Руины (ЛП) - Уэст Джиллиан Элиза

— Стрела расщепилась? — спросил Торн, положив широкие ладони на плечи Кастона и осторожно перевернув его на бок.

— Нет, — ответил Мекруцио, доставая окровавленную стрелу из перевязи.

Стрела в его руках была узкой, изысканной, с золотыми наконечниками с обоих концов. Она тускло поблескивала в свете. Древко из кратусового дерева было покрыто золотом, так что стрела казалась сделанной из чистого солнечного света.

Я почувствовала, как что-то разъедающее и едкое проносится внутри меня, выжигая всё до пустой оболочки. Я знала эту стрелу, тысячи раз видела, как точно такие же натягивали в луках. Я касалась их золотых наконечников, взвешивая в своих руках. Я видела их, пробивавшими тела врагов Эферы, становясь символом триумфа.

Стрелы Золотого Короля.

Стрелы Тифона.

ГЛАВА 55

Ренвик

Я не был уверен, что молодой бог, лежащий на столе, переживёт эту ночь.

Хотя Торн и предпочитал проводить время, приветствуя новые души в нашем королевстве и тренируя армию, он также был самым одарённым целителем из всех, кто у нас был. Рождённый в семье Мицелии, одной из самых близких подруг и иногда любовницы моей матери, всего через несколько месяцев после создания времени, он был одним из старейших богов в королевстве, не обладавших бессмертием. Его отец был убит в первых сражениях с великанами, и, тяжело пережив эту потерю, Торн посвятил себя изучению магии исцеления.

— Я нашёл его на краю тумана меньше часа назад, — быстро объяснил Мекруцио.

Я держал плечо молодого бога, чтобы он оставался на боку, пока Мекруцио удерживал его ноги. Димитрий держал его руки над головой, стараясь зафиксировать их, пока Торн закрывал ладонями зияющую рану на его спине.

Оралия теперь стояла рядом со мной. Молчаливая с того момента, как Мекруцио показал нам стрелу. Я знал, что она узнала её. Её лицо побледнело до мертвенной белизны, а глаза застыли, превратившись в холодные изумруды, когда она смотрела, как Мекруцио кладёт стрелу на стол.

Сейчас не время было обнимать её, хотя я отчаянно хотел этого. Я слишком хорошо знал ярость, которая горела в ней. Но я должен был помочь ей укротить этот огонь, пока он не уничтожил её и не оставил после себя нечто чуждое и неузнаваемое.

Тифон заплатит. Но не ценой ее жизни.

— Расскажи мне о нём, — мягко сказал я, краем глаза глядя на Оралию.

Она сделала вдох, едва заметный, словно каждое движение давалось с трудом. Медленно закрыв глаза, она провела языком по губам.

— Кастон… добрый, — её голос был хриплым, как будто она кричала. — Блестящий лидер, умелый воин, но прежде всего добрый. Совсем не такой, как его отец. — Её рука дёрнулась в сторону Кастона, словно она хотела коснуться его, но затем бессильно упала обратно на стол. — В детстве он бесконечно спрашивал о твоих крыльях. Он не мог понять, что могло стать причиной такой жестокости.

Её глаза на мгновение встретились с моими, а затем снова устремились на брата.

— Думаю, именно его доброта отличает его от других. Люди уважают его за умение слушать, принимать советы, но ещё и за то, что он понимает пределы этой доброты. Он знает, когда её достаточно, и когда на смену ей должна прийти жестокость.

Я кивнул, издав короткий звук, чтобы показать, что слушаю. На её лице блестели мелкие капли крови.

— В детстве он боялся темноты, — прошептала она, её голос дрогнул, а суставы побелели от того, как сильно она сжала край стола. — По ночам он буквально ломился в мою дверь, чтобы попасть внутрь. В конце концов я начала спать в его комнате, несмотря на недовольство его няньки и Тифона. Хотя я всегда держалась на расстоянии.

— Он никогда не спрашивал, почему не может прикоснуться к тебе?

Она закусила губу, слёзы блестели в её ресницах.

— Думаю, нет.

— Я спрашивал… — прохрипел голос снизу, и мы замерли, когда пара затуманенных ярко-голубых глаз приоткрылась. Его лицо, осунувшееся от боли, исказилось. — Годами… спрашивал… пока меня не отправи… — Его челюсть ослабла, глаза закрылись, а из горла вырвался хриплый вздох.

