Карин Эссекс - Влюбленный Дракула
Через некоторое время статьи эти стали выходить под двумя подписями; теперь Кейт пишет как в соавторстве с Джейкобом, так и самостоятельно. С Джейкобом они остаются закадычными друзьями и каждый вечер встречаются, чтобы прочесть едва сошедший с типографского станка выпуск утренней газеты. Как утверждает Кейт, частенько они делают это «за сигарой и бокалом пива». Надо сказать, моя подруга обожает меня шокировать, всячески демонстрируя пренебрежение к тем самым хорошим манерам и этикету, по части которых я являюсь признанным знатоком. Как-то раз она даже пыталась затащить меня на журналистскую вечеринку, на которой они с Джейкобом отмечали свой крупный успех — выход из печати большой статьи, посвященной насильственным преступлениям против женщин. Однако я сочла за благо отказаться от приглашения, так как, признаюсь, Джейкоб мне совсем не по душе: мне не нравятся его пальцы, вечно перепачканные табаком и чернилами, его хронически небритые щеки, а главное — откровенно оценивающий взгляд, который он устремляет на всякую женщину.
Я изучала стенографию и делопроизводство и потому не сомневалась, что в будущем сумею быть полезной Джонатану в его адвокатской деятельности: на пишущей машинке я печатала с достойной удивления скоростью. Благодаря этим навыкам я оказывала немалую помощь Кейт. К тому же, собирая материалы для будущих статей, она зачастую нуждалась в компаньоне. За несколько дней до жуткого происшествия на берегу реки мы с Кейт посетили бедный квартал, расположенный на узких улочках между Битнэл-Грин и Уайтчепел, дабы исследовать жизнь фабричных рабочих.
Вместе мы заходили в жалкие комнаты, лишенные элементарных удобств, убогие жилища, где воздух, казалось, был пропитан нищетой и несчастьем. В тесноте и сырости там ютились огромные семьи, насчитывающие по восемь-десять детей. Повсюду висело мокрое белье, выстиранное в отравленных промышленными стоками водах Темзы, во дворах смердели выгребные ямы. Природа наградила (или наказала) меня чрезвычайно острым обонянием, и мне казалось, я вот-вот потеряю сознание, удушенная отвратительными миазмами, в которых смешивались запахи человеческих отходов, грязных пеленок, пота и похлебки из костей. В большинстве своем женщины, обитавшие в этом мрачном квартале, вынуждены были работать — ткачихами, швеями, гладильщицами, прачками. У всех, даже у самых молодых, пальцы были уродливо скрючены и покрыты мозолями, а лица бороздили морщины. Несмотря на то, что и сами женщины, и их мужья гнули спины с утра до вечера, зачастую они были не в состоянии внести неоправданно высокую арендную плату за убогое жилье.
Ознакомившись с бытом рабочих, Кейт разузнала, где находится контора домовладельца. При этом она щедро пускала в ход свое женское обаяние, доказав, что годы, проведенные в школе мисс Хэдли, не прошли для нее даром. Едва мы явились в контору, Кейт дала волю своему негодованию.
— Как, по-вашему, этим людям содержать свои семьи, если арендная плата пожирает девяносто процентов их жалованья? — без обиняков спросила она. — Вы буквально превратили их в рабов. И вы полагаете, все это не противоречит христианскому милосердию?
Разумеется, мы не получили хоть сколько-нибудь внятных ответов на подобные вопросы, однако я сияла от удовольствия.
— Ты задала этим типам настоящую словесную порку, — сказала я Кейт, когда мы с ней вышли из конторы.
Мне часто случалось видеть дам-журналисток, о чем-то расспрашивающих прохожих, несколько раз мне даже довелось отвечать на их вопросы. Но, по-моему, ни одна из них не относилась к своему делу с таким воодушевлением, как Кейт.
В глазах моей подруги вспыхнули искры.
— Я люблю крутиться в водовороте жизни, а не наблюдать за нею со стороны, — заявила она. — Думаю, в этом мы с тобой схожи, хотя ты и утверждаешь обратное.
— Наблюдать, как ты общаешься с людьми, все равно что побывать в театре, — призналась я. — Но поверь моему слову, я склонна к наблюдению куда больше, чем к активным действиям.
Признаюсь, говоря это, я была отнюдь не уверена, что слова мои соответствуют истине.
Сегодня я решила навестить Кейт и, несмотря на легкий летний дождь, направилась в ее квартиру на Флит-стрит. На улицах мальчишки продавали вечерние выпуски газет, выкрикивая последние новости с пылом, который не могли остудить даже дождевые струи, а торговцы предлагали свои товары. К великому ужасу своих родителей, Кейт поселилась на третьем этаже здания восемнадцатого века, которое не ремонтировалось уже лет пятьдесят и ныне пребывало в плачевном состоянии. Дверь ее квартиры была открыта, льющийся оттуда ровный свет газовой лампы разгонял сумрак в холле. Заглянув внутрь, я убедилась, что подруга моя дома. Пряди ее темно-русых волос рассыпались по плечам, выбиваясь из небрежного узла, кое-как сколотого на затылке при помощи карандаша. В длинных худых пальцах Кейт держала длинную спичку, при помощи которой только что закурила сигарету. Задув пламя, она взмахнула спичкой в мою сторону, словно это была волшебная палочка. Усыпанное веснушками лицо Кейт просияло улыбкой.
На всех горизонтальных поверхностях, имеющихся в комнате, громоздились кучи бумаг. Кейт вновь улыбнулась, на этот раз виновато, словно извиняясь за предстоящий мне колоссальный труд, и заключила меня в объятия. Длинные ее руки сжали меня так крепко, что сквозь платье я ощутила прикосновение ее костлявых ключиц. Кейт значительно выше меня ростом, но при этом чрезвычайно худа. Черты ее лица отличаются некоторой резкостью, а небольшие голубые глаза, кажется, видят собеседника насквозь. Сегодня она, в полном соответствии со своими феминистскими принципами, была без корсета.
— Редактор отвалил мне целых три тысячи слов на очерк, посвященный женскому образованию в Англии, — радостно выпалила она. — За всю свою журналистскую карьеру я еще ни разу не писала такой длиннющей статьи. Моя главная надежда на тебя, Мина, и на твои организаторские способности. Материалов у меня целое море, и без тебя я наверняка в нем утону.
Она сделала широкий жест, указывая на журналы, газеты и исписанные листы бумаги, валявшиеся повсюду.
— Так и быть, я тебе помогу, — вздохнула я, понимая, что задача предстоит не из легких. — Только прежде угости меня чаем.
— Чай будет готов с минуты на минуту, — сказала Кейт, указывая на стоявший на огне чайник.
— Миленький у тебя ковер, — заметила я.
Прежде я не видела у Кейт этого вязаного петельчатого ковра с ярким абстрактным узором, в котором сочетались красный, зеленый и желтый цвета. Три плетеных кресла, стоявшие вокруг деревянного столика с гнутыми ножками, тоже были новыми. С одного из этих кресел Кейт поспешно убрала бумаги, взгромоздив их на стол и предоставив мне возможность сесть.
