Мэгги Стивотер - Вечность
— Если там у тебя Грейс, это еще не значит, что я тоже туда прыгну, — заявила Рейчел, с сомнением глядя на открытую заднюю дверцу. — Откуда мне знать, может, ты все это время пичкал ее у себя в подвале галлюциногенными грибами, а теперь собрался за меня взяться.
Сэм покосился на здание школы, щурясь на ярком солнце. Должно быть, он сейчас думал о том же, о чем и я, а именно о том, что в Мерси-Фоллз не осталось почти никого, кто доверял бы ему, и если его заметят на школьной парковке в обществе девушки, которая явно чувствует себя не в своей тарелке, дело может принять неприятный оборот.
— Я не очень понимаю, как отвечать на это обвинение, — сказал он.
— Рейчел, никто меня ничем не пичкал, — сказала я. — Садись в машину.
Рейчел нахмурилась, перевела взгляд обратно на Сэма.
— Не сяду, пока ты не объяснишь, почему скрываешься.
— Это долгая история.
Рейчел скрестила на груди руки.
— А ты в двух словах.
— Но это действительно долго объяснять.
Рейчел не сдвинулась с места.
— В двух словах.
Я вздохнула.
— Рейчел, я время от времени превращаюсь в волка. Только не теряй голову.
Она ждала какого-то продолжения, которое все бы объяснило. Но уложить объяснение в два слова, как она того хотела, я никак не могла.
— Почему я должна потерять голову? — осведомилась Рейчел. — Только потому, что ты спятила и несешь полный бред? Разумеется, ты превращаешься в волка. А я — в зебру. Смотри, какие полоски. Не успели еще сойти окончательно.
— Рейчел, — мягко произнес Сэм, — честное слово, когда мы тебе все объясним, это перестанет казаться бредом. Если ты дашь Грейс шанс поговорить с тобой — где-нибудь вдали от посторонних ушей, — ты поймешь, что это действительно странно, но не невозможно.
Рейчел с ошеломленным видом посмотрела на него, потом снова на меня.
— Прости, Грейс, но я думаю, что позволить ему везти себя в его логово — не лучшая идея. — Она протянула Сэму руку, и он посмотрел на нее с таким видом, словно это было оружие. Она пошевелила пальцами, как будто досадуя на его непонятливость. — Я сама поведу машину.
— Ко мне… домой? — уточнил Сэм. Рейчел кивнула.
Вид у Сэма стал несколько ошарашенный, но, к чести его, голос ничем не выдавал волнения.
— Чем это отличается от того, если за рулем буду я?
— Не знаю! Мне так будет спокойнее. — Она все еще протягивала руку в ожидании ключа. — В кино никто не везет себя сам навстречу гибели.
Сэм посмотрел на меня. Во взгляде его читалось: «Грейс, на помощь!»
— Рейчел, — произнесла я твердо, — ты вообще когда-нибудь ездила на ручной передаче?
— Нет, — сказала Рейчел. — Но я быстро учусь.
Я закатила глаза.
— Рейчел.
— Грейс, ты не можешь не признать, что все это очень странно. Сама посуди. Ты исчезаешь из больницы, а Оливию… а потом Сэм внезапно появляется в твоем обществе. И галлюциногенные грибы кажутся все более и более правдоподобными, в особенности когда ты заводишь речь про волков. Следующим номером, очевидно, появится Изабел Калперер и сообщит, что сейчас всех нас похитят инопланетяне. Честное слово, этого моя нежная психика уже не вынесет. Я думаю… Я вздохнула.
— Рейчел.
— Прекрасно, — заявила она и, зашвырнув рюкзак на заднее сиденье, залезла следом.
Пока мы ехали к дому Бека — Сэм на водительском месте, я рядом с ним, Рейчел позади, — на меня вдруг ни с того ни с сего накатила острая тоска по дому, по моей потерянной жизни. Я не могла понять, по чему так отчаянно скучаю — точно не по родителям, их ведь и раньше почти никогда не было рядом, — пока не сообразила, что приступ тоски спровоцировал приторно-сладкий клубничный запах шампуня Рейчел. Вот по чему я скучала. По дням и вечерам в обществе Рейчел, когда мы запирались у нее в комнате, или оккупировали кухню в доме моих родителей, или сопровождали Оливию в ее фотографических вылазках. Это была тоска не по дому, потому что для этого нужно иметь дом. Это была тоска по человеку. По жизни.
Я обернулась и протянула Рейчел руку. Она ничего не сказала, лишь молча взяла ее и крепко сжала. Так мы и ехали всю дорогу — я, сидя вполоборота, и она, чуть подавшись вперед, и наши руки оставались соединенными на спинке моего сиденья. Сэм тоже ничего не говорил, лишь время от времени извинялся, когда слишком резко переключался с одной передачи на другую и машина слегка дергалась.
Потом, когда мы уже поднялись в дом, я рассказала ей все, всю историю с самого начала, с того самого дня, когда волки стащили меня с качелей за домом и я едва не умерла от потери крови. И обо всем случившемся потом. Никогда еще я не видела Сэма таким взволнованным, но это меня не беспокоило. С того самого мгновения, когда в машине я взяла Рейчел за руку, я поняла, что дружба с ней — одна из тех вещей, которые мне нужно во что бы то ни стало сохранить в моей странной новой жизни.
45
ИЗАБЕЛ
Я была против серьезных правонарушений там, где можно обойтись мелкими. Попытка воспользоваться школьной лабораторией квалифицировалась как взлом с проникновением. Попытка воспользоваться запасным ключом от кабинета моей матери — как просто незаконное проникновение. Это подсказывал здравый смысл. Свой джип я оставила на парковке перед магазином на другой стороне дороги, чтобы никто, проезжая мимо клиники, не заметил ничего необычного. Из меня вышла бы первоклассная преступница. Впрочем, все еще было впереди, коль скоро вопрос с поступлением в медицинскую школу пока оставался открытым.
— Только ничего не разбей, — предостерегла я Коула, сделав ему знак идти первым. Впрочем, просить об этом Коула Сен-Клера было бесполезно.
Коул зашагал по коридору, с любопытством разглядывая плакаты на стенах. Эта клиника для малоимущих была маминым детищем; здесь мама принимала больных часть своего рабочего дня. Кроме того, она работала еще и в местной больнице. Когда мама только открыла эту клинику, стены были украшены живописными полотнами, которым не нашлось места у нас дома или которые попросту ей надоели. Ей хотелось, чтобы пациенты чувствовали себя как дома; она сказала это, когда мы только переехали в Мерси-Фоллз. После того как умер Джек, она избавилась от множества картин, висевших дома, а когда пришла в себя, забрала им на замену картины из клиники. Теперь стены клиники по большей части украшали произведения, которые я именовала шедеврами позднего фармацевтического периода.
— До самого конца и направо, — сказала я. — Не сюда. Это уборная.
Я заперла за собой дверь. Уже начинало темнеть, но это не имело никакого значения. Когда я включила гудящие люминесцентные лампы, комната превратилась в типичное больничное помещение, где что день, что ночь — все едино. Я всегда говорила маме, если она действительно хочет, чтобы в ее клинике пациенты чувствовали себя как дома, а не как в «Уолмарте», нормальные человеческие лампочки — куда лучший выбор.
