Дарья Еремина - Суккуб
Он поднялся, начал вытаскивать трубку из джинс. Сказал: «Алло» и вышел из комнаты. Я слышала спокойный голос. Он объяснял, где стоит машина, чтобы отогнали. И перед глазами проносились последние часы.
Сначала в зеркале появился желтый Nissan Skyline, прыгающий с полосы на полосу. Я всегда боялась таких, и теперь замерла на своей крайней левой, наблюдая за приближающейся машиной. Мгновение – третья полоса, три машины от меня, следующее – вторая, одна машина передо мной. Визг тормозов и тяжелый удар сердца. Я подумала о ремне безопасности, каким-то третьим или пятым зрением наблюдая, как машину на соседней полосе заносит влево.
Удар пришелся по филейной части моей аудюшки. Притормаживая, я пыталась выровняться. Не зацепить... Движение вокруг замирало. Медленно, без паники водители притормаживали, съезжали с ближайших полос.
- Вы как? – дверь открылась. Приплюснутая подушками безопасности, я скосила взгляд на мужчину. Руки тряслись крупной дрожью, лицо и грудь болели. Остального тела я не чувствовала.
Машина стояла поперек дороги, занимая вторую и третью полосу. Метрах в двухстах от меня, задом наперед у разделительного бордюра стояло что-то черное. Все опознавательные знаки были смяты. Машина затормозила о бетонное заграждение. Водителем в ней оказался Андрей.
Just do it – он вернулся в комнату, договорив, но телефон зазвонил снова.
- Да… В порядке... На свалку… Повезло? Наверно…
Я закрыла глаза. Мы не можем пострадать, если предусмотрели варианты…
Я подумала, почему мой телефон не звонит? И тут же поняла, что забыла его в машине, он был на зарядке. Сколько время?
- Сколько время? – я приподнялась, разворачиваясь и натягивая одеяло.
- Восьмой час.
Дернув головой, я уставилась в окно, потом на Андрея.
- Вечера.
Вздохнула. Он наблюдал от дверного проема, как я поднимаюсь и осматриваюсь по сторонам в поисках одежды.
Ему помогли выбраться чуть раньше, чем мне. Когда я, на ватных ногах, опираясь на руку подоспевшего первым мужчины, выбралась и посмотрела в ту сторону, Андрей замер. На нем, как и на мне, не было ни царапины. Хотя, встряска была та еще. Голова гудела, сердце продолжало бешено колотиться, а дрожь не унималась.
Мы дожидались ГАИ, уже зная наверняка, что будет дальше. Незаметно волнение и дрожь от пережитого превратилась в волнение и дрожь от его присутствия рядом. А потом, будто скачок… ничего… обморок, а в себя привел его полный недоумения, если не сказать ужаса, голос.
- Кто… это? – он смотрел на заживающие, еще красные шрамы от пуль.
- Ласкар, – ответила я. – Памятка о нашей встрече.
И до моего вопроса о времени мы не сказали друг другу ни слова.
Застегнув пальто, я остановила взгляд на Андрее. Этого не должно было произойти. И от понимания полного отсутствия вины становилось не по себе.
- Этого не должно было… - попыталась озвучить я свои мысли, но он повел головой и улыбнулся.
- Ты жалеешь?
Не ответив, я отвернулась к двери. Справилась с незнакомыми замками и вышла. У подъезда стояла моя помятая, вызывающая жалость машинка. В коммуникаторе ожидали пропущенные вызовы и сообщения. Включив навигатор, я ждала, пока он загрузится, и даст мне представление о месте нахождения. То, что я доехала сюда за рулем и самостоятельно, уверенности не было.
Золотая карточка настигла меня на записи Новогоднего шоу в телецентре. Петь я не умею, поэтому роль досталась исключительно говорливая. Женщина, что передала приглашение, была на удивление невзрачной. Этим она и обратила на себя внимание: кто-то спросил, кто она и что здесь делает.
Восемнадцатое октября.
Я набрала номер Миши.
- Да! – рявкнул он в трубку. – Подождите! – приказал в другую. – Да, Лида!
- На восемнадцатое у нас есть что-нибудь?
Я слышала, как он перелистывает страницы. Какая разница…
- Миш, в ночь на девятнадцатое я буду в Риме. Если что-то срочное, перенеси все на начало и конец дня соответственно. Если нет, освободи мне пару дней.
Молчание.
- Хорошо. Разберусь. Перезвоню. Давай.
Я кивнула. Убрала телефон и вздохнула.
Съемки продолжались практически сутки, большую часть которых я просидела за праздничным столиком. Улыбка не отклеивалась от лица даже тогда, когда снимали кадры со звездами. Прилепить обратно, сползи она нечаянно, у меня бы не получилось. Это был второй и последний день съемок с моим участием. Точнее, с моим присутствием…
И я безумно хотела спать и была рада, что Марк заехал за мной. Сама я могла уснуть за рулем. Мы шли по запутанным коридорам телецентра, и я чувствовала взгляд в спину.
За неделю, прошедшую после ДТП мы с Андреем встретились всего раз и, кажется, случайно. На очередной субботней вечеринке я почувствовала настойчивый взгляд в затылок и сцепила руки, чтобы скрыть волнение. Нам больше ничего не нужно было играть. Только теперь, прежде чем подойти, я отводила от нас все возможные объективы.
Через две недели я вошла под своды Собора святого Петра.
Заметил ли кто-нибудь мое отсутствие на предыдущем собрании? Придал ли этому значение? Осведомлен ли обо всем произошедшем? Присев на последнем ряду с края, я слушала старушку: ее голос, но не речь. Со мной у нее будет разговор особый. Определенно.
И я оказалась права.
На собрании упоминался Ласкар и его «проделки», слышался возмущенный ропот и восклицания, но ко мне не обратилось ни одного взгляда. Он стал их врагом, и теперь это было объявлено официально.
Лавки опустели. Я, даже, не вставала, чтобы пропустить выходивших женщин. Просто развернулась к ним спиной, убрав колени из прохода. Старушка сделала «кхм-кхм», и я подняла к ней лицо.
- Милая… - присела она и положила сморщенные ладошки на спинку передо мной.
- Меня зовут Лида, – поправила я ее, сама не понимая причин возмущения. Старушка задумчиво улыбнулась.
- Ты пытаешься создать полную картину, нарушив даже маленькие правила? Что ж, так твой образ станет для меня более органичен, Лида.
Мне понравилось, как звучит мое имя в ее устах. Это зыбкое, невесомое «л» и отскакивающая, как шарик в пинг-понге «д». Пожалуй, она умела смаковать имена. Было ли это ценно здесь, где первое, что мне сообщили, звучало как «No names!»? О, да… Это было бесценно.
Она углубилась в историю их части общей организации – суккубату. Конечно же, она пыталась убедить меня вернуться на их сторону в вопиюще неравной борьбе с Ласкаром и мирскими катаклизмами. Миролюбиво и нерешительно подняв ладонь, я покачала головой:
- Я не встану на сторону Ласкара. Я не поддерживаю его моральных принципов, хотя с философией согласна. Но я никого не собираюсь останавливать и тем более убивать, – я повела головой для выразительности и веса следующей фразы. - Но я также больше не вижу себя среди вас, – я боялась, что старушка перебьет меня, но она подбадривающе кивнула. – Если есть какая-то нейтральная сторона, я хотела бы занять ее. Если нет, то я буду первой. Ваши нормы морали, позволяющие изменять чьи-то судьбы, для меня неприемлемы. Я считаю это неправильным. Я… сомневаюсь, что вы имеете на это право.
