Мама для будущей злодейки (СИ) - Джейкобс Хэйли
«Все, что ты имеешь сейчас, должно быть моим» – сказала как-то злодейка со страниц романа Корделии. И теперь эти слова не кажутся мне простой завистью.
Пенелопа винила не того, кто ее обманул, а ту, что получила от этого обмана наибольшую выгоду. Свою сводную сестрицу Корделию, главную героиню романа. О том, что они и вовсе могут не быть родственницами, она не подозревала.
Но знала, или догадывалась ли сама Корделия Шервуд, о том, что сделал ее отец? Или же она предпочла закрыть глаза на проблемы своей так называемой сводной сестры и строить собственное счастье на несчастье других?
Я поворачиваю в замочной скважине ключи, всю дорогу обратно домой заняли размышления о судьбе Печеньки. Даже оттягивающие руки покупки не стоили моего внимания, полностью потраченного на тяжкие думы и предположения о будущем девочки, ставшей сегодня моей дочерью.
Открываю дверь и тут же в меня врезается маленькое тельце ребенка.
– Мама! – заливается Печенька горючими слезами при виде своей родительницы. – Ты меня бросила! Бросила!
Ну вот. Без пяти минут мать снова облажалась.
6
Я опускаюсь на колени и заглядываю в мокрые от слез глазки Пенелопы.
– Нет. Конечно же нет, разве мама тебя бросит? Мама ходила на рынок за продуктами. Смотри, – показываю на оставленные в спешке на пороге сумки словно на вещественные доказательства.
Меня не было минут сорок, вроде недолго, но Печенька проснулась и не обнаружив в доме родительницу, сильно испугалась. Кажется, мне, случись подобное до моего попадания в тело Эрин, девочка бы не отреагировал столь остро. Но события сегодняшнего утра, долгожданное тепло, что она смогла ощутить, сделали сердце малышки хрупким и ранимым.
Пенелопа всхлипывает еще пуще, обнаружив за моей спиной добычу с местного рынка.
– Ничего, – прижимаю к себе ребенка, – Ты испугалась, это абсолютно нормально. Мама тоже виновата, прости, Печенька.
Не нужно было уходить, понадеявшись на то, что ребенок будет спокойно спать. Чувство вины селится в груди. Мать из меня никудышная. Бросила ребенка и самовольно ушла. Пусть ненадолго, но за время моего отсутствия могло что угодно произойти, приходит запоздало осознание.
Нужно было дождаться пробуждения Пенни или же разбудить и взять ее с собой! Да уж, гениальные мысли всегда приходят тогда, когда уже поздно.
– Эй, – говорю я, стараясь отвлечь расстроенную Пенелопу. – Я купила овощей и курочку. Сейчас приготовим вкусный ужин! Ммм, сможет ли наша Печенька скушать все, что у нее окажется на тарелке?
– Да! Да! Но мама тоже должна, мама еще ничего не ела, – восторженный сперва ребенок опускает голову, словно сказал лишнее.
– Верно! Спасибо Пенелопа, что так беспокоишься о маме, – чмокаю малышку в щеку.
На душе разливается тепло. Такой маленький ребенок, а уже забоится о матери, от которой редко получала тепло и ласку. Добрая, чудесная малышка! Разве человек рождается изначально злым? Однозначно нет. Не позволю другим уничтожить в Пенелопе Синклер все хорошее, растоптать ее хрупкое сердечко!
Пенни шокировано вскидывает голову, смотрит на меня в немом шоке, и неожиданно икает.
Я смеюсь. К такой близости дочурка пока что непривычна.
– Идем. Мама такая голодная, что готова слона съесть, – забираю продукты с порога и киваю в сторону кухни.
– Слона? – Печенька семенит следом, словно маленький хвостик.
Не уверена, что в этом мире есть эти могучие животные.
– Да-а…большой такой зверь.
Пока я занимаюсь разделыванием курицы, Печенька сидит за обеденным столом и рисует. В руках у нее обычная чернильная ручка.
В этом доме с трудом можно найти следы проживания ребенка. Даже карандашей цветных нет, про краски и говорить нечего. Ладно, на сегодня и этого хватит, а потом непременно нужно будет совершить налет на лавку с детскими товарами, ее я заприметила, когда прогуливалась вдоль торговых рядов.
