Как повываешь? (ЛП) - Хайд Жаклин

Я издаю нечеловеческий вопль, когда его член начинает набухать внутри. Коннор хрипит, когда основание начинает утолщаться. Когти сжимают меня все сильнее и сильнее. Узел давит на точку G, долбя ее несколько раз подряд, пока я не вижу гребаные звезды.

Я бьюсь в конвульсиях и кричу, когда киска сжимается вокруг нечеловечески твердого, узловатого члена. Эйфория охватывает меня, и я падаю на землю, когда разум вспыхивает желтым.

— Блядь, да!

Глава 36Коннор О'Дойл



Внушерстительное присутствие.⁹⁸

Я крепко сжимаю ее задницу и наконец вхожу до конца, чувствуя, как ее тело каким-то образом уступает мне, позволяя узлу занять свое место. Восторг разливается по телу от осознания того, что она этого хочет, что она хочет меня таким. У меня никогда раньше не было возможности потрахаться в обличье волка, и это потрясающее ощущение.

Слезы текут из уголков глаз Уитли, когда ее киска сжимает меня, как тиски. Я ухмыляюсь и провожу зубами по ее шее, когда она кончает, заливаясь румянцем. Она покрыта грязью, мусором и усеяна следами когтей и зубов — и она никогда не выглядела такой красивой и такой моей.

— Еще, — говорю я, чувствуя, как член готов взорваться, если я не кончу в ближайшее время.

Глухой стон вырывается из моего покрытого мехом горла, за которым следует резкий жалобный звук, когда ее мышцы вновь сжимаются.

Мой узел глубоко внутри нее начинает причинять боль, заставляя член ныть сильнее обычного.

— Пожалуйста, — так сладко умоляет она подо мной.

Уитли хрипло хнычет, а сквозь прищуренные веки мелькает желтый, хотя она остается в человеческой форме. Ее волосы в диком беспорядке, и пот блестит на коже с головы до ног, когда она скулит и плачет на моем члене.

— Хорошая девочка, — хвалю я ее, насколько это возможно в зверином состоянии, замечая, как она снова сжимается, крепко обхватывая меня.

Потребность взорваться нарастает подобно поднимающейся волне. Из груди вырывается рычание, полное желания и отчаяния. Я зажмуриваюсь, погружаясь еще глубже в самое сладкое влагалище, которое когда-либо знал.

— Ааа! — она издает низкий, хриплый возглас удовольствия.

— Блядь… Эта идеальная пизда… — выдыхаю я ей в шею, чувствуя, как узел начинает еще больше заполнять влагалище.

Я никогда не испытывал такой боли, такой потребности, которую только она может унять. Никогда еще я не хотел брать и отдавать так, как с ней. Я хочу ее тело и душу и буду любить ее, пока мы оба не останемся измученными и исцарапанными до костей.

— О, Боже мой… Это слишком! — кричит она, прижимая руку к животу, как будто настолько полна, что не может понять, где я заканчиваюсь, когда полностью нахожусь в ней.

Я издаю глухой рев, когда наконец что-то внутри меня освобождается. Струя за струей, сперма пульсирующе извергается из моего члена, заполняя ее сладкую киску. Ее хриплые стоны достигают крещендо, и я понимаю, что у меня идеальная пара.

Я рычу и дергаюсь над ней на четвереньках, даже когда она продолжает сжиматься вокруг узла. Мое высвобождение происходит медленно, ее жар заставляет меня кончать, пока яйца полностью не опустошаются, и я все это время дрожу, а шерсть встает дыбом от возбуждения. Никогда прежде я не мог заполнить другую так, как ее, именно моя пара позволяет мне это. Всепоглощающее удовольствие глубоко затрагивает меня, сдвигая всю ось существования.

Когда я, наконец, заканчиваю, я осторожно укладываю нас на бок, обнимая ее за талию. Я застрял внутри и останусь там еще некоторое время. Я лежу молча, несколько мгновений прислушиваясь к ее быстро бьющемуся сердцу, как у колибри в полете. Мое собственное звучит так же быстро, но громче.

Тот факт, что я мог потерять это, потерять ее из-за собственной глупости и гнева, заставляет меня прижимать ее к себе еще крепче.

— Мне никогда не следовало говорить таких вещей. Я не имел этого в виду, — шепчу я в ее спутанные, блестящие локоны, прекрасно понимая, что она не может уйти от меня сейчас, но зная, что я должен извиниться.

Сердце сжимается при воспоминании о том, как я на нее накричал, какой опустошенной она выглядела. Я никогда больше не хочу видеть ее такой. Я заставил ее плакать, и меня захлестывает чувство вины.

Ее маленькие руки обхватывают мои большие, когтистые, и узел, наконец, отпускает ее.

— Прости, что не рассказала тебе раньше. Я просто не знала, как, и что все это значит, — мягко говорит она, наконец освобождаясь и наполовину поворачиваясь ко мне.

— Спасибо, — говорю я, беря ее лицо в ладонь. — Я не всегда буду поступать правильно, но сейчас хочу, чтобы мы разобрались с этим вместе, шаг за шагом.

— Итак, это значит, что ты не хочешь, чтобы я уходила? — спрашивает она с сарказмом в голосе.

Мои руки сжимаются вокруг нее, хотя я знаю, что она никуда не денется, и на ее губах появляется нежная улыбка.

— Боги, нет, — я мягко целую ее, облизывая губы, наслаждаясь тем, как она охотно вцепляется в мой мех, вместо того чтобы оттолкнуть. — Я люблю тебя, Уитли.

— Я тоже тебя люблю, — шепчет она, смеясь, когда я облизываю ее ухо.

Я беру ее на руки, переворачиваю и не могу сдержать улыбку при виде замешательства на ее лице, когда она падает спиной на усыпанную листьями землю.

— Что ты делаешь?

— Ты же не думала, что мы закончили, правда? — спрашиваю я, наслаждаясь, как ее глаза расширяются, пока я облизываю свою морду в дразнящей манере.

Сегодня я буду брать ее всю ночь, пока каждое движение не будет напоминать ей обо мне.

Глава 37Уитли Уитт



Не ведьмоси сор из избы.⁹⁹

Меня будит громкий звон, и я приоткрываю один глаз, постанывая от этого звука. Пусть все сгорит в адском пламени.

Я накрываю голову подушкой, пытаясь заглушить звук факса и надеясь, что он наконец остановится. Затем я сажусь на кровати Коннора и нахожу его все еще сладко спящим, с открытым ртом и с легким посапыванием. Теплая волна разливается в груди при виде того, каким спокойным и умиротворенным он наконец-то выглядит, и от воспоминаний о том, как нежно он принес меня в свою комнату из леса, словно я для него что-то ценное.

Я бросаю взгляд на свет, пробивающийся сквозь темно-синие складки штор. Уже день? Машина снова пищит, напоминая, что лучше бы мы остались в моей комнате, где нет дурацкого факса.

Чертова штука все еще не замолкает.

Я стону и начинаю выбираться из постели, но уголки губ невольно поднимаются вверх, когда Коннор, даже во сне, крепко обнимает меня руками за талию, словно не хочет отпускать. Он переворачивается и закидывает на меня руку и ногу, прижимая к кровати, его дыхание мягко касается моего уха.

— Мне нужно пописать, — шепчу я, надеясь, что не разбудила его по-настоящему.

Он что-то бурчит, но отпускает меня.

Я быстро делаю свои дела и возвращаюсь в спальню, потягиваясь и удивляясь, что совсем не чувствую боли. Зеваю, прикрывая рот рукой, и проверяю время на ближайших часах — почти час дня. Ничего удивительного, учитывая, что я была «прикована» к его большому члену до рассвета.

Взгляд снова падает на красный мигающий огонек факса.

Черт.

Пожалуй, стоит проверить, вдруг это что-то важное. Кто знает, когда там бизнес-магнаты должны получать документы?

Шок и замешательство охватывают меня, когда я вижу свое имя жирными буквами на первой странице. Я еще больше хмурюсь, когда взгляд цепляется за слова о договоре купли-продажи.

Что это такое?

Коннор издает мягкий храп, и я вздрагиваю, тут же ругая себя. Я не должна копаться в его бумагах, но ведь мое имя там, и оно хорошо видно, так что это же не совсем неправильно, верно?