Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

Что.

За.

Черт.

Я потираю пульсирующую боль в верхней части левой груди, не отрывая взгляда от мудака, который теперь ухмыляется мне с расстояния в несколько длинных прыжков. Как будто он уже победил, несмотря на то, что на его теле три свежие раны, из которых на песок сочится кровь.

― Тот, кто носит их в кармане …

Внезапный приступ головокружения заставляет меня пошатнуться, и я выбрасываю руку, чтобы удержать равновесие, под вздохи и ропот толпы.

Творцы… В меня попал яд этой змеи.

Хок хмыкает, а потом бросается в атаку.

Я тоже бросаюсь, потому что не могу стоять неподвижно, пока этот ублюдок снова приближается ко мне.

Сжав топор в кулаке, я обдумываю, между какими двумя ребрами собираюсь нанести удар, и уклоняюсь влево. Очередной приступ головокружения заставляет землю покачнуться с такой силой, что я сбиваюсь с шага.

Его оружие встречается с моим плечом, и вспышка боли проносится по ключице и локтю.

Отшатнувшись назад, я прижимаю руку к телу, глядя на преследующего меня мужчину, с трудом набирая воздух в пересохшие легкие… Что это было?

Мой финт был идеальным… пока все не изменилось.

Еще одно покачивание, и страх взрывается у меня под ребрами, осознание вспыхивает, как ленты Авроры, расцветая в животе, обвиваясь вокруг позвоночника, поднимаясь к горлу.

Яд быстро распространяется по моему организму.

Слишком быстро.

Кажется, что весь мир кренится набок, мои шаги заплетаются, и я вынуждена упереться рукой в песок, чтобы не упасть. Вспышка удовлетворения озаряет лицо Хока, его губы изгибаются в победной ухмылке.

― Ах ты, бесчестный ублюдок, ― рычу я и бросаюсь вперед, уклоняясь из стороны в сторону, а затем ныряю и качусь по земле. Я выхватываю топор и рассекаю его икроножную мышцу в тот же момент, когда его оружие проносится мимо моего лица.

Он с ревом бросается вперед, спотыкается, и отлетает от меня достаточно далеко, чтобы осмотреть порез на штанах, из свежей раны на ноге течет кровь.

Его глаза выпучиваются от недоверия.

― Не можешь смириться с тем, что проиграешь женщине вдвое меньше тебя, да? ― Я поднимаюсь на ноги, все еще усмехаясь. ― Я уничтожу тебя нахрен, а потом буду пинать твою отрубленную голову до самого Сумрака, ― рычу я, снова бросаясь на него.

Мир качается, увлекая меня за собой. Моя рука взлетает, чтобы поймать себя, но тут же проваливается сквозь то, что я считала землей.

Сердце колотится, я шатаюсь и неловко приседаю, приземляясь на настоящую землю — мое сердце работает на пределе.

Черт.

Я встречаю пронзительный взгляд Хока, когда он пытается встать на поврежденную ногу… Это нехорошо.

Мне нужно покончить с этим ― и побыстрее.

Я вскакиваю на ноги и двигаюсь по широкой дуге, которую Хок повторяет хромающим шагом. Не сводя пристального взгляда со своего рычащего противника, я дергаю кожаную перевязь, обмотанную вокруг рукояти моего топора, и распутываю тугой, прочный кусок материала.

Давай, придурок. Сделай выпад.

Он атакует.

Я тоже бросаюсь к нему со стремительной скоростью.

После нескольких длинных выпадов я отвожу руку назад и бросаю топор. Он рассекает воздух со скоростью удара молнии и летит прямо ему в грудь.

Он движется быстрее летящего оружия, уклоняясь от него резким наклоном своего огромного тела. Топор проносится мимо, и я прыгаю на него. Забираюсь на его раненое тело и бью ногой по выемке на задней поверхности его ноги.

Хок запрокидывает голову и с ревет, падая на колени с такой силой, что земля содрогается, а толпа ахает, когда я набрасываю кожаную ленту на его толстую шею и затягиваю.

Из его, без сомнения, широко раскрытого рта вырываются сдавленные звуки, которые подстегивают меня. Хок может выглядеть как гора, но его шея все равно уязвима.

Ему все еще нужно дышать.

