Дом Монтеану. Том 2 (СИ) - Мур Лина
— Ты меня сильно отвлекаешь. Довольно сложно не фантазировать о том, что скрыто под оставшимся клочком нижнего белья, — подтверждаю я, царапая ногтем свой сосок, и сдвигаю ноги.
— Что ж, тогда нам следует остановиться и перейти в библиотеку, чтобы не отвлекаться. Или…
— Даже не думай, — рычу я, обнажая клыки. Переворачиваюсь на колени и ползу к нему. Томас запускает пальцы в мои волосы, когда я касаюсь губами его живота. — Даже не думай менять тему, Томас. Мне нравится эта тема.
— М-м-м, я не знал, что тема со сказками так тебя заводит, — смеётся он. Его смех отдаётся гулом у него в груди, пока я скольжу по его коже всё выше и выше. Лизнув сосок Томаса, слышу его приглушённый стон.
— Очень. Я люблю сказки.
— Хочешь написать нашу сказку? — спрашиваю, достигая лица Томаса.
Он немного склоняется вниз, чтобы смотреть прямо мне в глаза.
— И о чём же она будет? — интересуюсь и провожу ладонями по его плечам, насаждаясь упругими мышцами, играющими под его кожей.
Томас на секунду приподнимает брови, а затем опускает их, и его глаза вспыхивают. Я вздрагиваю, когда вокруг нас моментально зажигаются все свечи в спальне.
— Боже, — восхищённо шепчу я.
— Я бы написал о принцессе, — Томас обхватывает мою голову и обеими руками одновременно ведёт вниз, надавливая на мои щёки, и останавливается на шее.
— И что она делает?
— Уничтожает пастора.
— Значит, она его возбуждает? — улыбаюсь ему, облизывая губы.
— Она сводит его с ума. Но пастору нельзя приближаться к ней, она же вампир, исчадие ада для него. Его сердце готово разорваться, когда он слушает её истории. Он уничтожает себя. Всё, что он знал ранее, разрушается, оставляя после себя ядовитую пыль. А принцесса тем временем продолжает атаковать.
Я ещё теснее прижимаюсь к Томасу. Его взгляд гипнотизирует.
— Она приходит к нему на исповедь. Её сердце и душа прекрасны, но люди убедили её в том, что она чудовище. Пастор считал так же, пока не услышал её. Не увидел её улыбку и не узнал, насколько она отчаянна в любом из своих желаний. Это искушение. Искушение не плотское, а душевное. Ведь всё совсем иначе. Не принцесса является злом, а пастор. Принцесса — это свет и искренность. Пастор — это боль и темнота.
— А вместе они создают баланс света и тьмы? Потому что пастор питает темнотой принцессу, дарит ей силы и причины бороться с чувством вины? — интересуюсь я. Томас улыбается и скользит своими губами по моим.
— Верно. Принцесса, в свою очередь, показывает пастору, что его темнота имеет конец. Конец и начало чего-то светлого. И он видит в её глазах свет, который ослепляет, делая его сумасшедшим. Ему кажется, что он теряет себя, но всё же идёт на свет. Его кожу печёт. Она кровит. Остаются ожоги, но он тянет руку к принцессе, чтобы забрать её в свою тьму. Он больше не желает там быть один. Всегда один.
— Но теперь есть принцесса, которая готова войти во тьму и прожить её вместе с пастором. Показать ему, что он не зло, как ему говорили. Он нечто удивительное и невероятное. Зло никогда не умело любить. А пастор умеет, значит, в нём уже есть свет.
— Свет его принцессы, — произносит Томас, и мягкий поцелуй расцветает жаром на моих губах. Он обнимает меня и толкает назад. Поддерживая за спину, мягко укладывает на одеяло.
— Свет, который она отдала ему, и он не знает, как жить с этим светом. Он горячий и причиняет невероятную боль, — губы Томаса медленно покрывают поцелуями мой подбородок, щёки, глаза и замирают напротив моих губ.
— Кажется, что от этой боли можно умереть, — шепчет Томас. — Но он ещё живёт благодаря этой же боли, причинённой ему от света. Он борется. И будет бороться до конца.
— В этой истории будет счастливый финал? — спрашиваю, лаская пальцами его лицо.
— Не знаю. Но знаю, что финал не важен. Он теперь абсолютно не важен. Важно удержать свет внутри и в своих руках. И этот свет будет для него маяком в любом мраке, даже в смертельном. Пастор будет идти на этот свет, превозмогая боль, срывая свою кожу, обливаясь кровавым потом и слезами. Если понадобится, он будет идти целую вечность, но дойдёт до света. Он выйдет к нему, и тогда его снова ослепит любовь, которая уничтожит мрак внутри него. И он больше никогда не отпустит этот свет, не усомнится и не отвернётся от него. Его сердце будет биться вновь, как бьётся сейчас часто и отчаянно нуждаясь в свете.
— Тогда возьми этот свет и отдай мне тьму. Наполни меня тьмой и соверши обмен. Открой мне двери во тьму, Томас. Открой мне двери, и я зажгу там все свечи. Открой…
Томас бегает взглядом по моему лицу, решая, как ему поступить. Вот, в чём дело. Томас сам не хотел впускать меня в себя. Он боится, что я увижу тот мрак, который напугает меня.
— Я так люблю тебя. Так люблю.
Томас прижимается к моим губам, и я отвечаю ему со всей страстью, которую до этого удерживала в своём теле. Наши языки сплетаются, поцелуй становится всё более настойчивым и горячим. Он возбуждает сильнее, накаливая атмосферу вокруг нас. Наши эмоции передаются и создают вокруг нас густой воздух, наполненный ароматом возбуждения.
Руки Томаса ласкают мои рёбра, словно изучая моё тело впервые. Его ласки переходят на ягодицы, и я приподнимаю их, прижимаясь к его бёдрам и потираясь о них. Губы Томаса заглушают мой стон. Жажда трогать Томаса, касаться его всем телом становится безумной.
В какой-то момент я падаю в вязкое болото, которое усиливает мои ощущения. Губы Томаса спускаются ниже. Он обхватывает губами мой сосок, сжимая рукой другую грудь. Я издаю стон, стискивая пальцами его волосы. Облизывая мою грудь, Томас втягивает запах моего тела и царапает кожу зубами, моментально проводя языком по ранам. И эти места начинают гореть нещадно, распространяя жар по всему телу. Мои бёдра двигаются под ним, требуя внимания.
Я не могу ждать. Мне достаточно прелюдий. Я испытываю сильнейшую жажду в тот момент, когда Томас прикусывает моё плечо, сжимая мою грудь. Распахнув глаза, я тяну Томаса к своим губам и впиваюсь в них до крови. Она попадает мне в рот, и я рычу от ещё более ощутимой жажды. Я присасываюсь к губе Томаса, вырывая из его груди низкие и хриплые ответные стоны. Его нижнее бельё исчезает. Его обнажённый член оставляет после себя влажный след на моих бёдрах, пока не находит чувствительное место прямо на клиторе. Один толчок, и я выгибаюсь, цепляясь за плечи Томаса. Перед моими глазами всё покрывается алым цветом желания.
Томас в последний раз целует меня и поднимается.
— Ты так прекрасна, — шепчет он, облизывая свои припухшие губы. Его чёрные глаза сверкают от возбуждения. Он проходится руками по моему телу и раздвигает мои ноги. Опустив голову, он втягивает запах моего возбуждения.
— Подари мне детей, Флорина. Наших детей. Одного. Принцессу.
Наши взгляды встречаются, и я замираю, слыша собственный пульс, яростно бьющийся по всему телу. Я никогда не думала об этом. Вообще, я считала себя ужасным вампиром, и думала, что матерью и подавно буду не самой лучшей. Но сейчас всё, чего я хочу, это продолжить нашу историю, обрести настоящую семью и видеть знакомые глаза в детях Томаса. И я могу легко представить это будущее. Очень легко, что мне абсолютно несвойственно.
— Принцессу, похожую на нас. У неё будет твой характер, и мои глаза. Твои губы и мой цвет кожи. Она будет нашей. И я буду любить вас, где бы ни находился. Любить всем сердцем, даже если его разорвёт от силы этой любви. Я уже люблю вас. Обожаю. Приклоняюсь. Боготворю.
— Да, — выдыхаю я. — Да, подари мне семью, Томас. Нашу семью.
Глаза Томаса вспыхивают радостью и любовью. Я могу её потрогать даже в воздухе пальцами. Она такая объёмная, словно сгусток облака, который покрывает моё тело и впитывается в кожу.
Первый толчок Томаса в меня наполняет настолько сладко, что я прикрываю глаза, отдаваясь полностью этому моменту. Томас удерживает мои ноги, медленно освобождая меня и снова наполняя. Он издаёт низкий стон, откидывая назад голову и обнажая свою шею, блестящую в свете свечей. Его неторопливые фрикции усиливают наш общий голод, а Томас наслаждается, погружаясь в жар моего тела. Он как будто ходит по грани, покачивая бёдрами. Я нахожу его руку, призывая посмотреть на меня, и он опускает голову, исполняя моё желание. Мне становится так холодно без его тяжести на мне, без его жара и аромата.
