Ульяна Соболева - Венганза. Высшая мера
— Тогда сделайте всё, чтобы он стал первым, — сжил крепче зубы, удерживая себя от того, чтобы не вцепиться в мужчину, от которого зависела жизнь моего брата.
— Мы делаем всё, что в наших силах, — словно не замечая моего гнева ответил Брукс. — За ним ведется постоянное наблюдение.
Не важно, как сильно сопротивляюсь, но именно сейчас от меня ничего не зависит. Понимая, что это, возможно, последние минуты, когда брат ещё может меня услышать, обошел кровать, усаживаясь в кресло и дотрагиваясь до его тонкой руки.
— Могу я остаться с ним наедине? — поднял голову к доктору Бруксу, дожидаясь его согласия.
— Да, конечно. Через десять минут зайдет медсестра проверить его, — кивнул он, покидая палату.
— Спасибо, — провел второй рукой по длинным пальцам Луиса.
Проводил Брукса взглядом, дожидаясь, пока за ним закроется дверь. Перевел взгляд к лицу Лу. Передо мной лежала словно тень того Луиса Альварадо, который нагонял ужас на неприятелей и по которому сходили с ума женщины, вырывая друг другу волосы за право оказаться в его постели. Его скулы заострились, цвет кожи вместо смуглого превратился в горчично-желтый, под больничной рубахой вместо накачанных мускулов проглядывались кости. Сколько раз я мечтал о том дне, когда он откроет глаза и мы медленно, шаг за шагом, заново будем выстраивать нашу жизнь. Как на этот раз я буду заботиться о нём и держать подальше от банды и всего, что может причинить ему вред. Снова и снова прокручивал в голове картинки Луиса с детьми, о которых он мечтал, но так и не смог воплотить эту мечту в реальность. Я хотел больше жизни увидеть улыбающегося Луиса, идущего со мной рука об руку, как и раньше.
— Мьерда, Лу! Ну что ты затеял? — убрал отросшую прядь с его лба. — Это уже не смешно. Мне не нравятся твои попытки стать комиком, — внимательно следил, как еле уловимо поднимается его грудь.
— Знаешь, я отомстил… Ему… Я убил его и ты можешь не сомневаться, что смерть этого ублюдка была мучительной, — посмотрел на лицо Луиса, которое уродовали торчащие трубки аппаратов. — Ещё немного и его брат последует за ним, — закрыл глаза, представляя, как пущу пулю в лоб второму Асадову.
— Отец, — послышался еле уловимый звук, больше напоминающий шелест листвы.
— Что? — резко посмотрел вокруг, в поисках источника звука.
— Отец… — также тихо повторился звук.
Дверь в палату плотно закрыта, внутри не было никого, кроме нас с братом. Перевел взгляд на него, вскакивая с кресла. Губы Луиса еле заметно шевелились. Сердце бешено забилось в моей груди от радости. Так не бывает, чтобы мечты, хранимые в душе на протяжении восьми лет, начали сбываться, когда уже надежда оказалась полностью потеряна.
— Отец… — прошептал он.
—Что, Лу?! — приблизился к нему, стараясь лучше расслышать его.
— Он твой отец… — приоткрыл веки брат.
— Кто он, Лу? — его слова походили на бред. Прикоснулся к его лбу, погладив по сухой коже.
— Ниньо… — брат провел языком по губам, смачивая пересохшую кожу.
— Воды, Лу? Дать воды? — протянул руку к тумбочке, на которой стоял графин с водой.
Луис качнул головой, слегка пошевелив пальцами, пытаясь что-то произнести.
— Павел… он твой отец, — выдохнул брат. Приборы, подсоединенные к нему, принялись издавать громкие пищащие звуки.
— Ты бредишь, Лу! — улыбнулся, понимая, что после стольких лет молчания и пребывания в царстве сна он не мог говорить о таких вещах серьезно.
— Он избавился …от нее … — сделал глубокий вдох, — потому что… ты …его.
— Нет, — я мотнул головой, выпрямляясь во весь рост. Этот монстр не может быть моим отцом. Это просто больной бред брата.
— Он отец… — шептал Луис.
Я видел, с каким трудом брату подчинялись слова и с каждым новым вздохом они всё тяжелее давались ему. Приборы просто обезумили, издавая невероятные звуки. Дверь палаты распахнулась, и внутрь вбежали доктор Брукс и ещё какие-то люди. Но я не смотрел на них, единственным, на чем сосредоточился мой взгляд, были чуть приоткрытые веки брата и его беззвучно шевелящиеся губы. Он пытался сказать что-то еще, но люди в белых халатах оттолкнули меня в сторону, подключая трубки и аппараты к брату. В голове всё ещё звучали его слова, не укладывающиеся в сознании. Луис что-то перепутал. Не стоило ему говорить об убийстве недоноска Асадова. Павел просто не мог оказаться моим отцом, ведь тогда получилось бы, что Марина — моя сестра. Губы Луиса расслабились, и комнату заполнил монотонный пищащий звук. Я встряхнул головой, решив разобраться с безумием Луиса позже.
— Мы теряем его, — крикнул доктор Брукс, взяв в руки дефибриллятор.
— Нет, Луис! Не уходи, — кинулся к кровати брата, но меня схватили за руки двое мужчин, вытаскивая за дверь.
— Ему нужна врачебная помощь, подождите снаружи, — сказал один из них.
Растолкав санитаров по сторонам, кинулся обратно в палату, наблюдая, как вновь и вновь пытаются завести сердце Луиса, которое ещё минуту назад билось. Вместе с его стуком теплилась надежда на выздоровление брата и настоящую семью для нас обоих. Тем более, теперь, когда месть осталась позади, мы могли просто наслаждаться жизнью, не оборачиваясь назад. Грудь Луиса сотрясали электрические разряды, снова и снова, но сердце брата устало бороться и решило уйти на покой. Полоска на экране оставалась неизменно прямой, а нервирующий звук упорно кричал об уходе самого близкого и родного для меня человека. Я стоял на месте не в силах пошевелиться.
— Примите мои соболезнования, — дотронулся до плеча Брукс, отсоединяя приборы от Луиса.
— Почему вы прекратили?! — подскочил к кровати, пытаясь снова подсоединить провода к аппаратам. — Не стойте! Сделайте же что-нибудь! Он проснулся и говорил!
Безуспешно дергал за провода и нажимал на кнопки, но ни один прибор так и не ответил ни малейшим сигналом о жизнедеятельности брата.
— Он говорил! Чертовы идиоты! — упал к нему на грудь, прислушиваясь к сердцебиению, но вместо размеренного стука мне ответила глухая тишина.
— Нам очень жаль, господин Альварадо, — встал рядом со мной доктор Брукс. — Его организм не выдержал дальнейшей борьбы и сдался.
— Очнись, Лу! Очнись! — привстал на колени, руками пробуя завести сердце брата и делая искусственное дыхание. — Ну же! Ты нужен мне!
Я повторял бессмысленные манипуляции вновь и вновь, до последнего дожидаясь самого успокаивающего звука в мире — сердцебиения брата. В теле Луиса не произошло никаких изменений. Это был конец. Конец его жизни и конец того, что я считал до этого стоящим борьбы. Глаза застила пелена и я обессилено повалился лицом на его кровать, сотрясаясь от беззвучных криков отчаяния.
