Шарлин Харрис - Окончательно мертв
— Квинн! — вскрикнула я, и тут же его острый слух уловил шарканье шагов. Квинн переключился в боевой режим.
Поскольку я была не дома и не смотрела в календарь, я забыла, что сейчас уже почти полнолуние. На руках Квинна выросли когти дюйма три в длину, зрачки стали щелью, глаза — золотистыми. Изменилась костная структура лица, оно стало незнакомым. Последние десять минут я с этим мужчиной занималась любовью — в некотором смысле, а сейчас я не узнала бы его, проходя мимо.
Но не было времени думать ни о чем, кроме обороны. Я была слабым звеном, и для меня больше значил фактор внезапности. Соскользнув со стола, я пробежала мимо Квинна к двери, взяла лампу с подставки. Когда первый вервольф ворвался в дверь, я обрушила ему лампу на голову, и он пошатнулся, а бежавший за ним споткнулся и упал через него. Квинн же был более чем готов встретить третьего.
К несчастью, их было еще шестеро.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Чтобы скрутить меня, понадобилось их двое, и я лягалась и вопила, кусалась и царапалась, вложив в это всю бывшую во мне энергию. На Квинна их понадобилось четыре, но удалось им это только потому, что у них был с собой электрошокер, иначе бы Квинн вывел из строя шестерых или восьмерых, а не тех трех, которых ему удалось, пока его не свалили.
Я знала, что меня одолеют, и могла бы избавить себя от лишних синяков и, быть может, перелома, если бы поддалась. Но у меня есть гордость. И еще практическое соображение: я хотела, чтобы Амелия наверняка слышала, что происходит у нее над головой, и она что-нибудь сделает. Не знаю, что, но сложа руки сидеть не будет.
Два здоровых мужика, которых я никогда в жизни не видела, свели меня вниз по лестнице, да так, что едва касалась ногами ступеней. Они же скотчем связали мне запястья. Я изо всех сил старалась оставить себе зазор, но, боюсь, они поработали на совесть.
— Слушай, а пахнет сексом, — сказал тот, что пониже, и ущипнул меня за задницу. Я игнорировала его похотливый оскал и нашла утешение в том, что стала рассматривать синяк, поставленный у него на скуле моим кулаком. (Который, надо сказать, сильно болел и саднил на костяшках. Когда даешь кому-то в морду, тебе это тоже во что-то обходится.)
Квинна им пришлось нести, но они при этом не очень нежничали. Его со стуком стаскивали по ступенькам, а однажды уронили — он был крупный мужчина. Сейчас он был окровавленный крупный мужчина, потому что один удар рассек ему левую бровь. Его тоже замотали клейкой лентой, и я подумала, насколько сильно она прилипнет к меху.
Нас на секунду поставили во дворе бок о бок, и Квинн посмотрел на меня так, будто отчаянно хотел что-то мне сказать. Кровь бежала у него по щеке из раны над глазом, и он казался одурманенным от действия электрошокера. Его руки принимали обычный вид. Я подалась к нему, но вервольфы нас разделили.
На круговую дорожку въехали два фургона, у которых на боку была надпись: БИГ ИЗИ ЭЛЕКТРИК. Фургоны длинные, белые, без окон сзади, и логотип на борту заляпан грязью очень подозрительным образом. Из кабины каждого выскочил водитель, и первый побежал открывать заднюю дверцу своей машины.
Наши конвоиры запихали нас в фургон, а остальные налетчики направились наверх. Те, кого Квинн вывел из строя, пострадали, как я злорадно отметила, сильнее, чем он. Когти оставляют потрясающие раны, особенно если ими действовать с силой, которую только тигр может развить. Тот, кому я въехала по голове лампой, так и не пришел в сознание, а добравшийся первым до Квинна был, возможно, мертв. Во всяком случае, он был весь в крови, и на свет выглядывало такое, чему полагалось аккуратно лежать в животе.
Я удовлетворенно улыбалась, когда меня запихивали в заднюю дверь фургона, который был усыпан мусором и невероятно грязен. Операция проводилась по высшему классу. Открытую заднюю часть фургона отделяла от передних сидений проволочная сетка, а полки сзади были освобождены — как я поняла, для нас.
Меня задвинули в узкий проход между полками, а Квинна втиснули следом. Пришлось им потрудиться, потому что двигаться он еще не мог. Конвоиры захлопнули дверцы, притиснув нас, а выведенных из строя вервольфов погрузили во второй фургон. Наверное, сперва фургоны оставили на улице, и потому мы не слышали, как они подъезжают по дорожке. А когда мы уже были готовы к погрузке, водители подали машины во двор. Даже жители такого буйного города, как Новый Орлеан, обратили бы внимание, если бы на улице в машину грузили окровавленные тела… под проливным дождем.
Я надеялась, что вервольфы не догадаются прихватить Амелию и Боба, и молилась, чтобы Амелия не делала глупостей и спряталась, а не стала проявлять ненужную храбрость и колдовать. Да понимаю, что сама себе противоречу, ну и что? Молиться о чем-то (то есть просить Бога об одолжении) и в то же время надеяться, что твоих врагов убьют. Все, что я могу сказать на это: есть у меня чувство, что христиане это делают сплошь и рядом — ну ладно, плохие христиане, вроде меня.
— Давай, поехал! — заорал тот, что пониже, прыгнув на переднее сиденье.
Водитель подчинился с совершенно не обязательным визгом шин, и мы вылетели из двора с такой скоростью, будто только что подстрелили президента, и мы его везем в медцентр Уолтера Рида.
Когда мы свернули с Хлоя-стрит к месту нашего назначения, где бы оно ни было, Квинн уже полностью пришел в себя. Руки у него были связаны за спиной, что должно было быть больно, и продолжала кровоточить рассеченная бровь. Я думала, что он еще останется задуренный и в шоке, но когда его глаза глянули на меня, он сказал:
— Детка, ну и отлупили же они тебя.
Наверное, у меня не слишком был товарный вид.
— Ага, кажется, мы с тобой в одной лодке, — сказала я. Водитель и его товарищ нас слышали, но мне было на это в высшей степени наплевать.
С мрачной попыткой улыбнуться он заметил:
— Хреновый из меня вышел защитник.
По оценкам вервольфов я не была особо опасна, так что руки мне связали спереди. Я, извиваясь, подобралась к нему, зажала порез на лбу. От этого должно было стать еще больнее, но он ни слова не возразил. Движение фургона, последствия избиения, постоянная тряска и запах мусора сильно отравили нам следующие десять минут. Будь я очень умная, я бы могла сообразить, в каком направлении нас везут, но что-то я не чувствовала себя особо умной. Меня восхитило, что в городе, где столько знаменитых ресторанов, фургон завален обертками «Бургер Кинга» и чашками «Тако Белл». Если порыться в этих грудах, может, удастся найти что-нибудь полезное.
— Как мы соберемся вместе, так на нас вервольфы нападают, — сказал Квинн.
