Триумф королевы, или Замуж за палача (СИ) - Кос Анни
— Это вряд ли.
Макс демонтративно отвернулся к выходу.
— Даже снятие печати?
Глава 4. Макс
Макс с шумом втянул воздух, а амарит продолжил, отбросив шутливые интонации:
— Именно, мэтр. Полная свобода, амнистия, если угодно.
— Это невозможно.
— Его величество поклялся: на следующее же утро после рождения младенца мужского пола клеймо будет снято. Восстанете из пепла, как мифическа птица в той легенде ваших предков… Забыл, как называется. Красивая, к слову, история.
В комнате повисло гробовое молчание.
Клеймо. Взломанная печать. Свобода.
По спине будто бичом хлестнули, окатив плечи нестерпимой болью. Знак, вырезанный на коже три десятка лет назад и, казалось, прожегший мышцы и сухожилия до самых костей, запульсировал огнем. Вырвать бы его из себя, содрать, пусть и оставив жуткие шрамы, но сбежать из этой ловушки!
Макс знал, что это невозможно. Точнее, узнал на практике, пытаясь уничтожить клеймо самостоятельно. Его нельзя выжечь, срезать, вытравить. Таким, как он, не оставляли ни малейшего шанса. Опасный хищник должен носить ошейник и ходить на коротком поводке, такова традиция, такова цена за безопасность Лидора. За последние четыреста лет ни одному носителю порченной крови, крови линаара, не удалось освободиться иначе, чем просто сдохнув самостоятельно или лишившись головы на плахе.
Редко кто доживал даже до пятидесяти. Запечатанные силы медленно, но неуклонно разъедали тело изнутри. У одних не выдерживало сердце, у других отказывали легкие или почки. Он не станет исключением: его магия — это приговор не только для пленников подземелий, но и для него самого.
Любой бунт против устоявшегося порядка будет наказан быстро и безжалостно. Покорность же подкрепится золотом, угрозами и печатями, а затем будет использована как опасный, но порой необходимый инструмент.
А Макс хотел жить.
Он был достаточно умен и терпелив, чтобы почти найти выход из ловушки самостоятельно, и достаточно осторожен, чтобы не вызвать подозрений, начав действовать прямо под носом у короля. Достаточно молод, чтобы надеяться на успех задуманного, но недостаточно молод, чтобы откладывать эти надежды надолго.
— Подумайте, мэтр, — весомо добавил канцлер. — Если повезет, вы получите не только свободу, но и возможность уехать отсюда, завести нормальную семью, воспитывать детей. Редкостная удача. Вы…
— Я понял, — перебил Макс сухо и обернулся к амариту: — Вы готовы предоставить мне магическое подтверждение соглашения?
— Как только это станет актуальным, — отозвался он. — Два-три года, мэтр, не раньше. Дадим королеве шанс.
А есть ли у него, Штрогге, эти два-три года? Хороший вопрос, ответ на который не знает никто. Сейчас он нужен, он полезен, он удобен, поэтому его слова имеют вес и значимость. Но это не будет длиться вечно, никогда не длилось.
— Я должен подумать. И уж точно не буду давать согласие до того, как получу гарантии.
Два шанса на свободу. Один — из рук короля, второй — свой собственный. Неверный выбор с высокой долей вероятности приведет его к казни, отложенный выбор, возможно, тоже, не сделанный — неизбежно убьет через год, максимум — полтора. Однако они этого не знают, просто не могут знать наверняка.
— Гарантии? Как ребенок, в самом деле, — буркнул амарит. — Не переоценивайте себя, мэтр, вы не в том положении, чтобы ставить условия. Хватайтесь за возможность, пока она есть.
— Я как раз в том положении, — парировал Штрогге. — Не забывайте, что это я могу в считанные минуты выпотрошить ваши мозги и добраться до самых тайных, опасных и сокровенных воспоминаний, чтобы узнать, есть ли в ваших словах ложь, и готов ли его величество сдержать слово. Конечно, обойдется мне это довольно дорого, но вы этого уже не увидите, да и король вряд ли скажет над вашей могилой хоть что-то лестное, если вы сорвете его замыслы таким глупым образом.
