Ольга Гусейнова - Сумеречный мир
— Да что вы меня втроем светлостью упрекаете?! Поверь, не все мы такие слезливые, и далеко не все добрые и жертвенные. Большей частью обычные люди, почти как ваши маги.
— Ешь, давай, жертва грустных историй, — неожиданно хохотнул Егор.
Мы еще час провели в ресторане, разговаривая о Сумеречном. Хмурый спрашивал, чем отличаются два мира. Дотошный мужчина. Но я была готова рассказывать, о чем угодно и сколько угодно, особенно когда он вот так сидел напротив и внимательно слушал, следил за движением моих губ и едва заметно чему-то улыбался… эмоционально.
Не проведешь меня теперь своей бесстрастной маской! Не-а…
Возвращаться обратно не хотелось, я опасалась, что там он снова обернется… нет, не ягуаром, а замкнутым черствым сухарем.
По возвращении в особняк, Егор проводил меня в комнату. Я замерла у двери, неожиданно растерялась, совершенно не зная, как реагировать, если он предложит продолжить ужин. А любимый мужчина несколько долгих мгновений пристально смотрел на меня, словно в самую душу проникнуть хотел. Улыбнулся уголками губ, затем медленно, будто опасаясь спугнуть, положил руку мне на затылок и еще медленнее, давая возможность отстраниться, отказаться, склонился к моим губам в поцелуе — легком, невесомом, но чувственном — согрев своим дыханием и позволив ощутить его вкус, вместе с тем, обозначая мою принадлежность. Возможно, и приобщая к мысли, что между нами скоро все будет… получит продолжение…
Не успела я насладиться поцелуем, а Егор уже начал отстраняться, заставляя невольно тянуться за ним. Ошеломленная сокрушительным эффектом, который произвел на меня нежный поцелуй властного оборотня, открыла глаза и увидела его довольную, чуть снисходительную ухмылку. Он явно радовался моему отклику. Зарывшись здоровенной ладонью в мои волосы, помассировал затылок, потом его рука скользнула по моей вниз и легонько сжала пальцы, словно на прощание. А я, едва не замурлыкав, смутившись как девчонка, быстро скрылась за дверью. Я чувствовала: мой любимый кот еще стоит в коридоре, незнамо чего ожидая. Поэтому, прислонившись к ней спиной, расплылась в улыбке, сходя с ума от счастья. Едва слышные шаги — он ушел. Я скинула туфли и закружилась по комнате, не в силах справиться с разгулявшимися эмоциями; потом и вовсе, вскочив на кровать, хохотала и прыгала как в детстве от переизбытка впечатлений…
Пока через несколько минут не прибежала Пелагея Павловна и с порога задала мне трепку:
— Светлая, ты с ума сошла? Вот недоделанная!
Причем орала она, со счастливой улыбкой вытирая слезы.
— Ага! — хихикнула я. — Что — заметно?
— Очень заметно. Всем в доме заметно, — пожилая зайчиха безуспешно пыталась взять строгий тон. — Мужики вдруг ощутили невероятный жизненный подъем, счастье бьет ключом, некоторые, того и гляди, в клан рванут бабам в любви признаваться. Остальные удивляются, откуда столько счастья ни с того ни с сего привалило. Я лично думаю: один ершистый котенок по неопытности про щиты позабыл, после того как с нашим главой сходил на ужин!
— Ой, — я шлепнулась на попу и смущенно закрыла рукой рот. Поставила щиты и пискнула: — Простите, я забылась.
Вот так конфуз случился! Теперь о моих чувствах к Хмурому, если они и были для кого-то секретом, узнают точно! Сначала неудобно стало, а потом, махнув рукой, я упала на спину, мол, чему быть, того не миновать.
Пожилая зайчиха, присев рядышком на кровать, по-матерински погладила меня по растрепанным волосам, заботливо убирая их с лица, и тихонечко обратилась:
— Я тебя очень прошу, Ксенечка, наберись терпения с ним.
Облокотившись на подушку, я приподнялась и, всматриваясь в изборожденное морщинками лицо здешнего ангела-хранителя, предположила:
— Вы думаете, я ему не…
— Нет-нет, милая! — она замотала головой и замахала руками. — Ты-то как раз ему подходишь отлично, да больно суров глава ко всем. И к себе, прежде всех.
— Знаю уже, — я улыбнулась, расслабляясь.
— Нет, не знаешь. Он не уважает и не любит женщин. Ни одну до тебя не приближал к себе…
— Вас он уважает и любит по-своему, — попыталась я оспорить то, что в душу давно закралось и беспокоило.
Пелагея Павловна грустно улыбнулась:
— Меня — да, но, несмотря на столько лет вместе, Егор, лучше сказать, заботу обо мне проявляет, а не любовь. А ты… тебе, знаешь ли, повезло. После случая возле стены, когда незнакомая светлая не раздумывая помогла ему… В общем, он смотрит на тебя по-иному.
— Вы хотите сказать, что у меня нет шансов на нормальные отношения с ним? — чуть не плача, спросила я, боясь услышать ответ.
Старушка ласково погладила сухонькой рукой меня по макушке:
— Мне кажется, именно у тебя есть все шансы. Он рядом с тобой другим становится.
— А в чем это выражается? — я села, поджав колени к груди и обнимая их руками.
Пелагея Павловна пожала плечами:
— Во многом. Чего уж греха таить, раньше он с бабами не вел разговоров, за редким исключением.
Я с горечью усмехнулась:
— Угу, только это не довод. Другие, видимо, боялись, и сами рта не раскрывали. А у меня выбора нет: то приходится до хрипоты рассказывать о чем-то, касающемся «той» стороны, то потому что выживать надо. Вот и болтаю без умолку, иногда от страха и сомнений.
Зайчиха с иронией посмотрела на меня, словно на малое дитя.
— И в ресторан никого не приглашал. — Пожевав губу крупными желтоватыми зубами, она добавила главный аргумент: — Да ему даже в голову бы не пришло устраивать поединок силы, да еще за самку.
— Поединок силы? — сипло спросила я, вспомнив о кровавой схватке во дворе.
— Ну да, — кивнула Пелагея. — Если самка еще не отмечена брачной меткой, самцы частенько бьются за ее внимание. Обычно она выбирает победителя. Кто как не сильный самец лучше защитит семью, а?! Поэтому, чем страшнее драка, тем благосклоннее самка-оборотень. Андрюху-то нашего ягуар на лоскуты порвал. Мордашку ему смазливую подпортил, чтобы не зарился на чужое… А может, чтобы самому на его фоне лучше да выгоднее смотреться…
— Жуть, — поморщилась я.
Пелагея Павловна хитренько усмехнулась и просветила:
— И что самое интересное: обычно, сразу после драки победителя ждет награда — близость. Кровь и пот распаляют страсть, а огонь в крови самца требует выхода. Но ты ж неправильная оборотень, маг наполовину, да еще и светлая. Не почувствовала желания… наградить…
— О-о-о… — вспомнила торжествующего Егора, когда он в приемную влетел, ожидая поощрения, а я, овца овцой, потрясенно пялилась на него, как сейчас на рассказчицу. Эх, по незнанию уже второй раз лишила его, можно сказать, законного удовольствия. Не выдержав, расхохоталась.
