Элизабет Нокс - Искушение винодела
— Так, значит, вы правы, а я — нет?
Они шли, и ангел на ходу заглянул Авроре в лицо. Кто угодно другой давно бы споткнулся, но только не Зас — чрезвычайно развитым боковым зрением он мог одновременно смотреть себе под ноги.
— Ты что, серьезно? — Авроре вопрос не понравился.
— Зачем вы увели меня?
— Я тебя спасла, Найлл, от допроса старух. И надеюсь, ты спасешь Поля.
Они действительно видели Поля, к которому по очереди лезли Бернар, толковавший что-то о птичьих яйцах, и Антуан — с немецким.
— Уверен, — ответил Зас, — мсье графу есть чем заняться. Вон идет мсье Жодо, и мсье Батист с мсье Мартином везут урожай с южного склона Жодо. Вас обоих с нетерпением будут ждать у чана для отжима, вместе с вашими сестрами. — И ангел предложил баронессе подержать снятые туфельки.
Поль поспешил навстречу своему виноделу. Большая и неожиданная удача — Жодо продал Вюйи лучший виноград с южного склона. Собран и Аврора заказали две новые бочки и, конечно же, готовились делать новое вино, «Шато Вюйи д’Анж дю крю Жодо». Восьмое по счету, ставшее настоящим триумфом.
Вино 1833-го уже заставило прочих виноделов удивленно поднять брови, а за спинами графа, его матери и Собрана шептать: «Такого больше не будет. Такого попросту больше не может повториться», на их земле не рос виноград какого-то особого сорта, не было никаких фамильных секретов или особой техники обработки древесины для бочек, которые заменили бы отсутствующую соль земли.
Ягоды ссыпали в чан, перемешали, затем работники умолкли, пока винодел молился покровителю — святому Винсену. А после все юноши и девушки легкого веса и с нежными ногами забрались в чан отжимать сок.
Единственное хорошее мнение о новом гувернере, которое Селеста Жодо себе позволяла, — это то, что он проявлял воистину хорошие манеры: держался скромно и на хозяйку действовал умиротворяюще. Когда Селеста становилась невыносима, все прочие обитатели дома либо сбегали, либо поеживались, либо опускали очи долу — все, кроме Софи, в чьи обязанности входило брать невестку за руку, утешать или вовсе уводить в другое место, словно расшалившееся дитя. Гувернер же смотрел Селесте прямо в глаза — мягко, внимательно, и женщина, объясняясь, мало-помалу начинала что-то выдумывать, притворяться, иными словами «искать отговорки». И тогда Селеста сама начинала слышать, как говорит не свойственным себе тоном. Мсье Кэли, как и барон Леттелье, был благороден и умел успокоить. Случалось, он единственный не раздражал Селесту.
Вместе с Бернаром мсье Кэли соорудил сад, в котором они ставили опыты по разведению растений. Читали Ламарка[48]. Бернар с зубовным скрежетом продирался сквозь английский Эразма Дарвина[49]. Затем оба приметили рядом стоящее название в каталоге книготорговца: дневник Чарльза Дарвина, который автор вел во время плавания на «Бигле».
Что бы ни проходили, гувернер то и дело прерывался со своим обычным «а кстати» и расширял сеть рассуждений, дабы в нее попалось больше фактов, теорий, историй или, как говорил сам Кэли, «древних слухов». Когда же Бернар удалялся с сачком для бабочек на луг, где росла трава высотой по пояс, Кэли переходил к Антуану, обучая его немецкому языку посредством бесед, а не бесконечных спряжений глаголов. Он говорил: «Просто порхая в воздухе, бабочки занимаются настоящим делом. Бернар — нет, потому что желает изучать их. Природа грамматики с ее спряжениями, связями — тоже настоящее дело, но и речевое общение интересно». Затем он спрашивал по-немецки: «А что интересует вас?»
— Еще одна маленькая ересь, — говорил Батист, выслушивая восторженные рассказы о методах преподавания нового гувернера, — от насмешника мсье Кэли.
Антуан возражал:
— Зато теперь я знаю, как ошибался в книгах. Через них я могу слышать человека, с которым никогда не встречусь в жизни, знакомлюсь с предками, далекими соседями…
— Далекими соседями? — передразнил Батист. — Надо же, какое поэтичное определение для иностранцев.
Батист даже не пытался скрыть неприязни к гувернеру. Словно семья, поселив в его комнате человека, который мог бы удовольствоваться и койкой на чердаке, помешала приезду Анны. Анна так и не вернулась — даже когда Батист сам отправился за ней в Париж. Винить было некого, однако Батист отворачивал взгляд всякий раз, проезжая мимо двух детских могилок. Он не мог говорить о мертвых сыновьях хотя бы потому, что брак его распался. Собран предложил сыну развестись и жениться по новой, потому как болезнь, от которой кожа детей темнела и они умирали от жажды, была для рода Жодо не свойственна. Вот Ирис да все пятеро детей Сабины растут здоровее некуда.
— Нет, — отвечал Батист. — Мне следовало срезать с головы по локону и вложить их в ручки своим мертвым детям, как до сих пор наши вдовы кладут локоны в руки почившим мужьям. Надо было пообещать им никогда больше не жениться.
— Я чуть не поступила так, — сказала Аврора, которая до того лишь слушала разговор. Они с Собраном ехали в ее карете и подобрали Батиста, сидевшего на верстовом камне по пути из Шалона-на-Соне в Алуз, — его, пьяного, сбросила лошадь. — Когда моего мужа положили рядом с гробом, я попросила ножницы и срезала с головы локон. Но дядя остановил меня, не дал вложить волосы в руку мужу. Сказал: никогда не знаешь, что случится в жизни. И оказался прав.
— Анри Леттелье, — с глубоким презрением в голосе произнес Батист. Услышав, как отец прыснул, он снова принялся жаловаться на судьбу: — И мне горько оттого, что Анна ушла…
— Ты не можешь винить мать…
— Это почему?
— Потому что так ты уподобишься ей самой в ее самодовольстве.
Аврора предупреждающе коснулась руки винодела.
— Собран, — попросила она.
— Да я и не виню мать. Просто Анна не подходила нашей семье. Мы же породнились с графом. Мы облагораживаем себя.
— Тебя учил отец Леси, — с болью в голосе напомнил Собран. — Лучшего учителя и пожелать было нельзя.
— Пока мне не исполнилось двенадцать. Потом-то меня никто не облагораживал. Теперь все мои сестры — дамы, а младшие братья становятся господами под присмотром гувернера, у которого костюм уже протерся в локтях.
Это была столь необычная смесь возмущения и снобизма, что Аврора уставилась на Батиста с восхищением.
— Уже протерся? — спросил Собран, как всегда отходя от темы. — Непорядок.
— Пошейте ему новый костюм в счет жалованья, — посоветовала Аврора.
Они с Собраном переглянулись, улыбаясь друг другу. Ангел с его причудами и нуждами будто связал их.
Они по-прежнему оставались любовниками — Аврора и Собран, Собран и Зас. Случались рассветы, когда Аврора выбиралась из постели Собрана и тайком возвращалась к себе в комнату по территории шато. Собран успевал проснуться ровно настолько, чтобы ощутить, как она целует его в бровь.