Жаньи резко побледнел и подошел к Штрогге вплотную. Лицо амарита исказила гримаса ярости, в глазах полыхнула самая настоящая ненависть:
— О, уверяю, я помню, насколько виртуозно вы владеете своим мерзким искусством. Помню лучше, чем хотел бы, и никогда, слышите, никогда не прощу за то, что вы сделали… — он оборвал себя на полуслове и отшатнулся, так и не закончив фразу. По его телу прокатился болезненный спазм, словно непроизнесенные слова ранили его изнутри. Ухоженными ногтями Жаньи впился в собственные ладони, силясь сдержать стон, и, каким-то чудом, ему это удалось. — Знаете, однажды я найду способ отомстить.
— Сильно в этом сомневаюсь.
— А вот вы не посмеете причинить мне вред, — продолжил он уже спокойнее, в голосе проскользнула издевка. — Побоитесь. Потому что я — ваш шанс. Какая ирония судьбы, верно?
Больше всего Максу хотелось сейчас ударить кулаком это гнусное слащавое лицо, своротить на сторону изящный нос и выбить пару зубов, чтобы кровь смыла с губ амарита торжествующую улыбку.
Потому что тот был прав.
Он не ударит. И не убьет. И не коснется своей магией мыслей демона даже вскользь вовсе не потому, что его сдержит печать.
Штрогге прищурился, потом заставил себя отвернуться к окну, силясь остудить злость и стыд, а заодно прогнать из глаз наверняка всколыхнувшуюся тьму. Будь проклята его нерешительность. Будь проклята его клеймо. Будь прокляты они все и он тоже, и так уже проклятый.
Глосси, все это время внимательно наблюдавший за противниками, в спор так и не вмешался. Жаньи сперва держал на лице надменную улыбку, но когда молчание неприлично затянулось, его уверенность стала таять. Мэтр выждал еще немного из чистой мстительности, затем повернулся к амариту:
— Хорошо, не будем тратить понапрасну время канцлера. Но мой ответ будет слегка неофициальным. Уверен, лорд Жаньи, у вас хватит такта, чтобы передать его королю, не нарушив придворный этикет, — он поманил амарита ближе, а когда тот неуверенно сделал шаг вперед, схватил его за воротник и притянул вплотную, нос к носу:
— Или вы дадите мне гарантии, или проваливайте в задницу!
— Напрасно вы так, — вздохнул канцлер, когда Жаньи в ярости вылетел из комнаты, чуть не сбив с ног служанку с полным подносом снеди. — Он тот еще кусок дерьма, но все же он принес вам шанс, не стоило…
— Это ведь его идея, верно? — перебил Макс.
— Что?
— Консумация при свидетелях — это его идея? — терпеливо повторил вопрос Штрогге. — Ни ваша, ни короля, а именно этого скользкого гада?
— Ну, сложно сказать наверняка, но не моя точно. Вы же именно это хотели узнать, признайтесь, — канцлер налил себе вина и сел около камина, потирая свободной рукой колени. — Ноют, кобылья задница, как перед грозой, а ведь для грома и молний совсем не время, — тихо выругался он. — И всё же зря вы пытаетесь нажить себе еще одного врага. Жаньи стоит слишком близко к его величеству, его слова достигают монарших ушей скорее, чем чьи бы то ни было. Кто бы мог подумать: лишь капля демонической крови, а сколько она дает власти!
— В том-то и дело, что капля, — Штрогге склонился и бегло ощупал правую ногу канцлера. Недовольно поморщился, нажал посильнее. Глосси охнул и сделал огромный глоток вина. — Он и амаритом-то считаться может с огромной натяжкой.
— Найдите другого полудемона — и я с радостью помогу вам избавиться от этого, — хрипло выдохнул канцлер, дёрнувшись от очередного прикосновения. — Ох, подзаборные боги! Вы что, решили-таки попрактиковать на мне свое мрачное искусство?! — возмутился он.
Максимилиан убрал руку и выпрямился:
— Я пришлю обезболивающую мазь, но больше ничем помочь не в силах: суставы изношены до предела. Если хотите сохранить подвижность еще хотя бы на несколько лет, избегайте сырости и частой ходьбы по ступеням.
— То есть не соваться слишком часто в ваши подвальные владения? — хохотнул канцлер. — Не мешаться под ногами, да?
Макс ухмыльнулся: расценивайте, как пожелаете, господин канцлер. И прямой, и иносказательный варианты имеют смысл и пойдут на пользу пошатнувшемуся здоровью.
