Лина Люче - Черная звезда на счастье
— Свет мой звездный… маленькая, мы не можем…
— Замолчи и поцелуй меня еще, — прошептала она, крепко обнимая его за шею. Рикэн целовал очень сладко и ласково, а его мускулы под ее ладонями сводили с ума. Несмотря на жадность, его поцелуи не были поцелуями мальчика — он действовал умело и терпеливо, дожидаясь ее отклика и явно получая от него не меньшее удовольствие, чем от собственных ощущений. Услышав ее стон, он осмелел, полез ладонями под ее линос, начал целовать шею, легонько прикусил мочку уха.
Тихое пищание входной двери заставило его дернуться, и в следующую секунду он плавным движением спихнул ее со своих коленей обратно на стул, успев даже поправить на ней линос по дороге. В зал управления двигательным отсеком зашел другой старший офицер, Скертис эс-Шетте. Ариадна его почти не знала, но отмечала на удивление холодное лицо, по сравнению с тем же Рикэном.
От этого офицера всегда веяло чем-то злым, ледяным, неприятным. Вот и теперь его глаза как-то неоправданно холодно скользнули по ней, и губы странно изогнулись, когда он поздоровался с ними обоими. Поправленный линос ситуацию не спас — по ее припухшим губам, взъерошенным волосам и главное — взбудораженным эмоциям — все было очень заметно.
* * *Вечером их обоих вызвал к себе командир.
— Мне жаль, но я вынужден просканировать одного из вас. Рикэн? — спросил он, предлагая офицеру проявить добрую волю, и тот кивнул, поднимая глаза.
Ариадна скрипнула зубами. Через минуту лицо Тхорна едва уловимо изменилось, и он тихо вздохнул:
— Рикэн, ты сам все понимаешь. Ариадна, отдай мне пре-сезариат над собой.
— Я передаю вам пре-сезариат, — замороженным голосом сказала она, едва сдерживаясь от слез. Было ужасно стыдно, что она подставила Рикэна. И ужасно, ужасно, ужасно жаль, что он больше не ее пре-сезар.
— Вы оба наказаны, — ровным тоном сообщил Тхорн. — Рикэн, ты неделю будешь дежурить в две смены подряд, никаких выходов наружу.
— Ариадна, — серьезным официальным тоном продолжил он, обратившись к ней. — На моем корабле могут целоваться только помолвленные люди, и то — не на виду у всех. Посмотри мне в глаза.
Мгновенно оказавшись в уводе, Ариадна инстинктивно отшагнула назад. Ее сердце заколотилось с такой частотой, что она едва не упала в обморок. Вот от этого человека было бы совсем не смешно получить традиционное наказание. Внешне он ей нравился, и на расстоянии даже казался очень привлекательным, особенно после турнира, но он всегда выглядел слишком серьезным и жестким, и вызывал инстинктивные опасения. Едва он шевельнулся, она снова испуганно отступила, но Тхорн лишь наклонил голову:
— Ариадна, тебе больше нельзя общаться с Рикэном, ясно?
Она моргнула, не понимая, продолжая смотреть в зеленые жесткие глаза.
— Кивни, что поняла, — подсказал он. Ариадна кивнула, удивленная, все еще ожидая наказания, но командир не шевелился. И после короткой паузы все выяснилось.
— Час назад я получил письмо от Сезара. Он изменил свое решение. Через пару дней мы улетаем на Горру. Ты больше не осужденная, — объявил Тхорн.
— Но…
— Сезар объявил, что считает тебя своей невестой. Он также объявил, что обещал тебя не наказывать за отказ и нарушил обещание под давлением. Он добавил, что по договору не имел права принимать твоего отказа — ты землянка и обещала, что согласишься на помолвку с тем, кого тебе подберут. Поэтому ты помолвлена.
— Но…
— Я бы на твоем месте даже не думал сейчас спорить по этому поводу. Это будет несусветной глупостью и настоящим хамством после того, что он сделал.
— А что он сделал? — тихо спросила Ариадна, судорожно сглотнув.
— Он признал, что сделал ошибку. Сезар такое признает впервые за последние лет тридцать, если мне не изменяет память.
Асхелека.
Последнюю пару недель они редко выходили наружу — чаще сидели в саду, накрытом одним слоем прозрачной крыши. На местность обрушились проливные дожди, и поневоле приходилось выбирать затворничество. Тхорн, звереющий от безделья, ужесточил дисциплину на корабле, и Асхелека видела свой долг перед офицерами в том, чтобы проводить с ним больше времени, отвлекая внимание на себя.
От нее он тоже требовал многого, часами занимаясь с ней телепатией, но Асхелеке очень нравилось, и постепенно она сама повышала темп работы, ощущая нешуточный азарт.
Когда Тхорн в первый раз велел ей уводить себя, с ее губ сорвался тихий смешок. Но, оказалось, он был абсолютно серьезен.
— Простой увод в то же место. Мы десятки раз обсуждали это, Хеле, — мягко добавил он, глядя прямо в глаза.
По прозрачному пластику над их головами стекали целые потоки воды, но стука капель не было слышно — полная звуконепроницаемость. «Черная звезда» была продумана до мелочей, а на ее корпус пошли самые лучшие горианские материалы. В этой тишине Асхелека могла расслышать участившийся стук своего сердца и сбившееся дыхание. Они, действительно, много говорили об уводах и сканировании, но одно дело — теория. Она полагала, что до практики дойдет еще не скоро, и не была так внимательна, как следовало бы.
— Я все равно не до конца понимаю, как, — умоляюще прошептала она, здорово перепуганная. Уводы — это средний уровень, крепкий средний у мужчин. Они учатся этому в старших классах, но до этого почти десять лет упражняются. А она занимается только год — ей не справиться.
— Могу я поинтересоваться, что вызывает у тебя такую панику? — сухо осведомился Тхорн, насмешливо поднимая бровь. Ее щеки вмиг запылали, глаза опустились в пол. Асхелека почувствовала, как он внаглую читает мысли, а там находился позорный ответ: она не достаточно внимательно слушала его и теперь опасалась навредить его психике, если неправильно уведет.
Но в ее голове в ответ на этот страх раздался его телепатический смех:
— Маленькая, чтобы только попытаться навредить мне, тебе придется учиться еще лет десять. Но уверяю, что и тогда твоя попытка не увенчается успехом.
— А если я… сделаю это неправильно? — все еще сомневаясь, безжалостно нервно кусая свою нижнюю губу, спросила Асхелека.
— Тогда ничего не выйдет.
— А если я не смогу тебя вернуть?
На этот раз Тхорн рассмеялся вслух. Асхелека, вздрогнув от неожиданности, резко вскинула глаза. Никогда прежде она не слышала, чтобы он смеялся, тем более так громко. Его широкие плечи вздрагивали, голова слегка запрокинулась, обнажились зубы. Тхорн хохотал.
— Хеле. Ты самая нерадивая ученица, которая у меня когда-либо была, — наконец, объявил он, указав на ее электронный учебник:
