Арестантка: Путь на Броссар (СИ) - Вайшен Нина

Хотелось залезть Принс под кофту, потрогать мягкую грудь, коснуться обжигающего желанием соска. С трудом я откинул эти мысли.

Принс увидела меня. Нас разделяло примерно метров пятнадцать, но мне показалось, её глаза буквально вспыхнули радостью. Она ринулась ко мне, сорвавшись на бег.

Сердце затрепыхалось от предвкушения. Я подался навстречу, думая, что мы просто обнимемся, но Принс запрыгнула мне на руки, обвив бёдра ногами. Я ошалел от неожиданности, даже отступил на шаг. Она была совсем лёгкая, но прыжок совершила энергичный. Посмотрев на меня, Принс замерла, словно подумала, что сделала что-то неправильно.

В ангаре кроме нас ещё как минимум четыре человека, и прежний я не оценил бы таких проявлений эмоций на людях. Но нынешний крепко прижал её к себе. Жива. Моя чокнутая арестантка.

Несколько секунд мы молча обнимались. Я вдыхал пряный аромат её волос, что действовал на моё сердце, как анестетик. Хотелось, чтобы это длилось вечно, но Принс подняла голову с моего плеча и посмотрела в глаза. И рядом с её лицом я будто воочию увидел лицо отца. Принс появилась в моей жизни, а он ушёл. Неужели это цена, которую я заплатил? Даже не я заплатил. А он.

Она свободна. Она не на каторге, со мной. Тёплая, счастливая в этот миг.

Он мёртв. Хотя был бы жив, если бы я не влез в эту авантюру.

– Всё в порядке? – взволнованно прошептала Принс, очевидно заметив моё смятение.

А я задержал на ней взгляд, смотрел, как она изменилась внешне. Не осталось синяков под глазами, щеки покрылись едва заметным румянцем, глаза светились, в них плескалась нежность ко мне, волосы были мягкие и блестящие. Нет, я не простил бы себе, если проведи она на каторге хотя бы лишний день…

– Что-то случилось? – спросила Принс, попытавшись слезть с меня на землю, но я не отпустил, прижал её за поясницу к себе.

– Ты такая красивая, – я выдохнул ей в ухо. – Я очень боялся за тебя.

Принс поджала плечо так, что оно коснулось моего подбородка.

– Со мной всё хорошо. Паленый виски взорвался в моих руках, но чуток. За  тебя я тоже волновалась, – сказала она. – Только ты не ответил на вопрос.

Вот опять. Мне слишком сложно было говорить о смерти отца. Слишком сложно произнести вслух это. Внутри копошилось слишком много вины. Если бы я смог выстрелить, если бы… быстрее расправился с металлической саранчой.

Если бы…

– Прости. Мой отец…– сказал я, разжимая хватку на её пояснице, негласно прося увеличить дистанцию.

Она спустилась на пол, ботинки лязгнули о металл.

– Ранен? – спросила она с надеждой.

– Погиб… – я отвел взгляд.

– Траханная жизнь! – выругалась она и взяла меня за руку, сплетая пальцы. – Где он?

В её глазах проявилась боль. Она не знала отца, но ей было больно за меня?

– Сантьяго погрузил тело на корабль, – еле выдавил из себя я.

– Пойдём в конуру, там наш транспортник, вернемся на Тореадор. Там всё решим,  – она крепко сжала мою ладонь. – Жаль, что я не успела с ним познакомиться.

– Что теперь будет  со станцией? Люди здесь готовы идти за тобой, – сказал я, пользуясь возможностью уйти от болезненной темы.

– Послезавтра совет конгломерата, там всё и определится. Пока за мной идти не куда. На Броссар нужно лететь маленькой группой.

Броссар. Сейчас это звучало пустым словом. Я ощущал себя потерянным, не знал, как жить с той дырой в груди, что с каждой минутой становилась шире. Тепло между наших рук немного расслабило, и я, наклонившись, поцеловал Принс в висок. Мысль, что мы будем рядом, согревала.Ну что, кто рад встрече?

22.3

~Сантьяго~

Проснувшись после операции, я первым делом увидел профиль Тардис,  её убранные в хвост волосы и чёрную серьгу в ухе.

– Всё пр… – я запнулся, потому что язык плохо слушался. – Всё прошло усепшно? Успешно?

Доктор потрогала мой живот какой-то холодной металлической палочкой. Провела ею продольную линию под пупком. Мягко улыбнулась.