Я вкладываю все свои силы в то, чтобы натянуть удавку, мышцы рук и груди рвутся от неимоверных усилий. Хок царапает пальцами горло, но не может просунуть их под кожу, и вместо этого подается всем телом вперед.

Используя свой вес в своих интересах.

Предвидя этот маневр, я обхватываю его ногами за талию и падаю вместе с ним. Мы сталкиваемся с землей, наши левые плечи врезаются в горячий песок.

Он дергается, выгибая спину, пытается сбросить меня со своего тела. Я сжимаю ноги и кулаки, двигаясь вместе с его бешеными движениями, цепляясь за него, как паразит, высасывающий жизнь.

Полоски кожи режут мои ладони, зубы оскалены, мозг наливается кровью настолько, что голова становится легкой и воздушной. Мир вращается вокруг нас, мы как будто на плоту посреди озера волнистого песка, и я просто знаю, что это мой единственный шанс.

Если я не прикончу его сейчас, мне конец.

― Сдохни, бесчестная тварь! ― рычу я, из последних сил разворачивая руки и еще сильнее сжимая путы.

Он тянется назад, обхватывает мою голову, вцепляется в косу. Он дергает ее, но по отсутствию силы я понимаю, что он слабеет.

В груди разливается теплое предвкушение.

Кожа головы горит от его отчаянных рывков, которые становятся все слабее…

Слабее…

Все напряжение покидает его тело, и его голова откидывается в сторону, когда он опускает руку. Облегчение проносится сквозь меня, как снежная буря, и вырывается из моего горла хриплым выдохом.

Я сделала это.

Он отключился.

Осталось отрубить голову.

С трудом переводя дыхание, я смотрю сквозь пелену жара, пытаясь найти свое оружие, которое кажется одновременно близким и невероятно далеким.

Я отпускаю кожаную ленту, отталкиваю большое, обмякшее тело Хока своими израненными руками, пытаясь высвободить ногу, застрявшую под ним. Наконец, освободившись, я неуверенно встаю на ноги ― весь мир кренится, раскачивается. Топор сначала кажется целым, потом раздваивается…

И опять.

Я сосредотачиваюсь на одном из них и устремляюсь вперед, наклоняясь, чтобы поднять его, но зачерпываю лишь песчинки, и иллюзия рассеивается, как будто она соткана из тумана. Застонав, я падаю вперед, пытаясь удержаться на четвереньках, укус в груди отзывается глубокой, разрушительной болью, которая подстегивает желание отрубить ему голову. Вцепиться ему в волосы, поднять свой кровавый трофей, а потом уйти отсюда и никогда не оглядываться.

Оглянувшись по сторонам, я ищу оружие.

Где оно…

Где оно… Где оно…

Мой взгляд цепляется за его лезвие, сверкающее на солнце справа от меня.

Прилив облегчения наполняет мои внутренности.

Я протягиваю руку.

Краем глаза я замечаю тень ― единственное предупреждение, которое я получаю перед тем, как что-то твердое бьет меня по голове.

Боль взрывается в виске, когда мое тело взлетает слишком быстро.

Слишком медленно.

Огни вспыхивают в моем слабеющем зрении, и я падаю на песок с такой силой, что мои зубы впиваются в язык, что-то теплое течет по моему лицу, пока я смотрю на отвесный склон кратера.

Не мигая.

Не двигаясь.

Я просто… лежу. Веки тяжелые, голова тяжелая. Чувствую себя более слабой и хрупкой, чем тогда, когда очнулась в камере столько циклов Авроры назад ― в самом начале.

Мой вялый разум мечется, пытаясь уложить эту новую, искаженную реальность в нечто, имеющее смысл…

Разве он не умер?

Я душила его недостаточно долго?

Он что, разыграл меня?

Вставай, Рейв.

Со стоном я перекатываюсь на бок, затем поднимаюсь на четвереньки.

Шатаюсь.

Я поднимаю голову и вижу вдвое больше палаток. Вдвое больше народу.

Вдвое больший, ослепительный шар солнца.

Мои руки подгибаются, и я падаю лицом в песок.

Оружие Хока, вращаясь в воздухе, со стуком останавливается рядом с моим топором, прежде чем я оказываюсь в его широкой тени.

Вставай!