Анна Гаврилова - Путь магии и сердца
— Госпожа Эмелис…
Я слушать не стала. Развернулась и стремительно проследовала к двери, ведущей в смежные покои.
Бабушка Кира, надо отдать ей должное, проявила деликатность — двери запирались именно с моей стороны. И именно я имела возможность наведываться в спальню «возлюбленного», и никак иначе.
Я провернула ключ, резко толкнула створку. После повернулась, бросила Бетти положенное в подобных случаях «Свободна!» и вошла в обитель Кира.
Спальня была подчёркнуто мужской.
Широкая кровать под тёмным балдахином, комод, узкий платяной шкаф, ковёр на полу, огромный камин, и всё. Никаких завитушек, никаких изысков. И… и никакого Кира, кстати.
— Любимый! — требовательно позвала я.
Через мгновение дверь, ведущая в его гостиную, открылась шире. Мой драгоценный сообщник обнаружился на пороге. Полностью одетый и несколько встревоженный.
— Что случилось? — вопросил синеглазый.
Не стесняясь, поманила к себе. А когда он сделал шаг, развернулась и направилась к тому самому шкафу. Нисколечко не сомневалась, что Кир последует за мной, и оказалась права.
— Дорогой, это что? — указывая на ряд дорогущих даже по моим меркам нарядов, спросила я.
— Это… бабушка, — выдохнул боевик, обвивая мою талию руками и подло прижимаясь сзади.
Почему подло? Да потому что разум в подобных случаях всегда плывёт. И Кир, гоблин меня пожри, об этом знает!
— Мелкая, не начинай… — прошептал боевик, касаясь губами ушка. — Ты же понимаешь, что бабушка хотела как лучше…
— Но Кир!
— Любимая, — явно морщась, протянул он. — Ну сделай старушке приятное. Что тебе стоит?
В этот миг возникло ощущение, что меня водят за нос. Просто госпожа Вента — графиня, а для графской казны, какой бы внушительной она ни была, расходы на леонский шёлк — перебор. И я бы непременно додумала эту мысль, если бы не долгий поцелуй в шею, которым наградил Кирстен.
Поцелуй отвлёк. Более того, это прикосновение все-все мысли распугало.
— Мелкая, ну перестань капризничать, — прошептал синеглазый. — Давай хотя бы эти две недели ссориться не будем.
Хм… а мы часто ссоримся?
Я проснулась в самом прекрасном расположении духа. С удовольствием потянулась и зевнула. Выскользнула из-под лёгкого одеяла и, проигнорировав домашние туфли, заботливо поставленные горничной у постели, поспешила в умывальню.
Улыбнулась растрёпанной голубоглазой блондинке в зеркале, спешно умылась и почистила зубы. И лишь потом вспомнила, что торопиться незачем — я не в общаге, где в спину дышит толпа девчонок, да и на лекцию, как ни старайся, не опоздаешь. Настроение, бывшее и без того сказочным, взлетело до небес.
Когда вернулась в спальню, услышала робкий стук в дверь — ту, что ведёт в гостиную. Откликнулась, чтобы тут же узреть скромную Бетти.
Девушка явно чувствовала себя неловко после вчерашнего, пришлось извиниться и объяснить, что к ней моя «растерянность» отношения не имела. Тонкие губы горничной растянулись в лёгкой, но всё ещё недоверчивой улыбке.
Ладно, когда-нибудь эта настороженность пройдёт.
На выбор платья потратила полчаса, не меньше. Перебирая вешалки, мысленно посмеивалась над собой: всего день вне академии, а светские привычки уже проявились. Или дело не в них? Или дело в трёх дюжинах новых нарядов и… одном синеглазом боевике, на восхищённый вздох которого так рассчитываю?
Я попыталась отогнать эти мысли, убедить себя, что одобрение Кира совсем неважно, но не смогла. Глупо прятаться от реальности. Мне до колик в животе, до мурашек по коже, до звёздочек перед глазами хочется, чтобы боевик замер и онемел. Мне ужасно хочется, чтобы он с запозданием подал руку и вздрогнул, прикоснувшись к моим пальчикам. Я мечтаю, чтобы он забыл о завтраке, чтобы не слышал вопросов госпожи Венты, чтобы… не смог оторвать от меня взгляда. Дохлый тролль… я так хочу, чтобы Кирстен остался голодным!
В итоге я остановилась на белоснежном платье с открытыми плечами и широкой серебряной вышивкой по подолу. Бетти мой выбор одобрила, помогла одеться и занялась волосами.
Её пальчики порхали быстро-быстро, творили заклинания завивки с такой скоростью, что я даже завидовать начала. После, повинуясь моим указаниям, девушка уложила локоны в высокую причёску, переплела серебряной лентой и отступила.
От заспанной растрёпы, которую наблюдала в умывальне, и следа не осталось. Перед овальным зеркалом сидела молодая леди с подозрительно счастливыми глазами.
Всевышний, я уже спрашивала тебя, что творю?.. Так вот — не отвечай! Не надо.
— Завтрак будет подан через четверть часа, — взглянув на циферблат настенных часов, сообщила Бетти.
Я кивнула, встала, впихнула ноги в поданные туфли и снова полезла в шкаф. Нужно определиться, в чём пойду на прогулку…
Мои размеры госпожа Вента явно знала — платье село отлично, будто прямо на мне шили. А вот о вкусах была не слишком осведомлена — в гардеробе обнаружились не только платья, но и брючные костюмы, из тех, что предпочитают магички.
Я сперва поморщилась, а потом подумала — а почему нет? Это может быть забавным. По крайней мере Кир точно удивится.
Кроме этого, в шкафу нашлись две шубки, несколько шапочек, несколько пар перчаток и — о ужас! — рукавички. Красные, с вышитыми на них снежинками! Да, боевик не солгал, когда сказал, что госпожа Вента всегда мечтала о внучке.
От увлекательного занятия оторвала Бетти. Горничная вышла в гостиную и тут же вернулась с докладом:
— Госпожа Эмелис, вас господин Те… эм… Кирстен ожидает.
Пришлось всё бросить, закрыть створки шкафа и расправить плечи. Судорожный вздох вырвался из груди совершенно случайно, и я заметила скользнувшую по губам Бетти улыбку. Улыбка была понимающей…
Я притворно фыркнула в ответ, вздёрнула подбородок и поспешила туда, где ждал он. Мой сообщник. Мой сокурсник. Мой… мнимый, но всё-таки парень.
Дохлый тролль! А можно эти две недели он будет не мнимым? Можно я… чуть-чуть забуду, что всё не взаправду? Можно…
Мысленные стенания оборвал шумный судорожный вздох и тихое:
— Эмелис…
Боевик, облачённый в белоснежную шелковую рубашку и строгий камзол, как и мечталось, застыл. Синие глаза неестественно заблестели, а слова… кажется, кое-кто разучился говорить.
Что ж, значит, скажу я!
Я сделала два шага вперёд и присела в лёгком реверансе.
— Доброе утро, господин Кирстен.
Стоит. Молчит. Смотрит. И это так волшебно, так приятно!
