Мэтт Ваймен - Саведжи
— Почему он пытается все контролировать? — спросила она, присаживаясь рядом с дедом, заканчивающим со своим пюре. — Иногда кажется, что он хотел бы, чтоб у меня был выключатель, которым можно было бы щелкнуть в случае, если я не оправдываю его надежд.
— Это из-за Джека? — спросил он, поставив чашу рядом с аквариумом. — Иван мне все рассказал.
Саша закатила глаза.
— Значит, ты знаешь, что он вегетарианец.
Дед прошел через комнату. Он выглянул через окошко в крыше. Полноценных окон на чердаке не было. Лишь несколько маленьких окошек, открывающих вид на небо, да картины на стенах с семейными портретами и пейзажами из его прошлого.
— Это худшее, что может случиться с человеком, — сказал он. — И твой отец лишь пытается оградить тебя.
— Он всегда таким был? — спросила Саша, когда дед присел рядом с ней. Тот кивнул, рассматривая внучку.
— С детства. Но ты должна понимать, почему семья так важна для него. Он знает о своих корнях, Саша. У меня ничего не было. Мы с твоей бабушкой приехали сюда с лохмотьями за спиной. Мы словно в аду оказались. Опыт изменил нас, а у него оставил сильное чувство, что выжить в этом мире можно лишь держась вместе. Что мы и сделали, — сказал он под конец и посмотрел на стол, — во время осады.
Саше не нужно было просить деда объяснить. Не потому, что она боялась многочасового рассказа об исторических временах. Когда он впервые поделился воспоминаниями о происходящем во время Второй мировой войны, Саша и Иван сидели, едва дыша. Когда он завершил рассказ, обоим внукам стало ясно, что услышанное нельзя рассказывать вне дома. И только позже, после следствия, стало ясно, что в саге о семье Саведжей Олег — актер первого плана.
Без сомнений, военный опыт деда внес свой вклад в их понимание семьи. Олег Федорович Завадский, наряду с остальными жителями Ленинграда, терпел немыслимые лишения, когда вражеские силы окружили город и отрезали от остального мира. В течение более двух лет, в том числе жестоких, суровых и горьких зим, никто не мог выбраться за границы города, а почти все пути снабжения были перекрыты. Люди жутко страдали без пищи. От голода умерло почти полтора миллиона человек. А выжившие были вынуждены испытывать пределы находчивости. По мере роста голода люди собирали в лесу ягоды, после чего перешли к охоте на птиц и крыс. Позже, уничтожив едва ли не всех животных, они отчаянно варили бульоны из кожаных ремней и слизывали клей с обоев. Олег был из их числа. Оставшись в родном городе с невестой, которую должен защищать, он пообещал себе, что переживет этот ужас любой ценой.
На город напали. Здания лежали в руинах, а вдоль улиц были разбросаны человеческие тела. Недели сменялись месяцами, и люди привыкали к смерти. Она стала частью повседневной жизни, а для кого-то и средством выживания.
Поначалу выжившие жители Ленинграда верили, что по ночам на улицы выбирались бродячие собаки, которые потрошили трупы. Альтернативное объяснение было немыслимым, несмотря на тот факт, что собаки давно пошли в пищу. Когда поползли слухи, что по городу бродят бандиты, собирающие тела, чтобы утолить свой голод, начали нарастать паника и страх. Неужели в таких нечеловеческих условиях некоторые отчаянные смогли отвернуться от остальных? Ближе к концу осады милиция даже создала специальную группу для расследования подобных преступлений. Олег был среди небольшой группы солдат, назначенных сопровождать отряд. В отличие от многих других, он был в относительно хорошей форме и достаточно силен, чтобы помочь остальным безопасно перебраться через запретные части пострадавшего города. Согласно отчетам, началось расследование, чтобы найти подтверждение ужасным слухам, поэтому новости отсеивались самыми безнадежными. Благодаря успехам союзников, враг вынужден был сдать позиции. Наконец, блокада, длившаяся почти девятьсот дней и превратившая город в сущий ад, была окончена. Истощенные, но обрадованные граждане были вольны уйти. Олег и его жена оказались среди числа уехавших. На самом деле, они решили покинуть страну при первой же возможности, еще во время расследования, и выехали сразу же после окончания войны.
Спустя несколько лет после переезда в Англию, когда Олег работал грузчиком на мясном рынке Смитфилд, у пары родился сын. К тому времени Олег сменил фамилию на Саведж. Для англичан она звучала более привычно и помогла начать все с чистого листа. Но Олег никогда не забывал о своих корнях. В частности, он и его жена продолжали следовать вкусам, приобретенным во время осады, и даже приучили к этому своего малолетнего сына. Конечно же, пищу тщательно отбирали и хорошенько заметали следы перед подачей на стол. С добавлением трав, специй и других ингредиентов, в тени собственной кухни, супруги пускались в кулинарное приключение. Они были осторожны, стараясь не переедать, и превращали трапезы в редкое развлечение. Повзрослевшему Титусу это пришлось по вкусу. Никакая другая пища даже близко не вызывала в нем такой же устоявшейся тяги. Как и родители, юноша обнаружил, что каждый кусочек заставлял его чувствовать себя живым. К тому времени, как Олег решился рассказать об основном ингредиенте блюд, пути обратно у его сына уже не было.
— Оно питает тело и душу, — именно так Титус сказал Анжелике. Это произошло два десятилетия спустя, незадолго до их помолвки, после многих ночей, проведенных в его квартире за ужинами. — Ты чувствуешь это в костях и крови, — продолжил он, прежде чем прижать пальцы к виску. — И больше всего в мозгах. Я ведь прав?
Анжелика тоже отреагировала на это потоком вопросов после того, как пришла в себя после обморока и перестала кричать. Да, для нее это было шоком. В конце концов, такова была человеческая природа. Но позже, однако, Анжелика смирилась с ощущением жажды удовлетворения посредством ужина. Скрепленная общей тайной и страстной любовью с основоположником своей диеты, казалось, она могла сказать только одно, когда он встал на одно колено и попросил ее руки. С того момента, как супруги вместе начали строить семью, Титусу стало ясно, что Саведжи были исключительными в плане вкусовых предпочтений. И не важно, с какими препятствиями они столкнутся, он поклялся своей новообретенной жене, позже и Саше с Иваном, что именно так всегда и будет оставаться.
— Но, папочка, есть людей — неправильно.
Эти слова прозвучали из уст Саши. Едва достигнув пятилетнего возраста, она сидела за столом, качая ногами под стулом, пока отец объяснял, откуда взялось мясо, лежащее на их тарелках.
— Дорогая, — вздохнув, сказал он. — Все люди разные. Большинство вольно распоряжаются своей жизнью и наслаждаются счастливым существованием. Мы ведь не едим всех подряд!
