Нора Робертс - Смуглая ведьма
— Вот стою и думаю: как бы мне поменяться с тобой местами, чтобы какая-нибудь женщина занимала мои мысли и сердце, да чтобы при этом только обо мне и думала? Но у тебя, естественно, есть полное право жить своей жизнью и не впускать в нее никаких девушек, будь они хоть трижды прелестные и свежие.
— Этим дело не ограничивается, и ты это знаешь. Я таких людей еще не встречал, хотя я знаком с тобой, с Брэнной, с Коннором. Но у нее этот дар совсем не похож на ваш. У меня от нее перехватывает дыхание. Почему так? Не знаю…
— Есть у меня на этот счет некоторые соображения.
— Выкладывай, — повторил Бойл за приятелем.
— По-моему, ты просто влюблен.
— Большое тебе спасибо, помог. — Бойл не зашвырнул в Фина щеткой лишь потому, что не хотел испугать Дарлинг. — Говорю тебе, она в меня с ногами влезла! В мою башку, в мою жизнь, в мою постель! У меня на себя и минуты не осталось. Я взял выходной — чего, как ты знаешь, я никогда не делаю, — только для того, чтобы повозить ее по Мейо и Гэлоуэю. Я даже во сне не могу от нее отделаться! Думаю, она меня околдовала.
— О господи, Бойл…
Но тот уже закусил удила.
— Ты сам говоришь: она появилась позже всех и уже все умеет! Чего ей стоило опутать меня каким-нибудь приворотом?
— Бред собачий! Даже если бы она захотела — а я этого не наблюдаю, — Брэнна бы этого не допустила.
— Брэнна не все знает, — пробурчал Бойл и угрюмо обернулся, услышав, как Аластар бьет копытом по стенке стойла. — Она здесь на новенького, Айона, и, так сказать, пробует силы. Причем пробует на мне! И вот я уже опутан с ног до головы, прогуливаюсь с ней то пешком, то в седле, готовлю ей завтрак после того, как она целую ночь провела в моей постели, обвив меня, как лиана. Короче: если она применила ко мне любовный приворот, ты должен его снять.
— Так вот как ты считаешь? — Айона неслышно шагнула к деннику. — Мне очень жаль, но ты так кричал, что даже не слышал, как я вошла. Как же ты много о себе воображаешь, Бойл, и как низко ценишь меня!
— Айона…
Она шагнула назад, подняв подбородок.
— Значит, я настолько слабая и жалкая, что хочу заполучить мужчину, который меня ни в каком виде не желает? И что я стала бы применять колдовство, чтобы приворожить тебя и заставить проводить со мной время и даже испытывать какие-то чувства?
— Нет! Я просто пытаюсь разобраться!
— Разобраться. — На глаза ее навернулись слезы, у Бойла дрогнуло сердце, но ни одна слезинка так и не пролилась. — Я понимаю, если кому-то нравлюсь, с этим надо немедленно разобраться. Облегчу тебе задачу. Ты ничем мне не обязан. И никакого приворота не было. Я слишком уважительно отношусь к тому, что мне дано, чтобы тратить свои способности в столь мелких, корыстных целях. И я слишком тебя люблю, чтобы использовать в каком бы то ни было смысле.
Каждое ее слово было для него как удар кинжала в сердце.
— Пойдем наверх, все обсудим.
— Мне больше нечего тебе сказать. И говорить с тобой у меня сейчас нет никакого желания. — Она демонстративно отвернулась. — Фин, ты меня домой не подбросишь?
— Я тебя сам… — начал было Бойл.
— Нет. Нет. Я не хочу быть с тобой. Если Фин не может, я позвоню Коннору.
— Конечно, могу.
— Ты же не уйдешь вот так, после…
— Не уйду? Ну так смотри… — Айона бросила на него уничтожающий взгляд и вышла, а он, разинув рот, только смотрел ей вслед.
— Пока оставь все, как есть, — тихонько посоветовал ему Фин. — И употреби свое драгоценное время и свободу на то, чтобы придумать, как лучше перед ней извиниться.
— Черт бы меня побрал!
— Вот это ближе к правде. — Фин поспешил вслед за Айоной и распахнул перед ней дверь автомобиля.
— У него никогда ни с кем такого не было, — сделал он попытку вступиться за друга.
— Пожалуйста, не пытайся подсластить мне пилюлю. Буду тебе очень признательна, если ты вообще ничего не станешь говорить. Вообще ничего! Я просто хочу попасть домой.
Он сделал, как она просила, и всю дорогу молчал. Он чувствовал ее боль. Боль как будто пульсировала в ней, накаляя атмосферу в кабине до такой степени, что, казалось, можно обжечься.
Любовь, ему ли не знать, умеет исполосовать на кусочки и не оставить заметного шрама.
Он подрулил к дому, из трубы вился дым, и в сумерках цветы перед крыльцом мерцали всевозможными красками и оттенками.
— Войти с тобой?
— Да нет. Спасибо, что довез.
Айона стала выходить, но Фин легонько тронул ее за руку.
— Тебя любить нетрудно, сестренка, но для некоторых любовь — странная материя. Вроде трясины.
— Он может смотреть, куда ступает. — Губы у нее дрожали, но с голосом она справилась. — Только никто не виноват, если он забредет не туда.
— Ты права. Мне жаль, что ты слышала, что он там…
— Не извиняйся. Лучше видеть и знать, что ты дура, чем оставаться в неведении и продолжать вести себя глупо.
Она быстро вышла из машины. Он дождался, пока она войдет в дом, прежде чем ехать назад. Отчасти Фин даже жалел, что не влюблен в нее сам. Тогда бы он показал ей, что значит быть желанной.
Но поскольку этот вариант не рассматривался, а ехать домой и стучать по каменной башке Бойла молотком смысла не было, он решил захватить с собой Коннора. Лучше они втроем уговорят бутылку виски и дадут Бойлу напиться, как и подобает друзьям.
Айона прошла прямиком в дом. У нее не было желания плакаться кому-то в жилетку, будь это Брэнна или кто-то другой. Да она и не собиралась плакать. Она решила, что справиться поможет злость, и потому дала волю гневу.
И она вошла в дом и на кухню, где Брэнна сидела за своей огромной книгой заклинаний в видавшем виды переплете из тисненой кожи. Перед ней лежал айпэд, ноутбук и несколько остро заточенных карандашей.
Брэнна подняла глаза и вопросительно наклонила голову.
— Ты что — туда и обратно?
— Ага. Мне нужен большой бокал вина. — Айона подошла к шкафчику. — Ты будешь?
Брэнна сдвинула брови.
— Не откажусь. А что случилось? Опять с Кэвоном повстречалась?
— Не всегда дело в Кэвоне и мировом зле, будь оно неладно. — Верная своему решению, Айона налила себе огромный бокал вина и второй, поменьше, для сестры.
— Ну и ну! Как может настроение так измениться за какие-то двадцать минут? Твой конь тебе не обрадовался?
— До Аластара я так и не дошла, и это тоже можно считать одной из причин, почему я такая злая. До коня не дошла. И не покаталась. — Она протянула Брэнне бокал и чокнулась. — Слэнче, черт возьми.
Когда Айона плюхнулась за стол, Брэнна поднесла вино к губам и поверх бокала внимательно посмотрела на сестру. Злость — это факт. Но еще и обида. Она заговорила нарочито бодрым тоном:
