Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария

Я смотрю ему в глаза.

— Да.

Тебе не придётся ни от чего отказываться. Это будет только моё решение. Я хочу, чтобы ты был свободен. А бедная королева счастлива. И честно говоря, это такие желания, ради которых стоит умереть. Серьёзно.

Тем более, что я теряю? Сильвен говорил, что собственное тело станет для меня тюрьмой. Стало — я не могу представить себя русалкой. Но и человеком быть тоже уже не могу. Кто я? Можно потратить оставшееся мне время на суматошные поиски в архивах и беседы с колдунами. И не найти ничего.

А можно просто наслаждаться тем, что есть.

Я выбираю второе — тем более, королева не гонит меня от себя. Меня красиво одевают, мне улыбаются её слуги, меня заваливают подарками её лорды.

О духи, какая же это скука!

Рядом с молчаливой, хмурой королевой тумана мне намного приятнее — она не лжёт, и смотрит без восхищения.

Я люблю её почти как Сильвена. И мне жаль её точно так же.

На набережной меня однажды встречает Мартин. Я уже знаю, что он исполнил мою просьбу — и, если бы не Илва, увёз бы Сильвена в Гленну. Сам Сильвен не считает, что это имеет хоть какое-то отношение к «позаботиться», но Сильвен вообще мнительный. Неудивительно, что они с королевой так хорошо друг друга понимают.

— Я уплываю завтра в Никэл, — Мартин не сводит с меня глаз и держит за руку — очень интимно. — Плывём со мной, Санна.

Я уже успела отвыкнуть от этого имени — Сильвен зовёт меня Арин, остальные не зовут никак. Санна. Другая жизнь, полная тщеславия и морской соли.

— Зачем?

Мартин сжимает мои пальцы.

— Я не хочу, чтобы ты умирала здесь.

Ему я не лгу про то, что буду жить. Я говорю просто:

— Думаешь, в Никэле будет лучше?

— Я соберу всех магов нашего королевства и Гленны, — горячо шепчет Мартин, заглядывая мне в глаза. — Ты будешь жить, Санна. Обещаю, я не потребую от тебя взамен ничего.

А право сайе за спасение жизни, конечно же, не в счёт.

Если бы только я могла любить в ответ… Как же я завидую вечно хмурой королеве тумана — она так сильно любит своего принца!

Мартин ждёт. Я подаюсь к нему, приникаю к нему — и он с готовностью целует меня. Его губы нежные, жаркие — и фэйри моря отзывается на это человеческое тепло.

Я отстраняюсь, кусая щёку изнутри, чтобы не броситься на него — пусть этот жаркий человечек меня согреет!

— Прости меня, Мартин. Но тебе пора.

Он проводит рукой по губам, пачкает пальцы в крови. Бросает на меня последний тоскливый взгляд. И уходит.

Я смотрю ему вслед — мне впервые за эти дни грустно до слёз. Да, какая-то часть меня (наверное, та, что русалка) хочет уплыть с ним. Она хочет жить. Она шепчет мне, что я смогу изловчиться и извратить право сайе. Это Мартин будет служить мне. Мартин и другие мужчины — те, кого я выберу.

Я заставляю себя не слушать.

Фигура Мартина растворяется в тумане. Исчезает совсем. Я смахиваю слёзы, натыкаюсь на очередную восторженную улыбку кого-то из прохожих. И делаю всё возможное, чтобы отвернуться и уйти спокойно, а не бежать сломя голову.

И не улыбнуться в ответ, привязывая к себе навсегда.

Королева собирается выступать перед народом. Событие настолько из ряда вон, что заранее — за три дня точно — суета накрывает Дугэл. Суетятся слуги во дворце, суетятся лорды, суетится столица и жители других городов, где с помощью магии порталов будет передаваться королевская речь.

Только королева холодна и спокойна, как её любимые камни. Она шипит на слуг, цепко оглядывает меня, словно я что-то замышляю. И, криво улыбаясь, учит играть в камни на клетчатой доске.

Сильвен пропадает до полуночи. Мы по-прежнему спим с ним в одной спальне — хотя у него есть свои прекрасные комнаты. Но Сильвен боится оставлять меня одну. Неужели переживает, что без него в мою кровать заберётся с десяток мужчин? Потому что только это и может случиться. Они с королевой так подозрительны. А мне иногда кажется, что явись ко мне наёмный убийца — я ему улыбнусь, и он упадёт, очарованный, у моих ног.