С местной валютой оказалось разобраться несложно, ну примерно, как с иностранными деньгами, когда оказываешься за рубежом, непривычно, но покупки сделать это не мешает. Да и рынок оказался не таким страшным местом, каким казался поначалу. Голод вам не тетка, сильнее всяких страхов, особенно тех, что вылезают без причины.
Люди живут в этом городке вполне приличные и мирные, опрятные, это точно не грязное средневековье, содержимое ночных горшков наружу из окон никто не выплескивает, да и зачем, когда тут вроде бы все дома имеют водопровод.
Картошка, лук, помидоры и огурцы, зелень – все вполне себе знакомое землянке, никакой экзотики мне в глаза не бросилось.
Разделанное мясо я окунаю в сметану, приправляю солью и перцем, добавляю чеснока и раскладываю на блюде вместе с нарезанной дольками картошкой. Это верх моего поварского искусства. Уж запечь курицу с картошкой – легко и относительно быстро. А еще вкусно.
Пока запекается мясо, режу на салат овощи и зелень, добавляю чайную ложку ароматного подсолнечного масла, мм-м. В животе урчит.
Минут через двадцать из духовки начинает доноситься непередаваемый запах. Замечаю, что Пенелопа все чаще смотрит в мою сторону и ведет своим носом-кнопкой. Не я одна успела проголодаться.
Ужинаем мы очень сытно, домашняя еда вкуснее всякого фастфуда, чувства к которому за годы студенчества успели пройти все психологические стадии, от отрицания до неизбежного принятия. Каждый день готовить на себя одну, живя в общаге, для меня было нерациональной тратой ресурса.
В нынешних же условиях, кто не готовит, тот и не ест. Никаких кафе или ресторанов, даже забегаловок на улице я не заприметила. Хотя, для такого маленького городка, больше смахивающего на деревню, это вполне нормально.
С удовольствием смотрю, как Пенелопа кушает предварительно порезанное мной на маленькие кусочки мясо. Салатом она не пренебрегает, хороший ребенок, не привередливая в еде. Куда нам вырасти большими без клетчатки! А значит, овощи непременно нужны!
Мою посуду, убираю остатки ужина – хватит и на завтра – и веду Пенни купаться. Как бы аккуратно она не старалась есть – это не могло не остаться мной незамеченным, маму злить девочка все же опасается и тщательно подбирает стратегию поведения; мне же достаточно того, чтобы она вела себя как обычные ребенок – лицо Печеньки блестит от масла и жира, да и в целом банные процедуры малышке бы не помешали.
В совмещенной с туалетом уборной вместо ванны глубокая лохань, ее я набираю, открыв два торчащих из стены крана. Нюхаю пузырьки с различным содержимым, обнаружившиеся на одной из полочек. К счастью, они все подписаны, гадать не приходится.
Зову оробевшую Пенни и осторожно снимаю с нее маленькое платьице. И едва ли не матерюсь от открывшегося вида на отметины всех цветов радуги на тщедушном тельце ребенка.
Синяки. Старые и новые. В глазах щиплет. Малютка, сколько же боли ты успела узнать? И как смогла так легко и безропотно простить, тянуться ко мне за каждой крохой ласки? Чудесный ребенок!
Пенелопа, очевидно, не привыкла к подобной близости с матерью. Ее чмок в щеку поверг в шок, а уж то, что мама вдруг с такой заботой и так аккуратно, едва касаясь, помогает ей принять ванну, совсем для девочки оказалось неизведанным, приятным и в то же время отчего-то неловким опытом.
– Вот и все. Чистенький носик, – нажимаю я на ее пятачок и улыбаюсь, пусть и не совсем искренне. Не до радости мне, после увиденного, но и пугать больше не хочется.
Переодеваю Печеньку в чистое, сушу ее волосики полотенцем и ложу спать рядом с собой, предварительно сменив постельное белье.
Запах лекарств из спальни успел выветрится. И на том спасибо.
Едва голова Пенелопы касается подушки, та засыпает, сладко сопя и положив под щеку маленькие пальчики. Ну до чего прелестная малышка!
У меня же, вопреки сегодняшним потрясениям, сна ни в одном глазу.
Во-первых, маркиз Николас Шервуд, первая и единственная любовь Эрин, вряд ли отец Пенелопы. С самого начала этот мужчина твердо заявлял, что не имеет никакого отношения к рождению малышки. Первое слово дороже второго. Резкая перемена мнения и внезапное богатство маркиза имеют одни и те же корни. Этот мужчина ради денег готов на что угодно.
