Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза

Мы оставили мои волосы распущенными — единственное пожелание Рена. Они свободными волнами спускались по спине, создавая дикий контраст с утончённым дизайном платья.

— Я готова.

Сидеро кивнул, его глаза сияли от возбуждения, прежде чем я постучала три раза по обсидиановым дверям.

Я выпрямила спину, когда Кастон и Сидеро отошли на несколько шагов назад. Несмотря на то, что я знала, что произойдёт дальше, нервное волнение пробегало по моему телу, собираясь тяжёлым комом в животе.

— Дыши, Оралия, — посоветовал Сидеро.

Кивнув, я вдохнула и подняла подбородок, как раз в тот момент, когда массивные двери распахнулись с шипением теней.

Огромный ониксовый тронный зал был заполнен душами, богами и полубогами из всего царства. Целое море серого, чёрного, белого и золотого — плащи, мантии, платья. Даже окна были открыты, чтобы некоторые души могли заглядывать внутрь замка, чтобы увидеть происходящее лучше. Несмотря на шум толпы, который я слышала, стоя за дверью, когда она распахнулась, зал наполнился тишиной. Все до единого повернулись ко мне, и радость озаряла их лица.

Но я не могла позволить себе отвести взгляд в сторону.

Там, на возвышении, в конце прохода, образованного толпой, стоял Рен. В своём чёрном дублете он был великолепен. Серебряные пуговицы мерцали в голубых огнях, освещавших зал. На его голове красовалась зазубренная обсидиановая корона, едва заметная среди распущенных по плечам волос цвета воронова крыла. Его улыбка ослепляла, а в глазах светилось желание, когда он смотрел на меня, скрестив руки за спиной.

Позади него возвышался трон, чёрный как ночь и внушительный, как сама смерть, но рядом с ним стоял его близнец, выкованный из сверкающей слоновой кости. На витиеватой верхней части трона были вырезаны луна, звёзды, деревья и цветы — символы цикла жизни и увядания, течения времени. Словом, все творения Великих Матерей нашли своё отражение на этом троне.

Я глубоко вдохнула и сделала первый шаг в зал, и, как один, толпа вокруг нас опустилась на колени, приложив руки к сердцу. Сила скользнула по моей коже, обвивая запястья, талию и плечи, словно предлагая утешение. Это ощущение было таким, будто кто-то любимый, давно ушедший, вел меня по проходу. Мой пульс гремел в ушах, но я не могла отвести взгляд от бога на возвышении.

— Кто стоит перед своим королём? — провозгласил Рен, его голос громом пронёсся по залу.

— Оралия Перегрин Анемос, — ответила я.

Я выросла с фамилией Солис, фамилией Тифона, но, когда узнала имя своего истинного отца, Зефируса, я поняла, что не могу носить другое.

Глаза Рена засверкали при моём заявлении, и он прочистил горло, протягивая мне руку.

— Добро пожаловать, Оралия Анемос, в королевство Инфернис, — произнёс он, его рукопожатие было крепким, когда я поднялась по короткой лестнице.

Его большой палец мягко скользнул по тыльной стороне моей руки, прежде чем он отпустил её и повернулся к Димитрию. С торжественностью он взял у него крупный красный плод.

Гранат.

Он держал его с благоговением между нами, затем погрузил большие пальцы в центр и разломил плод, обнажив его сверкающие зерна. Сладко-терпкий аромат разлился по воздуху, прежде чем он вытащил несколько ярко-красных семян.

Медленно я опустилась на колени. Он последовал за мной, пока мы снова не оказались лицом к лицу. На его лице сияла радость, когда он протянул мне одну половину. Я осторожно вытянула несколько зёрен, держа их между пальцами, прежде чем Сидеро вышел вперёд, чтобы забрать у нас оставшиеся части плода.

Рен и я медленно, ритмично произнесли слова на древнем языке. Это был язык, который я твёрдо решила выучить, но на данный момент он научил меня этим словам:

Кровь моей крови

Душа моей души

Как день переходит в ночь,

А зима — в весну,

Всё живое должно увянуть.

Всё начатое должно завершиться.