Самое страшное, что это наверняка правда.

В день конца лета площадь перед дворцом запружена народом.

Сильвен, как фигура нынче важная и властная, проводит меня к лучшему месту — статуе королевы-основательницы Дугэла. Потом отпускает гвардейцев (тех до сих пор каждый раз перекашивает от необходимости прислуживать фэйри, и даже мои улыбки пропадают всуе), сажает меня на пьедестал под ноги каменной Гэвине — чтобы лучше видеть.

Мы ждём довольно долго — и вот, наконец, под гробовое молчание королева появляется на балконе над площадью. Обводит взглядом собравшихся дугэльцев и начинает говорить — без приветствия, твёрдо и напористо, как она умеет. И даже почти не заикается.

Смысл речи до меня доходит не сразу: королева непререкаемым тоном объясняет всему Дугэлу, что отныне рабство фэйри отменяется. Потому что она так хочет. Точка.

— Серьёзно? — выдыхаю я вместе с сотнями ошеломлённых дугэльцев.

— Политика, — отмахивается Сильвен. — Грядут переговоры с Зелёной королевой. Королева тумана желает новых солдат. К тому же, формально, пропадает одна из главных причин воевать…

Я восхищённо смотрю на хрупкую фигуру на балконе, и мне впервые становится жалко себя. Я не успела стать такой же твёрдой, такой же решительной. Какие глупости — завидовать моей красоте. Королева так и не поняла, что то, чем владеет она, куда важнее. Она сильная и может превозмочь себя, если нужно. Я же всего лишь капризная русалка, только и умеющая, что обольщать мужчин — пусть даже тысячу раз неосознанно.

Королева роняет слова — как камни на мрамор, они гулко падают в тишину, наполняющуюся в моих ушах странным гулом. Туман стелется у балкона, тяжёлые тучи разгоняет ветер. Солнечный луч падает на лицо королевы, и мне кажется, что она светится.

Мне так сильно хочется, чтобы она была счастлива. Она и Сильвен.

И Мартин у себя в Никэле когда-нибудь забудет меня и успокоится.

Да.

Я закрываю глаза. Шум моря в ушах усиливается. Гомон ли это людей, или рокот мёртвой воды Лэчина — не знаю. Я открываю глаза и вижу, как кожа на руках покрывается жемчужной чешуёй. И понимаю: срок пришёл.

Сильвен что-то тихо говорит. Я прижимаюсь к нему, беру за руку — его рука такая горячая, а моя с каждым мгновением всё холоднее и холоднее. Держусь за него и шепчу на ухо его Истинное Имя. А потом прибавляю: «Ты свободен».

Сильвен замирает. Переводит на меня изумлённый взгляд, в котором вспышкой страха мелькает понимание.

Я улыбаюсь.

Королева тумана — там, вдалеке, возвышающаяся над своим народом — вдруг спотыкается на полуслове, и мне кажется, я вижу её удивлённый, растерянный взгляд.

Тишина омывает меня, заворачивает в саван тумана. Не надо — пусть королева продолжит говорить, пусть отвернётся. Пожалуйста, пусть…

…пусть будет счастлива.

Небо опрокидывается на меня — или я просто падаю, не знаю. Туман расползается, превращается в облака и открывает летящую меж ними чайку — я слежу за тем, как плавно, грациозно движутся её крылья, улыбаюсь и уже не чувствую рук Сильвена, которыми он пытается меня удержать.

Я поднимаюсь и лечу вслед за чайкой.

В небо.

Она растаяла в солнечных лучах. Просто растаяла — как вода, как… морская пена.

Не понимая, не принимая, я пыталась поймать её, укутывала в туман, но она ускользала. И растаяла, наконец. Только её жемчужину принесли мне духи. Бесполезную, треснувшую жемчужину.

Речь была сорвана. Я не смогла продолжать — камни на площади выли, наполненные моей растерянностью и злостью. По-моему, даже дворец стонал. Мои маги вмешались вовремя — меня увели, а толпу смогли успокоить до того, как началась давка.

Я лежала тем вечером на земле в саду камней, вдыхала пряно-горький запах тумана и чётко, абсолютно ясно понимала, что русалка мне не лгала. Это было невозможно, неправильно, глупо, странно. Но она не лгала. Она действительно не хотела возвращать своего принца. Она не преследовала меня ради собственной выгоды. Она улыбалась мне просто так — как Рэян.