– Да, осложнений не будет, но нужно полежать в капсуле несколько часов для полного восстановления.

Пока она это говорила, я пялился на её губы. Красивая форма. Казались мягкими. Хотелось попробовать их поцеловать. Удивительно, я в последние дни пережил столько перегрузок, стычек, препаратов. Столько всего произошло, а я думаю о губах.

В паху появилось напряжение. И самое неприятное, что одежды на мне не было.

Тардис сделала шаг назад, взяла простыню на соседней койке и укрыла меня.

– У вас странная реакция на наркоз, – улыбнулась она, садясь рядом с моей койкой на стул.

– Это на стресс, – усмехнулся я, надеясь, чтобы эта реакция не станет топорщить простыню. – Почему вы не сняли серёжку?

– Хотела вас попросить, – вдруг как-то томно сказала она.

Мне стало жарковато. И немного странно. Она? Такая вся недоступная и строгая. Попросить кого-то коснуться.

Тардис порывисто подвинула ко мне голову, наклонилась. Была близко ровно секунду, а потом отстранилась и закрыла лицо руками.

– Простите, – смущённо процедила Тардис. – У меня просто есть проблема…

– Какая? – опешил я.

– Я три года была на терапии, которая подавляла мои … желания… – она выдохнула, закусила нижнюю губу. – Теперь её нет, и я… просто в буре этих гормонов. Простите. А тут  вы… голый и мускулистый, пялитесь на меня, у вас эрекция. Попрошу Хила вами заняться, майор.

– Сантьяго, – поправил её я. – Не надо. Давайте сниму серëжку, доктор Тардис.

Пусть никакой терапии я не получал, но казалось, что и меня накрыл гормональный шторм. В душе рос возбуждающий интерес узнать эту женщину получше.

– Джессика, – ответила она и с опаской снова наклонила голову. – Вы ничего не подумайте… Скоро это пройдёт.

– Да, – сказал я, осторожно расстегивая серёжку на маленькой мочке. Когда застежка щелкнула, на глазах Джессики мелькнул страх. – Сейчас вы поможете мне лечь в капсулу, а сами пойдете в душ.

– Точно, – нервно захихикала она, когда я положил ей серёжку в руку.

– А потом, когда пару часов в капсуле пройдут, вы со мной поужинаете, идёт?

Её щеки стали красноватыми, как и кончики ушей. Строгость лица совсем оплавилась. Секунду она выглядела притягательно беззащитной.

– Хорошо, – с улыбкой сказала Джессика, но потом её взгляд упал на серёжку, и она помрачнела.

– Это ужасно, что вас заставили её надеть… как и гормональная терапия…

– С какой-то стороны ужасно, а с другой я привыкла и было как-то спокойно… – она сжала серёжку в ладони и мягким движением выбросила её в бак для мусора. – Теперь снова нужно учиться жить с этим.

– В этом есть немало приятного, – когда я его говорил, то едва удержался и не взял её за руку.

– Думаете, нам стоит обсуждать такое? – её взгляд снова стал строгим и прохладным.

– Слишком откровенный разговор?

Она кивнула, отошла к капсуле, бесшумно открыла её. Запищали датчики.

– Вы теперь в моей команде, мне лучше знать о вас всё, – сказал я, когда она вернулась обратно.

Джессика задумчиво помолчала, потом уже по-врачебному отстранённо сказала:

– Попробуйте сесть.

У меня получилось. Тогда она наклонилась ко мне, положила мою руку себе на плечо.

– Вставайте.

Я медленно поднялся. Простынь упала на пол. Голова кружилась, но идти получалось. Джессика лишь немного корректировала направление.

Мы добрались до капсулы, я лëг, и тут же поймал взгляд Джессики на своём паху. Она немедленно отвернулась.

– Простите, – пробормотала Джессика.

– Так-то в этом ничего плохо нет, – я улыбнулся.

– Вам легко говорить, вас за это не судили, – сказала она, закрывая крышку капсулы.

Мне ничего не удалось ей ответить. Я остался один на один с тёплым чувством, и понял, что  даже не подумал у кого-то запросить доклад о том, что происходит. Какая обстановка? Расслабился в эти удивительные минуты нашего разговора. Вспомнил, что не спросил, сделали ли Матео пальцы. Как Трой? Когда будем хоронить его отца? Как Хан? Какие наши дальнейшие действия?