Марина Ли - Сказочница
— А что ж вы к храмовнику не пошли? — изумилась Вишня.
— Так нет у нас храмовника-то, — Арфина из хлебного мякиша шарик двумя пальцами скатала и щелчком его воробью, снующему у скамейки бросила. — А официальное приглашение мэтру Киносу послать только староста имеет право…
Грустно. Но дальше, как оказалось, было еще грустнее.
Отец Диоса, и дядья его, и братья, конечно, были на стороне родственника. С одной стороны. А с другой, как-то некрасиво получается. Это что ж, выходит, что они, достопочтимое семейство рыбаков, вековые традиции нарушают. Повелось же так давно и верно, столетиями проверено, как глава семьи порешил, так тому и быть. И неважно, жив ли этот глава или помер давно. А потому на всякий случай всем своим женщинам велели родственники Диоса дом Астры обходить стороной.
Женская половина деревни подумала-подумала и решила: да, сколько ж можно над долей бабской измываться!? Сколько ж они кровушки нашей попили, сколько нервов попортили?.. Где ж это видано! В наш просвещенный век девку силком замуж выдают! (Тут Вишня смущенно закашлялась и неловко на месте заерзала. А еще захотелось рот двумя руками зажать, чтобы о своей печальной судьбе не поведать).
Короче, слушать мужниных приказов женщины Малых градов не стали, а для начала объявили «забастовку скрещенных ног».
— Это как? — полюбопытствовала Вишня, запихивая в рот пирожок с черничным вареньем.
— А так, что когда… — начала было Розетта, но подавилась словом, поймав на себе грозный Миленин взгляд, и продолжила уже совершенно не так, как собиралась:
— Впрочем, ты все равно не поймешь!
Так что тему скрещенных ног замяли, хоть Вишня и решила расспросить потом подробно обо всем Арфину, не зря же она во время рассказа ей, Вишне, активно подмигивала и всяческие заговорщицкие сигналы подавала.
— А дальше-то что?
— А дальше разозлились наши мужики, — грустно улыбаясь, продолжила рассказ Милена. — С забастовкой знаешь, какой кисель получился… Тут не в сути дело, а в принципе. Обиделись мужики, что мы их таких хороших, таких сильных, таких добытчиков и защитников по боку пустили… Не знаю, с кого началось, но сначала они по дому перестали дела делать, потом семью кормить бросили. Мол, раз вы такие умные, то сами и кормитесь и вообще…
Милена нахмурилась и Вишне показалось, что женщина с трудом сдерживает слезы.
— Обида — она, как камень, который с горы катится. Уж если покатился, то не остановишь. Они денег не приносят — мы и без них заработаем. Они гвоздь в стену вбить не могут — мы сами вобьем.
Короче, день за днем, разругались — разъехались. Они нам деревню оставили, сказали, пропадите вы пропадом, вместе с вашими истериками, дуры, а сами в старый шахтерский лагерь уехали… Сыновья — те-то нас еще навещают иногда, а остальные…
Милена замолчала, Арфина вздохнула и злую слезу со щеки убрала.
— Так и живем.
— Но ведь хорошо живете-то… — Вишня искренне не видела причин для грусти.
Деревенька выглядела на удивление уютной и ухоженной и женщины, пока не начали вспоминать, ничем не походили на страдалиц.
— Хорошо-то хорошо, а с другой стороны… — Розетта махнула рукой и посмотрела на закат. — Пропади оно все пропадом.
Вот тут-то Вишнин самогон и пригодился.
***
Вечерело, закат щедрой рукой топил окружающий мир в прохладном молоке тумана, дорога ползла рыжеватой змеей, а Кай пытался не заснуть в седле, потому что транспортное средство не двигалось, а только симулировало движение. Усталость давила на плечи, на позвоночник и на то, чем позвоночник заканчивается. Все-таки целый день в седле — не самое лучшее времяпровождение.
Деревня вынырнула из сумерек неожиданно, когда Наследник уже начал прикидывать, где бы бросить на ночлег свои оголодавшие кости. Настроение улучшилось кардинально, и у представившего себе кувшин молока и ломоть свежего хлеба Кая, и у почуявшего домашнее тепло транспортного средства.
Первый же дом деревни принес разочарование: он был пуст. Вторая, третья и четвертая избы так же порадовали усталого путника висящими на дверях замками.
— Да что ж за невезуха такая! — возмутился молодой человек, рассматривая аккуратные, совершенно сказочные в полумраке вечера домики. — Где все люди?
Кай пересек центральную площадь, украшенную традиционно открытыми воротами и свернул на одну из улиц, привлеченный далеким женским смехом. Женский смех — это хорошо. Это уютно и тепло. И сытно, наверное.
В доме, стоящем почти на самом краю деревни кипело веселье. Кто-то смеялся, кто-то звенящим в темноте голосом рассказывал о том, как правильнее всего закатывать малиновое варенье, кто-то пел балладу о печальной судьбе молодой девушки, решившей окончить жизнь в бурных водах холодной реки, только бы не выходить замуж за нелюбимого. После нескольких куплетов мучительных терзаний и душераздирающих прощаний, несчастная, к облегчению Наследника, наконец, сиганула с обрыва, и песня закончилась исключительно заунывным куплетом:
— А над шумной водой
Над гремучей рекой,
Как холодный дурман,
Расползался туман.
Стоит отметить, что последние слова песни женщины пели уже хором. Они синхронно подперли руками головы и прикрыли глаза. Видимо, это поза усиливала трагичность момента, потому что, когда последняя нота отзвучала и тишина, наконец, опустилась на деревню, послышался приятный грудной женский голос:
— Девочки, а там еще остался нектар?
— Остался… — послышался звук отвинчивающейся пробки, бульканье и воздух наполнился непередаваемым, незабываемым, исключительно знакомым ароматом.
Кай задохнулся от возмущения, широким жестом распахнул калитку и, шагнув с темноты дороги на освещенный фонариками дворик, грозно произнес:
— Где она?
И от досады сжатым кулаком правой руки ударил по раскрытой левой ладони, когда в ответ на его вопрос раздался дружный женский визг.
— Черт!!! — зарычал Наследник и интуитивно шагнул назад, скрываясь в тени остро пахнущих сиренью кустов. И уже оттуда предпринял попытку реабилитироваться:
— Дамы, прошу прощения, я никого не хотел напугать… Я просто услышал голоса и остановился.
— Мужики! Заразы! Одни неприятности от них, — девушка, произнесшая эти слова, была молода, красива и очаровательно пьяна.
— Еще раз покорно прошу меня простить… — начал было Кай, но был решительно перебит миловидной женщиной, сидящей во главе стола:
— Оставим политесы на другой раз. Чего они хотят?
— Мммм… они? — молодой человек рассеянно скользил взглядом по лицам присутствующих, разыскивая среди них Вишню. Он не мог ошибиться. Запах ее самогона нельзя перепутать ни с чем другим. Вообще, давно пора вплотную заняться вопросом ее поведения, воспитания и пьянства, в частности.
