Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза

— Эти последние месяцы были… — начал Кастон, но голос его затих, и он медленно опустил миску.

— Мне так жаль, — выдохнула я. — Я не хотела…

Он кивнул, проводя пальцами по гладкому краю керамической миски.

— Я знаю, что ты не хотела этого, — так же тихо сказал он. — Но… клянусь солнцами, Оралия. Ты взорвалась тенью, и когда мрак рассеялся, тебя уже не было, а Михаилис… Михаилис…

Я пододвинулась ближе, пока наши колени не соприкоснулись, и положила руку на его укрытую одеялом голень.

— Та ночь — одно из моих величайших сожалений. Я сбежала, потому что была напугана, не только тем, что я сделала, но и тем, как меня накажут. Я никогда не хотела оставлять тебя, Кастон, и уж точно не хотела лишить тебя того, кого ты любил.

— В ту ночь я лишился двоих, кого любил.

Слёзы хлынули через край. Я глубоко вздохнула, стараясь успокоить бурю вины и стыда.

— Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

Он повернулся ко мне, его щеки, отливающие розовым золотом, были в слезах. Но его улыбка была пронзительно нежной, когда он положил руку на мой шёлковый рукав.

— Я уже на пути к прощению, Оралия, — ответил он. — Но простила ли ты саму себя?

Моя улыбка была едва заметной, и я быстро смахнула слёзы тыльной стороной свободной руки.

— Я тоже на этом пути, — ответила я.

Кастон кивнул, отпуская мою руку и попытался откинуться на подушки. Румянец, который был у него, когда он проснулся, уже начал сходить. Его пальцы дрожали, когда он поправлял одеяло.

— Он… он был добр к тебе?

Напряжение в его лице говорило достаточно ясно: он имел в виду Рена.

Я тщательно взвешивала каждое слово.

— Это было не всегда просто, и я не всегда позволяла ему это. Но да, он всегда был добр ко мне. Нам потребовалось время, чтобы выбраться из туманных вод недоверия, которые разделяли нас.

Сложив руки на животе, он поморщился и опустил их по бокам.

— Вы двое… — его голос затих, пока он искал нужное слово. — Друзья?

Я прикусила губу. Этот разговор казался для него важным, но меня больше беспокоило, как он оказался на берегу Инферниса с стрелой в груди.

— Вы кажетесь друзьями, — продолжил он. — Выглядит будто тебе комфортно с ним — гораздо комфортнее, чем я когда-либо видел.

Я кивнула, сделав долгий глоток чая.

— Он не похож ни на кого из всех, кого я встречала. Он так же добр, как грозен, так же терпелив, как беспощаден, так же заботлив, как смертельно опасен. Когда Рен смотрит на меня, он видит больше, чем то, что моя сила может сделать для него. Я здесь не пленница.

Кастон издал тихий пренебрежительный звук, его взгляд метнулся по комнате. Я знала, о чём он думал. Он считал, что я здесь в неволе, хотя для меня все изменилось уже давно, если быть точной — с тех пор, как Рен впервые вложил мне в руки дневник моего отца.

Мои мышцы напряглись, готовясь к спору.

— Ты не была…

— О, прошу тебя, неужели ты настолько глуп? — я резко перебила его. — Ты знаешь не хуже меня, кем я была.

Кастон сжал губы, его грудь поднялась от глубокого вдоха, прежде чем он сморщился от дискомфорта. Я знала, что его сила шепчет ему о правдивости моих слов. Напряжение всё ещё отражалось на его лице. Его плечи были зажаты словами, которые он явно хотел сказать.

— Прости… что не сделал больше.

Я вздохнула, опустив подбородок.

— Ты сделал всё, что мог.

С видимой осторожностью он положил руку мне на локоть, покрытый шёлком.

— И всё же, этого оказалось недостаточно.

ГЛАВА 57

Ренвик

Мои ноги тяжело ступали по полу, когда я толкнул двери в столовую.

Скрип стульев наполнил комнату: сидевшие за столом вскочили на ноги. В воздухе раздалось тихое бормотание «myhn ardren» в знак уважения, но я лишь махнул рукой, в их сторону, прежде чем провести ею по усталому лицу. Одежда была измазана кровью и липла к коже, как мучительное напоминание о прошедших ужасах и тех, что ещё предстояли.

— Он очнулся, — сказал я, сжимая спинку ближайшего стула, чтобы опереться на него. Я посмотрел на Торна. — Выглядит хорошо.

На лице Торна отразилось облегчение, он тяжело выдохнул, поблагодарив Великих Матерей. Рядом с ним Мекруцио похлопал его по плечу, произнося тихие слова похвалы. Через мгновение я отодвинул стул и тяжело опустился на него.

— А Оралия? — спросил Димитрий, поднявшись со своего места, чтобы поставить передо мной кубок с вином.

Её имя стало молитвой в моём сознании, бальзамом для моей души, даже когда страх пробегал по позвоночнику. Я кивнул ему в знак благодарности, но не стал пить.

— Она носит свой гнев, как тяжёлый плащ, который, как ей кажется, никто не видит, — ответил я, крутя ножку кубка между двумя пальцами. — Ей не чужд тот же страх, который охватывает всех нас. Она знает, что предстоит многое сделать.

Все трое богов согласились, но Мекруцио, промокнув губы салфеткой и осторожно положив её рядом с тарелкой, произнёс:

— Я не могу понять действий Тифона.

Сжав губы, я кивнул. За те часы, пока я держал Оралию в своих объятьях, я понял действия этого бога, чьи величайшие мечты были вне его досягаемости. Чем он готов пожертвовать, чтобы добиться своего?

Всем. Он готов пожертвовать всем и всеми.

— Мы знаем лучше других, как трудно понять действия безумца, — заметил Торн, сделав глубокий глоток вина.

Как это было верно. Торн и Гораций были в той комнате, когда было объявлено о том, что случилось с моей матерью. Мы потеряли так много в тот день. Война с Тифоном началась лишь столетия спустя, а туман остался, как напоминание о той древней битве.

— Где вы нашли принца, Мекруцио? — мой голос был столь же тяжёлым, как и груз на моих плечах.

Он опустил руку на стол, проведя влажным пальцем по его чёрной поверхности, рисуя извилистую линию.

— Там, где река изгибается к западу, на краю самого крупного человеческого поселения, всего в нескольких шагах от тумана.

По этому же пути принц часто наведывался в гости к жителям деревни, когда возвращался из путешествий. Место, куда он почти всегда ходил один и без охраны.

— Ты видел, кто выпустил стрелу? — спросил я, пристально глядя на его лицо.

Его брови нахмурились, а губы сжались в тонкую линию.

— Нет. Я наткнулся на него, возможно, через несколько минут, следуя запаху крови. Я боялся, что кто-то из моих людей мог быть раскрыт.

У Мекруцио было несколько шпионов, размещённых там, где мои солдаты не могли патрулировать. Я кивнул, уже уверенный, что знаю, кто виновник. Петли больших дверей заскрипели, шаги эхом отразились от тёмного мрамора. Я поднялся на ноги и направился к ним.

Оралия вошла первой. Её лицо было напряжённым, волосы свободно спадали на плечи. Она сменила одежду, испачканную кровью, и кое-как стёрла пятна с лица и шеи. Но та же тяжесть, которую я ощущал в себе, лежала и на ней. Выражение ее лица смягчилось лишь тогда, когда наши взгляды встретились. Позади неё в комнату вошёл Кастон, прихрамывая и отмахиваясь от предложенной руки Сидеро, когда пересекал порог.

— Myhn ardren, — поприветствовала она, приложив руку к сердцу и склонив голову, сделав лёгкий реверанс.

Тени зашевелились на моей коже, тепло разлилось по груди. Древний язык скользнул с её губ, и когда она произнесла эти слова, я почувствовал себя так, будто переживаю сон, который уже видел. И в этом был ответ на вопрос, который я даже не подумал задать: своим простым действием Оралия ясно дала понять, кому она предана.

Я склонил голову, приложив руку к сердцу, и, хотя я жаждал назвать её другим титулом, одеть её в обсидиановые украшения и посадить на трон из слоновой кости, я знал, что пока это невозможно, поэтому ответил:

— Миледи.

Лицо Кастона напряглось, недоверие проступило на его щеках, а затем глаза расширились, рот приоткрылся.