Лина Люче - Черная звезда на счастье
Ариадна.
Ее постельный режим затянулся на неделю, но теперь она совсем не скучала: постоянно заглядывали девушки, даже Цесин заходил пару раз. И Рикэн. Рикэн по ее просьбе проводил много времени рядом. Тогда, в первый день, он рассказал ей много интересного из того, что она не вполне понимала. Например, почему горианцы так заинтересованы в землянах. Оказалось, почти каждый десятый житель планеты подвержен генетическим заболеваниям разной степени тяжести, и ситуация все больше ухудшается.
А дети смешанной крови болеть не будут, убеждены ученые — просто необходимо разбавить гены. Поэтому, если эксперимент с переселением первой партии детей и, конечно же, троих девушек, включая ее саму, сработает — то с Земли перевезут гораздо больше людей. И, возможно, Горра даже вступит ради этого в дипломатические отношения с Землей или даже возьмет планету под свою юрисдикцию, пояснил Рикэн.
— Нашим это не очень понравится, — заметила Ариадна со смешком.
— Это будет обсуждаться не ранее, чем лет через пятьдесят. И не факт, что скоро состоится. Но в любом случае, мнение земного правительства вряд ли будет сильно волновать Центру, — отозвался горианец с извиняющейся улыбкой.
— Но на земле нет правительства. То есть, у нас там много разных стран и правительств.
— Я в курсе, маленькая. Тем более, их мнение не будет веским.
Ариадна кивнула:
— Мне бы хотелось, чтобы на Земле жилось так же мирно и спокойно, как на Горре. Землянам ведь не сделают хуже, Рикэн?
— Конечно, нет, зачем бы нам это понадобилось? — он пожал плечами. — Другой вопрос, что такие… отсталые правительства могут сами развязывать войны, чтобы не лишаться власти. Именно это останавливает нас от сотрудничества с Землей сегодня. Слишком много проблем придется решать одновременно, и это пока нам не выгодно совсем.
— Проще воровать людей? — усмехнулась Ариадна, неожиданно ощутив обиду и протест. Подумать только, на Земле можно разом прекратить войны и в целом улучшить условия жизни — а им не выгодно!
— А мы тебя украли, да? То есть надели мешок на голову и силой притащили на «Черную звезду»? — поинтересовался Рикэн, подняв бровь. От его эмоций повеяло легким ответным холодком, и она тут же опустила глаза:
— Извини. Я не это хотела сказать.
Прерывисто вздохнув, Ариадна хотела что-то добавить, но Рикэн мягко потрепал ее по плечу:
— Все в порядке, маленькая. Я понимаю твои чувства. Но история порой не терпит революций. Мы вот сейчас на Шаггитерре столкнулись с этой проблемой — делаем лучше, а в ответ получаем нападения. Иногда очень жестокие, и люди гибнут.
Поразмыслив немного, она в целом согласилась с ним — проблема выглядела слишком сложной и многогранной для скоропалительных суждений.
Обсудив однажды эту тему, они часто возвращались к ней впоследствии, но уже стараясь не задевать друг друга. Ариадна чувствовала, как Рикэн старается быть деликатным, и также воздерживалась от возмутительных заявлений в адрес горианцев. Да и какой смысл она могла бы найти в спорах с самым близким для нее человеком на корабле?
За пять дней болезни ей стало ясно, что она обрела друга в лице старшего офицера Рикэна эс-Фарфе, и, возможно, даже больше — судя по тому, как горианец иногда смотрел на нее. Она давно научилась понимать, когда мужчина считает ее привлекательной. И сама тоже соскучилась по ласкам и прикосновениям, и поцелуям. Поэтому, почувствовав интерес Рикэна, Ариадна стала поддразнивать и флиртовать.
Удивительно, но его не останавливал ни синяк на ее лице, который она, правда, тщательно запудривала, ни ее болезнь. В его серых глазах ясно читалось, что он считает ее привлекательной. А сам он казался ей достаточно симпатичным для легкого, ни к чему не обязывающего флирта. Она все чаще с интересом изучала открытое, еще мальчишеское лицо, задорно курносое и немного беззащитное, когда он улавливал ее заигрывания, но не знал, что с ними делать.
После выздоровления ее режим работы был восстановлен, но Рикэн в первые дни не отправлял ее делать уборку, а просто забирал с собой после занятий на дежурство. Они спускались вниз, на четвертый этаж, как это называли пассажиры. Офицеры говорили: «сектор». Самый верхний — первый, где располагался зал управления, большой спортивный зал и каюты командиров, а также гостевые каюты. Ниже жили офицеры, на втором и третьем этажах. Там Ариадна бывала редко. Четвертый сектор включал двигательный отсек и другие служебные помещения. Там они дежурили и в тот день, совершенно одни.
— Можно спросить? — вкрадчиво осведомилась она, когда они остались одни в закрытом блоке. Рикэн недовольно покосился на нее, легко почувствовав опасное настроение подопечной: ее защиты не хватало, чтобы скрыть все эмоции. Он не ответил. В последние дни ей казалось, что горианец изо всех сил борется с собой, отвергая все ее попытки заигрывать с ним, но Ариадна уже закусила удила.
Рикэн, казалось, стал намного осторожнее, когда уже не находилось повода зайти в ее каюту и побыть там наедине, и словно передумал. Но она настроилась получить от него поцелуй, чтобы хотя бы узнать, как горианцы целуются, и не понимала, что поменялось. И чем прямее становились ее намеки, тем больше он делал вид, что ничего не происходит. Ариадна начала злиться. И теперь, глядя на непроницаемый профиль, решила пойти ва-банк.
— Рикэн, я иногда вспоминаю, как ты наказал меня за нарушение режима, — пропела она негромко невинным тоном. — Скажи, а ты когда-нибудь наказывал женщину в уводе до меня?
Ариадна знала, что это должно его пронять, и не ошиблась. Рикэн заметно дернулся и обжег ее гневным взглядом:
— Ариадна, ты не можешь задавать мне таких вопросов.
— Но я уже задала, — откровенно веселясь, заметила она. — Значит, я права?
— Да, права. Довольна?
Мышцы его обнаженных рук напряглись. Горианские офицеры обычно носили рубашки без рукавов в помещении, и ей нравилось изучать взглядом мускулы Рикэна, рельефно выступающие под загорелой кожей.
— Ну… в общем, да. Ты был довольно нежен, — обольстительным тоном сообщила она, и горианец покраснел, а потом резко побледнел — это было заметно даже в темноте.
Ариадна смотрела на его губы, чувствуя, как он теряет самообладание. И сама его потеряла. У нее слишком давно никого не было. Ее три года никто не целовал — и этот парень был первым, кто действительно был добр и внимателен к ней, за все время. Она потянулась к нему, и он с коротким стоном сгреб ее с кресла, усадил на свои колени и жадно впился в предложенные ему губы, чтобы оторваться от них, задыхаясь, через пару мгновений:
