Крыса (СИ) - Цыпленкова Лариса
Лаборатория ожидаемо пустовала, я без опасений сменила облик. Вспыхнули магсветильники, и я бросилась прямиком к шкафу с ингредиентами. Простите, ректор, сегодня я вынуждена вас обокрасть! Будь у меня время — конечно, сбегала бы в город, к своим запасам, но, увы, времени-то и нет. Сокрушаясь и вздыхая, я развернула листок с рецептом и, сверяясь со списком, набрала ингредиенты. Ничего особенного, редкого или дорогого, как ни странно. Казалось бы, любая травница или алхимик могут сварить пропитку для ментальных амулетов — ан нет! Даже если у тебя достаточно магических способностей, без особого чутья ты — ничто. Зельевары знают: в двух совершенно одинаковых корешках может быть разное количество активных веществ, это зависит от места, где вырос корешок, от количества дождей и солнечных дней, да много от чего. И если в рецепте указана одна унция тертого корешка, то мастер понюхает-лизнет-осмотрит — и добавит ещё щепотку или две, причём не сможет объяснить, почему именно столько. И время настаивания или варки изменит по наитию, и хвост перегонки (1) безжалостно выбросит, хотя рецептура этого и не требует. Именно такое чутье и определяет, будешь ли ты всю жизнь варить тазами зелье от прыщей, или сможешь подняться до мастера.
Скажу, не стесняясь, у меня такое чутье есть, руки тоже правильным концом вставлены, так что не прошло и часа, как ошейник был опущен в миску с готовым зельем. Ещё пару часов кожа должна была вымачиваться, ну, так я времени не теряла: ингредиенты вернула на места, колбы-пробирки почистила и убрала прочие следы моей работы. Когда песок в больших часах пересыпался до нужной отметки, слила зелье в раковину и вымыла миску, тряпкой насухо вытерла ошейник. Выглядел он точно как прежде, но в ауре артефакта появились холодные голубые тона. Получилось! Теперь он должен давать ментальную защиту, о чём Вивьенн Армуа сроду не догадается. Далеко не все маги способны видеть ауры, и уж точно не Вивьенн с её слабыми способностями и невероятным апломбом. Да если бы и умела, не подумала бы проверить ошейничек; в голову бы не пришло, что кто-то (тем более, сам фамильяр) мог ошейник подменить или испортить.
Уходила из лаборатории ректора я довольная, как слон. В отличном же настроении вернулась в комнаты хозяйки, правда, слегка замёрзла, но это ничего, это для дела. Заперла форточку в окне, закрылась в вольере и принялась устраивать себе спальное место. Отвязала гамачок, затащила в самый дальний от входа домик, туда же приволокла декоративную, но мягкую подушку. Бумажку с рецептом выкидывать не стала, спрятала пока в домике: надорвала изнутри обивку и пропихнула рецепт между ней и деревянной стенкой. Мало ли, пригодится ещё; вдруг Вивьенн стукнет в голову, что ошейник недостаточно статусный, и мне придётся зачаровывать новый?
И уже потом, со спокойной душой, взбила подушку, сложила гамачок поудобнее, забралась под него, свернулась калачиком и позволила себе расслабиться и уснуть. К демонам рыжую ведьму, ошейник и всю Академию целиком! Спа-а-ать! Поду-у-у-ушечка!..
(1) Хвост перегонки — последняя фракция при дистилляции, с самыми «тяжёлыми», трудно испаряющимся примесями.
Глава 4
Утро началось с грохота вольерной двери и резкого голоса хозяйки.
— Эй, тварь голохвостая, жрать выходи!
Загремела миска, а потом ведьма вышла из клетки, хлопнув дверью и с шумом задвинув засов. Изменившимся голосом — нежным, воркующим — она заговорила с горностаем.
— Зизи, умничка мой! Скушал мяско? А вот ещё печёночки куриной, малыш? Кушаешь? Ты же моя пре-е-елесть!
Я подобралась к выходу из домика и осторожно выглянула. Вивьенн нежничала с горностаем, уже одетая для занятий: в брючном костюме из чёрного бархата и мягкой даже на вид шерстяной мантии (в самом деле, не станет же мессера Вивьенн Армуа носить грубую форму, выдаваемую в АМИ, ей сошьют копию из благородных тканей). Зверёк лопал печёночку так, что за ушами трещало, а ведьма болтала всякие ласковые глупости и глядела на него, едва не плача. Я бы тоже не отказалась от завтрака, но не очень стремилась вылезать из своего убежища: мне тут не рады и вряд ли захотят увидеть. Если бы не страх потерять дар, Вивьенн меня бы точно прибила или отдала на корм своему любимцу.
