Елена Минькина - Утро бабочки
— А разве ты смогла бы отдать ему своего ребенка?
— Да, я смогла бы, я уже давно ведьма, участвовала в десяти шабашах, знаю такое, что тебе и не снилось. Я белая ведьма, зла стараюсь не делать. Но Он с меня ничего и не требует, сила у меня не та, понимаешь?
— А если я умру?
— Не сможешь. Если с собой кончать будешь, обязательно найдется тот, кто спасет. Чисто физически умереть тебе не удастся, пока силу не передашь. Если пожертвуешь ребенком, то спасешь сотни тысяч людей, и будешь бороться даже с Ним.
Воцарилось долгое молчание. Маринка была в ужасе от услышанного. Все было подстроено, а люди, которые это сделали, сами того не зная, были инструментом. А она думала, что смогла обхитрить самого дьявола. Наивная дурочка! Как умело Он подставил ее. Как легко отвратить человека от Бога. А она только начала поворачиваться к Богу лицом, только почувствовала настоящее счастье.
— Вот, возьми мой телефон, меня зовут Анжела. А тебя?
— Мария.
— Мария, наших в больнице много, но это так, мелочь, по сравнению с тобой. Ты кстати, можешь отключить особое зрение в любой момент. Проклятий вокруг столько, что ты просто не дойдешь туда, куда ты идешь.
Маринка попрощалась с новой знакомой, ее силы восстановились. По совету Анжелы она отключила свое новое зрение, и мир стал прежним.
39
После того, что произошло, ей не хотелось встречаться со Светкой, но придется. Вот, наконец, и ее палата. Но там Светки не было. Неужели не успела? Ее кровать свернута. Уже умерла? К ней тихонько подошла Мария Ильинична — медсестра.
— Пойдем, дочка, я же тебе говорила? Ей плохо, она в реанимации. Начался быстротечный сепсис. Она пока в сознании, но скоро все кончится. Я проведу тебя, врачей нет, только дежурный, он мой хороший знакомый, нас пропустит. А так туда никого не пускают.
Вся обида на Светку сразу же улетучилась. Они быстро прошли по длинному узкому коридору, и очутились в палате интенсивной терапии. Светка лежала на высокой койке, опутанная какими-то проводами.
— Кто здесь?
— К тебе Маринка пришла, доченька. Я вас оставлю одних, поговорите.
— Маринка, я должна сказать тебе, я тебя предала. Это я все придумала и с порошком, и со съемками. Я тебя и снимала. Порошок мне знакомая достала. Я его и Фимочке подсыпала, чтобы в кровать затащить. Человек при этом как пьяный, но все соображает, а также послушно выполняет все команды, а когда проспится — ничего не помнит. Прости меня, Маринка, если, конечно, сможешь.
— Света, ты погубила мою жизнь. Понимаешь, сегодня я убила Димочку. Я стала ведьмой, в общем, я всегда ею была, но никогда не применяла свою силу. Сегодня применила в первый раз, после того, как я получила ее в двенадцать лет. Я убила человека, убила подонка, но спасла мальчика от смерти. Значит, так надо было. Я была очень зла на тебя, но теперь понимаю, от чего все так произошло. Как я могу тебя винить? Свет, хватит об этом.
— Да, да, хватит. У меня ночью был человек, он мне сказал, что сегодня вечером я умру. Понимаешь, он мне дал время до вечера, поэтому я рада, что ты ко мне пришла. Марин, у меня старенькая мама, о ней надо заботиться. Я платила сиделке. Что теперь с ней будет? Вы все равно получите мои деньги, возьми под опеку мою маму, она не обременит тебя, она ничего не просит, но плати сиделке, ладно?
— Конечно, об этом ты не беспокойся.
— Марин, еще моя дочь…. Не отдавай ее в детдом, ладно? Я умру, она скоро забудет меня, вы с Сережей будете ей родителями. Я не хочу, чтобы девочка росла в детдоме, оттуда нормальные люди не выходят.
— Свет, а где родители Миши?
— Это особая история. Ты, знаешь, они его прокляли, вот их проклятие и сработало. Они живут где-то на Севере, не знаю точно. Миша так боялся, что они его найдут, что даже фамилию мою взял. Его родители в секте. Он мне рассказывал, что там даже людей убивают: приносят их в жертву. Миша отринул их веру, его должны были убить, а он убежал. Его подобрала моя мама и к нам привела, а через два года мы поженились. Если Дашеньку им отдать, то они ее в жертву принесут, ведь она дочь иноверца или искалечат ей душу.
— Свет, неужели такое еще бывает?
— Еще как бывает. Он как-то на вокзале своего увидел из секты, так потом два дня из дому боялся выйти. Они страшные люди.
— Не понимаю, как эта дикость еще живет в России! Свет, ты за Дашеньку не беспокойся, она мне будет как родная, я ее не обижу. Я разговаривала с Сережей, он не против ее удочерить. Ей у нас хорошо будет.
— Ох, Маринка, как я хочу увидеть свою доченьку, прижать к себе мою кровинушку. Какая тяжелая у меня судьба! Я хотела умереть, но теперь, когда я поняла это, я так хочу жить. Как мне страшно. Я не верила ни в Бога, ни в черта, а все это есть. Я сделала столько подлостей в жизни! Скажи мне, зачем я жила?
— Перестань, Свет. Ты дала жизнь Дашеньке.
— И сделала ее сиротой. Маринка, ты расскажешь ей про меня что-нибудь хорошее, когда она вырастет и совсем забудет меня? Ну, хоть что-нибудь? Я ведь и матерью была никчемной. Но я не знала, как надо любить детей, меня никогда не любили.
— Света, меня тоже не любили, — сказала тихо Маринка. — Нельзя научить любить или не любить. Человек сам решает, какой он будет: добрый или злой, честный или нет. Этому никто нас не учит, этому мы учимся сами у жизни.
— Марин, ты ведьма, значит, ты можешь вылечить меня, я так хочу жить.
— Нет, Света, тут я бессильна, я не Бог. А знаешь, Бог тоже жизнь не отнимает, он ее всегда только дает. Не бойся, нет ни рая, ни ада. Тебе придется вновь прийти на эту землю, чтобы решить те задачи, которые ты не решила.
— Какие задачи, что я должна была решить?
— Надо было полюбить и признать Бога: стать честной, доброй. Все, что ты не решила, будет решать Дашенька.
— Это значит, у нее будет тяжелая судьба, как у меня?
— Нет, не обязательно. Просто задачи твои перед ней встанут, например, такие как прелюбодействие, ложь. Мы с Сережей постараемся, чтобы она поняла это как можно раньше. Скоро я отвезу ее в деревню к Машеньке, пусть привыкают жить вместе. Там баба Алла, она вложит в детскую головку правильные мысли. Я обещаю тебе, что мы с Сережей будем любить ее, как свою дочь. Ты мне веришь?
— Конечно, верю, я знаю тебя. Я всегда завидовала тому, как ты относишься к жизни. Помнишь, я так радовалась, что ты страдаешь? Мне хотелось, чтобы ты, такая святая — упала. Я ликовала, когда ты шла со мною к Димочке. Всю свою жизнь я завидовала тебе и ненавидела. Как ты можешь простить все это? Да еще взять Дашку к себе?
— Я просто научилась прощать. Не сразу, конечно, у меня это получилось, но все-таки я к этому пришла.
— Знаешь, я сейчас себя хорошо чувствую, только вот температура держится высокая, и устала я очень. Мне тяжело говорить с тобой, и я больше не вижу даже твой силуэт. Но может быть, это все пройдет?