— Простите, миледи, — пробормотал Торн своим грубоватым голосом. — Иногда этот этап может вызывать потерю сознания. Я продержался так долго, как смог.

Она кивнула, на её лице появилась слабая, но благодарная улыбка.

— Не извиняйтесь. Вы всё делаете прекрасно. Спасибо.

Еще через мгновение она прислонилась ко мне, не в силах больше держаться на ногах. Я поднял одну руку, направляя её под неё, и снова положил ладонь на плечо Кастона. Она вцепилась в перевязь на моей груди, щекой прижавшись к моему торсу, пока смотрела вниз на спокойное, умиротворённое выражение лица молодого бога.

На то, чтобы Торн очистил рану и исцелил повреждённые стрелой органы, ушли часы. Кастон так и не проснулся. То, что она не видела его агонии, было маленькой милостью.

Когда Торн аккуратно закрепил повязку на его торсе, рассвет уже медленно пробивался сквозь окна за его спиной. Лишь час назад дыхание принца стало ровным, а его сердце начало биться в стабильном, обнадёживающем ритме.

— Ему потребуется время на восстановление, Ваше Высочество, но он выживет, — сказал Торн, хотя смотрел при этом на Оралию.

Она кивнула, положив руку на плечо Торна поверх толстой кожаной брони, которую он носил.

— Я у Вас в долгу.

Он покачал головой, положив руку на сердце.

— Нет нужды в долгах.

— Тогда хотя бы примите мою благодарность, — ответила она, опуская руку и поворачиваясь ко мне. — Мы можем перенести его в мои покои?

Торн кивнул в знак согласия. Я шагнул вперёд, осторожно подхватывая принца за плечи и ноги.

— Я отнесу его, — сказал я, призывая к себе тени.

Мгновение спустя я уже стоял в её комнате, и она появилась рядом, её тени ненадолго задержались, словно предлагая утешение, прежде чем исчезнуть. Мы уложили Кастона в кровать, прикрыв его одеялами. Я заметил, что она была осторожна, избегая прикосновений к его коже.

— Ты могла бы попросить свою магию проявляться только тогда, когда это необходимо, — сказал я, глядя на неё.

Она повернулась ко мне, удивлённая.

— Ты думаешь, это сработает?

Я задумался. О том, как она, казалось, общалась со своей силой, а не командовала ею.

— Возможно. Но тебе стоит обсудить это с Мораной. Уверен, она сможет сказать наверняка.

Мы сидели молча на диване неподалёку, пока приглушённый свет рассвета не разлился по небу. Когда стало слишком ярко, она встала, задернув занавеси вокруг кровати, чтобы принц мог спать, не потревоженный светом. Но вместо того, чтобы снова устроиться в моих объятиях, она села рядом, поджав ноги под себя.

Её платье было испорчено. На груди и руках остались брызги крови Кастона, когда Торн промывал рану. Но она отказалась отойти хотя бы на миг за всю ночь.

— Почему он сделал это? — ярость окрасила её слова, сжимая губы и напрягая плечи.

Я вздохнул, проводя рукой по волосам. Кастон был наследником Тифона, хотя я знал, что он больше относился к нему как к одному из генералов своей армии. Наследник для такого бога, как Тифон — как и для меня, — был ненужной роскошью.

Перед каждым новым отправлением за стену тумана Тифон оценивал значимость каждого члена своего двора. Хотя я много раз гадал, кто может стать следующим, мне и в голову не приходило, что это будет молодой бог, едва вступивший в свою силу, который теперь лежал за нами, горячий от лихорадки.

Но как это играло в пользу Тифона? Помимо того, чтобы вывести Оралию из себя? Мне было больно осознавать, что, хотя она знала ответ, ей нужно было услышать его вслух, чтобы он стал реальностью.

Я долго смотрел на неё, словно пытаясь заглянуть за грань плоти и костей, в самую её душу. Она носила в себе силу жизни и смерти, света и тени — огромную, необъятную мощь, глубину которой я не мог постичь. И я задался вопросом, есть ли в ней нечто большее, чем просто жизнь и смерть. Могла ли она призвать ветер? Исцелить страшную рану? Превратить день в ночь? Мы уже знали, что она способна уничтожить Инфернис до основания, подчинить его магию своей воле. Именно поэтому я и спас её в первую очередь.