Девушка дождалась, пока горностай поест, вытащила его из клетки и подвергла ласкам и тисканью. Зизи повис тряпочкой, позволяя делать с собой всё, что угодно хозяйке. Сдаётся мне, отличная пара бы из них получилось, но, увы, им не повезло. Может, после.
Вивьенн с тяжёлым вздохом заперла горностая и утащила клетку в спальню. Вернулась быстро, с тонкой папочкой из чёрной позолоченной кожи в руках. Ну, богачка, что сказать! Такая папочка хитро сворачивает пространство, так, что и влезет в неё десяток книг, и весить они будут чуть больше, чем сама папка. Красота, но дорогущая. Артефакторы не зря зарабатывают не меньше, чем зельевары. Интересно, Вивьенн с собой все учебники и записи лекций таскает, или можно будет заглянуть при случае? Вряд ли она возьмёт меня с собой на занятия сегодня… и вообще в ближайшее время.
Девушка подошла к решётке, и я невольно подалась назад, в тёмную глубину домика, так что видела только край её мантии и замшевые ботиночки с золотыми пряжками.
— Прячешься, дармоедка помойная? Всё равно ты меня слышишь и понимаешь, так что… Пожри и жди меня здесь. Вечером будем ментальную связь устанавливать.
Я не удержалась от довольного хрюканья; была бы человеком, хохотала бы на всю АМИ. Размечталась, ведьма-недоучка! Вивьенн поняла мою реакцию как-то по-своему, надменно хмыкнула и проплыла к выходу. Хлопнула дверь, щёлкнул замок. А-а-а! Завтрак!
Выскочив из домика, я огляделась. Клетки с горностаем не было, хозяйки тоже. Отчего-то я была уверена, что она удаляется, и быстро. Узы фамильяра? Похоже на то. И поесть тянет просто ужасно — тоже узы, последствия приказа. Что ж, решаем проблемы по мере поступления. Сначала — завтрак.
Забравшись на полку с мисками, я испытала два чувства: отвращение и ненависть. Отвращение — потому, что стерва Вивьенн скинула в миску остатки своего завтрака. Вперемешку. Недоеденную оладью, пропитанную маслом и клубничным вареньем, нарезанную вдоль морковку, раскрошенное пирожное со взбитыми сливками, варёное яйцо — и сверху эти куски завалила остывшей склизкой овсянкой с какой-то отвратительно пахнущей добавкой. И кто бы не возненавидел эту… кормилицу? Интересно, Вивьенн понимает, что из всего этого крыса может съесть разве что морковку и яйцо? Вернее, съесть-то она может всё, но тогда расстройство желудка и прочего кишечника ей гарантировано. Горностаю, значит, печёночку и мур-мур-мур, а мне — эту… помойку и оскорбления⁈ Ну, стерва!
Но есть всё равно хотелось, голод рос, как катящийся с горы снежный ком. Проклятый приказ! Преодолев брезгливость, я вытащила из объедков пару морковных палочек и яйцо, вымыла их в соседней миске с водой и заточила морковку и яичный белок. Варёный желток — штука для крыс опасная, им легко подавиться, а откашляться крыса не может. Не умеет, хоть верьте, хоть нет. Смена облика спасёт, но кому нужны все эти пляски? Лучше я потерплю, благо приказ выполнен: я поела, а уж наелась или нет — неважно, хозяйка этого не требовала. Посмотрю, может, в комнатах найдётся какой сухарик, а ночью я непременно добегу до здешней поварни, там и крысе, и человеку есть, где разгуляться.
Теперь, при дневном свете, можно было и осмотреть пострадавший накануне хвост, и умыться внизу, в ванночке, и воспользоваться отгороженным лотком. Почувствовала себя… не человеком, конечно, но чистой и достойной крысой. Что ж, буду выполнять вторую часть приказа: ждать хозяйку здесь. Здесь — это она удачно сказала. Выйти из её покоев вряд ли получится, но вот из вольера — запросто. Ведь я останусь всё ещё здесь, верно? Сидеть за решёткой скучно, спать не очень хочется, так что пойду исследовать комнату.
Я легко взобралась вверх по сетке и уже примерялась к засову, когда замок в двери щёлкнул. Пришлось кубарем скатываться с решётки на опилочную подстилку и прятаться в домик в дальнем углу вольера. Что за ерунда? Если верить узам, то Вивьенн находится где-то далеко, не перемещается. На лекции? Но кто тогда… Ах! Ну, конечно. В открывшуюся дверь, пятясь, зашла служанка, тащившая за собой тележку. Сверху на тележке теснились закрытые кастрюльки и горшочки разных размеров, коробка с пузырьками и бутылками, а на нижней полке — пара вёдер, щётки и мешочки. Служанка оставила тележку возле вольера и принесла из коридора большое ведро с крышкой, после чего плотно закрыла дверь и подошла к решётке.