Я кладу своё сердце в твои руки.

Это была древняя магия, связывающая магия, версия обетов, использовавшихся ещё до начала времён. Закончив последнюю строку, мы положили руки друг на друга и зерна граната на языки друг друга, запечатав обет поцелуем.

Это не было браком. Нет, это было глубже — сильнее. Брак был игрой, в которую играли боги ради власти или статуса. Это же было чем-то совершенно иным.

Чем-то древним, как сама магия: единением наших душ.

ГЛАВА 61

Ренвик

На моей коже танцевала магия.

Моя и её, переплетаясь так тесно, что я больше не мог отличить одну от другой. Под ритмом собственного сердца я чувствовал её ритм — ровный и наполненный жизнью, звучащий в моей груди.

Когда она впервые вошла в тронный зал, я не мог не подумать о том, насколько богиня, стоящая передо мной, отличалась от той напуганной, одинокой девушки, которую я когда-то затащил через эти двери. Тогда она была олицетворением моего провала.

Теперь Оралия была совсем иной.

Её платье обрисовывало каждый изгиб, который я выучил наизусть, который жаждал. Она вошла с высоко поднятой головой, её тени кружились вокруг её тела, словно мерцающее чёрное пламя, прежде чем исчезнуть, как только она достигла края возвышения. Я старался отогнать мысли о будущем, зная, что у нас есть этот момент. Сейчас мы вместе. Сейчас она моя.

Я обхватил её лицо рукой, углубив поцелуй, чувствуя на её языке сладкий и терпкий вкус граната. Наши тени переплелись вокруг нас, магия смешалась в воздухе, а звёздный свет кружился над нашими головами. Мы оторвались друг от друга. Её улыбка была ослепительной, как и моя собственная, прежде чем я снова поцеловал её — один раз, два, три. Её пальцы коснулись моей щеки, убирая слезу, которую я даже не заметил. Я был уверен, что её сила снова проникает в меня. Моё сердце словно раскрылось, и слёзы текли свободно. Я никогда не знал такого покоя.

Но предстояло ещё многое сделать и произнести новые клятвы.

Коснувшись губами пространства между ее бровями, я поднялся, повернувшись к Димитрию, который теперь стоял с серебряной подушкой в руках, на которой покоился венец из обсидиана. Это была корона моей матери, которая тысячелетиями ждала своего часа в глубинах моего хранилища под дворцом, не видя света.

До сегодняшнего дня.

С благоговением я взял в руки сложное переплетение звёзд, окружающих растущую луну. Хотя она казалась хрупкой, магия внутри венца делала его неуничтожимым. Горло сжалось от этого вида, от тяжести его в моих пальцах.

Оралия склонила голову, её грудь поднималась и опускалась. Но её руки оставались по швам, чёрные шрамы на её коже пульсировали в такт сердцебиению.

Я глубоко вдохнул и поднял корону над ней.

— Клянешься ли ты, Оралия, дочь Зефируса Анемоса, наследница Перегрин Солис, защищать это царство своей магией, своей силой и своей волей?

Она подняла на меня глаза, в которых пылала преданность.

— Клянусь.

Я поднял корону выше.

— Клянешься ли ты править с силой звёзд, прощением ночи и стойкостью времён года?

Тёплая улыбка скользнула по её губам.

— Клянусь.

— Клянешься ли ты в верности его людям — прошлым, настоящим и будущим — отвергая все прочие земли, народы и титулы?

Её улыбка стала сияющей, лишив меня дыхания, когда её голос громко и ясно прозвучал по всему тронному залу:

— Клянусь.

Медленно, с благоговением, я возложил корону на её голову. Кончики моих пальцев коснулись её щёк, когда я отстранился. Никогда не думал, что окажусь здесь. Я не задумывался о королеве, о партнёре, о спутнице. Но теперь, когда корона покоилась на её голове, я не мог представить себе реальность, где её нет рядом. Знание того, что вскоре мне придётся быть без неё, угрожало разрушить мою радость, пока я грубо не вытеснил эти мысли, сосредоточив свой разум на богине, склонившейся передо мной.