Бобби Хатчинсон - Возрождение любви
Когда эта женщина уехала. Пейдж присела на минутку и вспомнили слова, которые любил повторять ее партнер Сэм Харрис: «Каждый получает по заслугам».
Злобность Лулу отозвалась ей как следует, подумала Пейдж.
В воскресенье Майлс удивил ее: он запаковал ланч и повез ее на пикник в уединенное местечко вверх по реке, где тихая заводь, окруженная ивами, образовывала естественный плавательный бассейн.
Он продумал все, привез с собой одеяло, керамическую флягу с холодным лимонадом и брезентовый мешок, в котором запасов еды было достаточно, чтобы накормить целый батальон.
По дороге они разговаривали о Лулу. Майлс был поражен, как раньше была поражена Пейдж, когда узнал, кому понадобилось его средство от сифилиса. Он объяснил Пейдж, что уже лечил им в последнее время в форте четырех молодых констеблей.
Он тогда обвинил в распространении болезни девушек из заведения Дженни.
– Я вызову каждого из этих парней по отдельности и поговорю с ними, – сказал он в тот вечер, когда Лулу приезжала к Пейдж.
Результат был ошеломляющий, и он поведал о нем Пейдж, пока они ехали.
– Похоже, что мадам Либерман талантливая актриса, – объяснил он. – Каждый из этих молодых людей уверен, что его осчастливили, что он единственный, кто удостоился ее милостей, каждый уверен, что она безумно влюблена именно в него. Когда они обнаруживали, что заразились, она разражалась истерическим плачем и рассказывала каждому о неопрятном жильце и уборной во дворе, а эти легковерные парни готовы были защищать ее честь и скорее умереть за нее, чем раскрыть мне, от кого они заразились. Похоже, что она развлекалась со всеми четырьмя в одно и то же время, и, конечно, должен был быть кто-то пятый, кто наградил ее сифилисом. Она просто ненасытная баба, наша Лулу.
– Надеюсь, Роб Камерон не один из них, – воскликнула Пейдж и рассердилась, когда Майлс загадочно глянул на нее. – Она положила глаз на него, а он такой невинный и честный парень, что я буду вне себя, если ей удастся соблазнить его.
– Ты можешь успокоиться, Пейдж. Невинный Роб Камерон в полной безопасности, – сухо отозвался Майлс.
Они забыли про Лулу и Роба, когда расстелили одеяло и выложили обильный ланч, который Майлс упросил приготовить повара в казармах.
Стоял жаркий июльский день, Пейдж вспотела от долгой поездки верхом.
– Майлс, ты будешь купаться? Вода такая приятная, что грех не поплавать.
– Конечно, буду.
Он начал расстегивать мундир.
– Прекрасно. Кто отстанет, тот тухлое яйцо.
Она расстегнула свою блузку, и через несколько секунд вся ее одежда кучей валялась на траве.
Было так приятно оказаться голой на свежем воздухе. Она побежала и нырнула, взвизгнув, когда очутилась в холодной воде. Майлс догнал ее через несколько секунд, чуть не утопив ее при прыжке, схватил и окунул под воду, успев поцеловать раньше, чем она высунулась из воды.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я нарушаю устав, сняв форму и оставшись без оружия, – пошутил он.
– Я никому не расскажу.
Они резвились, как дети, и их смех и дразнящие голоса разносились в тихом воздухе.
Пейдж плыла на спине, она перевернулась, чтобы взглянуть на лошадей и вскрикнула.
Четверо индейцев спокойно сидели на лошадях, наблюдая за тем, что происходит в заводи. Они находились всего в нескольких ярдах от их брошенной одежды – и от револьвера и ружья Майлса.
– Спокойно, Пейдж.
Майлс тоже увидел их и встал между индейцами и Пейдж.
– О Боже, Майлс, что нам делать? Они рядом с нашей одеждой. И… их четверо. – Пейдж понимала, что в ее голосе звучит истерика, но ей было все равно. – И они… они намерены…
Она представила себе картины изнасилования и убийства, и вздрогнула.
– Майлс, мне страшно!
– Я разберусь.
Майлс крикнул им что-то на гортанном языке, и один из индейцев ответил ему.
– Они не воюют. Я не думаю, что они причинят нам какой-нибудь вред, – сказал он, когда разговор закончился. – Они охотились, когда услышали наши легкомысленные крики. Пожалуй, им просто любопытно.
Он старался успокоить ее, но Пейдж видела, с каким напряжением он следил за тем, как они стреножили своих лошадей и уселись на корточках на траве.
– Черта с два любопытно! Они… паршивые извращенцы. – У нее начали стучать зубы – и от страха, и от холодной воды. – Ты не можешь сказать им, чтобы они убирались? Или хотя бы отвернулись, пока я вылезу?
Она была совершенно голая, а четверо мужчин, похоже, совершенно не собирались вести себя вежливо и уехать в сторону заката, чтобы она могла вылезти из воды и ее скромность не пострадала.
– Майлс, ты ничего не можешь сделать, чтобы избавиться от них?
– У нас не лучшая позиция для того, чтобы торговаться с ними, дорогая. – В его голосе звучала ирония. – Мы будем вести себя нагло. Я вылезу из воды и надену свои брюки в кобуру, потом я подниму одеяло и ты прибежишь.
Никогда Пейдж не чувствовала себя такой одинокой, как в течение последующих нескольких минут. Майлс проделал то, что собирался: не торопясь вышел из воды, наклонился и сказал что-то индейцам, пока натягивал брюки и застегивал ремень.
Она видела, как он сдвинул еду и поднял одеяло. Она выплыла на отмель, ощущая, как четыре пары глаз смотрят на нее. Майлс вошел в воду и заслонил ее своим телом, когда она встала во весь рост.
– Улыбайся и будь вежлива, любимая, – сказал он тихо, заворачивая ее в одеяло и помогая ей выйти из воды. – Боюсь, что у нас будет компания за ланчем.
Менее всего Пейдж хотелось улыбаться. Она бросала на индейцев сердитый взгляд, подняла свою одежду и отправилась за кусты, чтобы одеться. Когда она вышла, то увидела, что индейцы накинулись на еду, разговаривая с Майлсом, в то время как сэндвичи с холодным ростбифом, яблоки и сладкое быстро исчезали в их животах.
На нее они не обращали ни малейшего внимания, но истребили всю еду. Пейдж чувствовала, как она становится все более голодной по мере того, как тянулся день, а индейцы не подавали вида, что собираются уезжать. Их разговор с Майлсом все продолжался, и Пейдж отодвинулась на некоторое расстояние и прислонилась к стволу тополя.
В конце дня стало душно, и небо на севере приобрело грязно-коричневый оттенок. Угрожающе прогремел гром, и на лицо Пейдж упали несколько капель дождя.
Индейцы как по сигналу встали, оседлали своих пони и, подняв каждый руку в знак прощания с Майлсом, уехали.
– Слава Богу, – вздохнула Пейдж, пытаясь встать на ноги. – Моя задница вся затекла, – пожаловалась она. – Я уже думала, что они останутся с нами до конца наших дней. Съели всю еду до крошки, а я умираю с голоду. И начинается дождь. – Она понимала, что ведет себя как капризный ребенок, но день, который они собирались провести вместе, пошел прахом, и она чувствовала себя разочарованной. – О чем ты с ним все это время разговаривал?
