Светлана Ушкова - Связанные одной смертью
Первые несколько шагов дались Эйнарилору с большим трудом. Боль в каждой мышце непрозрачно намекала, что тело работает на пределе своих возможностей. Но отступиться мужчина не мог. И причиной тому была не только вероятность упустить родовой артефакт, даже не данная Катерине клятва — элементаля захватил непривычный страх, заставляющий стремиться вперед, несмотря ни на что.
Огневик боялся потерять девушку, которая каким-то немыслимым образом стала значить для него больше, чем любые великие цели. Единственная, готовая ради него пожертвовать жизнью. И сейчас, когда огневик решил оградить Катерину даже от своего народа, он ее потерял!
«Я должен был ее защитить, уберечь… — корил себя Эйнарилор и ускорял шаг. — Я ее вытащу, чего бы это ни стоило!»
С силой сжав зубы, огневик стремился к намеченной цели и через несколько мгновений уже не обращал никакого внимания на недомогания. Его сжигал гнев, который требовал крови Асверга, прикоснувшегося к его женщине, посмевшего причинить ей боль.
До озера мужчины добрались за считаные минуты. Эйнарилор обернулся к наемнику и хмуро потребовал:
— Протяни руку, мне нужна твоя связь с сестрой!
Суртэн выполнил приказ без лишних вопросов. Элементаль ухватил духовного родственника девушки за запястье и, вновь создав поисковое заклинание, отдал очередной приказ:
— А теперь представь ее!
Наемник прикрыл глаза, рисуя перед внутренним взором образ Катерины. Картинка моментально наполнилась необъяснимой материальностью, а по руке пробежала сила огневика. Практически мгновенно пришло четкое ощущение направления.
— Веди! — потребовал элементаль, и Суртэн сразу сорвался с места и побежал в сторону одного из проходов.
Наложенное огневиком заклинание безошибочно указывало дорогу к цели. И совсем скоро мужчины оказались перед величественными дверями храма огня. Эйнарилор застыл как вкопанный. Суртэн было дернулся вперед, но его удержали.
— Эйнар, какого демона? Она внутри! Потом полюбуешься на древности своего народа, — рявкнул Суртэн и обернулся. Правда, наткнувшись на хмурый взгляд элементаля, сразу насторожился. — Что не так?
— Ее увел не человеческий маг, а кто-то из наших. И сейчас они практически достигли алтаря, — хрипло проговорил Эйнар и скинул на землю свою сумку. — Он хочет снять с нее артефакт. Сейчас у меня недостаточно сил, чтобы остановить собрата, надо подготовиться.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что человеку в храме делать нечего. И… и не так давно я сам хотел провести ритуал очищения, — глухо откликнулся Эйнар.
Признаваться в подобном было тяжело. Огневик вообще надеялся, что его изначальные планы на девушку останутся в тайне. Но теперь скрывать это не имело смысла.
«Зато Катя переживать на мой счет будет меньше», — мысленно заключил Эйнар и продолжал собирать силы, чтобы активировать одно из древнейших заклинаний.
— Дай угадаю… После вашего ритуала человек не выживает, — холодно произнес Суртэн, и в его руке неуловимо быстро появился кинжал.
— Тебе это не потребуется. Я проведу обряд обретения истинного огня, вытащу твою сестру, после чего самоустранюсь, — спокойно проговорил элементаль.
Суртэн одарил огневика пристальным недоверчивым взглядом, и Эйнар пояснил:
— После снятия ограничения я получу доступ к скрытым резервам силы, но потеряю разум. Останется единственная конкретная цель, различать своих и чужих я буду не в состоянии. Поэтому тебе лучше не вставать у меня на пути, на всякий случай. Дождись, когда разделаюсь с сородичем и удостоверюсь, что Катя цела.
— А после? — глядя, как элементаль вспарывает себе предплечье, спросил наемник.
— Я выгорю. И наступит смерть.
В голосе огневика не было ни капли сожаления или сомнения. Он уже чертил над своей окровавленной рукой огненные руны, которые одна за другой впитывались в его кожу. Фигуру элементаля охватило легкое красноватое сияние.
— Меня устраивает подобный расклад, — спокойно заявил Сур и отошел за спину бывшего союзника.
Эйнар в ответ лишь усмехнулся. Ничего иного от наемника он не ждал.
— Позаботься о ней, — попросил огневик.
— Не переживай об этом, — откликнулся Суртэн.
Коротко кивнув, элементаль повелительно воскликнул:
— Daset acino!
А в следующий миг Эйнарилора охватило призрачное пламя. Его глаза полыхнули рубиновым огнем, а лицо утратило всякое выражение, застыв каменной маской. Рана на руке исчезла в одно мгновение, словно и не существовала. Элементаль потерял всякое сходство с человеком, больше напоминая демона из темного мира Ларга.
Исходивший от огневика жар и устрашающая своей мощью сила заставили бы любого обратиться в позорное бегство. Но Суртэн продолжал наблюдать за изменившимся союзником и намеревался отправиться за ним, чтобы проследить за предстоящей битвой.
Внезапно тело наемника пронзила нестерпимая боль. Он пошатнулся и упал на колени. Судорожно вдохнув сквозь сжатые зубы, Суртэн попытался отстраниться от неприятных ощущений, но очередной отголосок чужой агонии вывел его на новый виток боли.
Мужчина поднял глаза и увидел лишь вспышку стремительно умчавшегося на выручку Катерине элементаля.
— Только попробуй не успеть, я тебя на том свете достану, — сипло прошептал Суртэн, теряя сознание.
Тишина, непроницаемая темнота и абсолютное одиночество, в котором собственные мысли настолько громкие, что хочется заткнуть уши.
Я умерла. Вот так быстро и неотвратно…
Еще недавно меня скручивала нестерпимая боль, за считаные секунды охватившая каждую клеточку. Она заставляла биться в истерике о защитный барьер, желать лишь одного — сбежать, укрыться, прекратить эту невыносимую пытку. Агония терзала тело и пронизывала сознание, доводя до безумия, и не отпускала ни на миг.
Теперь все исчезло.
И что дальше? Я так вечность буду висеть в непонятной черноте?
На встречу с архангелом Гавриилом я, конечно, не рассчитывала, но ожидала хотя бы яркий манящий свет в конце туннеля увидеть.
Если всевышние силы ждали от меня посмертного смирения, то очень зря. У меня в груди клокотала злость, которая с каждым мгновением разгоралась все сильнее.
И раз уж меня не пускают дальше, то пусть вернут обратно! В качестве призрака я с радостью замучаю Асверга ночными завываниями и громыханием цепей.
Желание сделать уже хоть что-то оказалось настолько нестерпимым, что я попробовала пошевелиться. Вот только тело совершенно не чувствовалось, словно его и не было.
Хотя почему — словно? Оно вполне могло уже обратиться в пепел.
