Гай Орловский - Победный «Факел Гаргалота»
Обзор книги Гай Орловский - Победный «Факел Гаргалота»
Гай Юлий Орловский
Победный «Факел Гаргалота»
© Орловский Г. Ю., 2017
© ООО «Издательство «Э», 2017
* * *Часть первая
Глава 1
Кое-как выбравшись из качающейся койки, я толкнул дверь каюты и, придерживаясь за откос, чтобы не выпасть на палубу, встал на пороге. Лучи яркого оранжевого солнца ослепили, но я успел увидеть, как по западной части неба быстро мчится раскаленный до изумрудного блеска зеленый сверкающий шар, второе солнце, творящее много зла, если успевает пронестись над миром, когда нет оранжевого.
Фицрой в красивой позе бдит на капитанском мостике, надо бы согнать, ну да ладно, строгости буду вводить постепенно, тоталитарная демократия не сразу строилась.
Он оглянулся, заслышав мои шаги, загорелое лицо с ярко-синими глазами радостно одуревшее, просиял от кончика шляпы до подошв, куда прибил две металлические подковки, чтобы при каждом шаге издавали пижонски бодрый стук.
– Юджин! – вскрикнул он пламенно. – Конец Света отступает!.. Край Мира уходит от нас…
– Уплывает, – подсказал снизу от рулевого колеса Джонадер. – Почему-то все уплывает и уплывает.
Я ответил солидным голосом капитана и вообще бывалого морского волка:
– Ничего подобного. Это мы его отодвигаем.
Фицрой распахнул глаза еще шире.
– Мы?.. Это в наших силах?
– Все в силах человека, – сообщил я. – Если человек, конечно, человек, а не…
Он прямо на глазах стал выше, а плечи раздвинулись еще на пару дюймов.
– Тогда попрем так, – пообещал он, – что заморится отступать и утопнет! Или рассыплется, если, как говорят жрецы, создан из хрусталя, как и весь небесный свод.
Джонадер сказал с умным видом:
– Точно из хрусталя. Был бы из камня, мы бы что, не увидели стену из воды и до неба?
Я спустился по ступенькам из красного дерева на палубу, прошелся так же по-хозяйски и с чувством глубокого удовлетворения. Это наша новинка. В королевстве Гарн и в Пиксии все еще не знают этой продвинутой технологии строительства каракк и коггов, что просто прекрасно.
Корабль раскачивает сильно, даже мне на ходу приходится хвататься за канаты, удерживающие мачты на распорках. Остальным еще труднее, моя команда вообще не представляла, что корабли могут быть такими огромными, а море вообще без берегов.
Я вспомнил сегодняшний тягостный сон, уже к концу пришло странно щемящее чувство, что вроде бы все хорошо, но все-таки потерпел поражение. И хотя понимаю, все как раз напротив, иду от победы к победе, все цветет и пахнет, однако ощущение провала, отступления, поспешного бегства не уходит.
Поспешного бегства? Какое бегство, я пру под всеми парусами, победно открывать новые острова и материки!.. Никто не знает, что за океаном, только мне понятно, что либо безлюдные земли, либо люди там намного ниже по развитию, иначе бы уже переплыли океан и сами бы открыли нас. Да так открыли, что лучше не надо.
Нос корабля приподнимается, а потом так же неспешно опускается, это значит, рулевой держит курс на волну, не люблю боковую качку, да и кто ее любит.
С вершины мачты Понсоменер прокричал:
– Слева по борту опять голые бабы!
Я буркнул:
– Дельфины… Хотя, кто знает, какое у Господа чувство юмора.
Фицрой крикнул:
– По какому борту?
– Левому!
Свободные матросы бросились налево, кто же из мужчин упустит зрелище голых баб, я всмотрелся вперед, вздохнул. Когда же Понсоменер запомнит где лево, где право…
Джонадер сказал от руля таким же победным голосом, как и Фицрой:
– Глерд Юджин, все идет просто замечательно?
– Да, – ответил я, – замечательно.
– Пойду посмотрю, – сказал он. – Кербак, подержи штурвал!
Кербак, его сменщик, ринулся к колесу, а Джонадер тоже бросился к толпе матросов у борта.
Я смотрел ему в спину, все в самом деле хорошо и даже прекрасно, вроде бы надо радоваться, однако странное и нерациональное чувство, что бегу после поражения, только усилилось, хотя и непонятно из-за чего вдруг, хотя и не вдруг.
Вообще-то, если порыться, понятно, но кто из нас хочет рыться в своих слабостях, мы даже перед собой выпячиваем только победы. У меня был выбор: либо остаться с Астрингером и вести трудную и запутанную борьбу с его внешними врагами, а там их до хрена, либо уйти в красивый океанский поход, когда примерно знаю, что о Край Мира не расшибемся, в кипящем море не утонем, а по пути будем открывать цветущие острова, а то и материки, где станем чуть ли не богами.
То, что решение уже принято, причем принято мною, я еще не понял, но в своей каюте начал представлять покои, выделенные мне Астрингером, и тогда только со стыдом сообразил, что пытаюсь вернуться, сообразуясь не с умом или какими-то доводами, а хрен знает из-за какой ерунды, в древности именуемой совестью, от которой нас освобождали почти все правители.
Наверху топот, это Криба Холден, боцман и одновременно корабельный плотник в одном лице, разгоняет народ по местам. Голоса бодрые, все как под легким хмельком, страхи позади, адреналин выплескивается из ушей…
Фицрой, уже насмотревшись на голых морских баб, вернулся на мостик, оттуда оглянулся, красивый и франтоватый, рот до ушей.
– До чего же здорово!.. Юджин…
Я поднялся к нему наверх, Фицрой взглянул в мое лицо и сразу посерьезнел.
– Что-то случилось?
– Да, – ответил я. – Совесть загрызла, Фицрой. Надо вернуться… Нет-нет, только мне. Астрингер отчаянно нуждается в помощи.
Он охнул.
– Ты что? А как же мы?
Я сказал невесело:
– Помнишь, еще там на берегу ты сказал, что уплываем, а здесь разразится грандиознейшая война? И что линия защиты не остановит короля Уламрии Антриаса, а к столице он все равно прорвется?
Он кивнул.
– Королю Дронтарии придется… непросто.
– Потому я там нужнее, – сказал я, – а вы все плывите. У нас теперь связь, забыл?.. Как и со всеми кораблями. Только мечи не потеряйте.
Он непроизвольно потрогал красиво торчащую из красивых ножен красивую рукоять, у Фицроя все должно быть красивым, как и он сам, вскинул на меня полный тревоги взгляд.
– Ты велел без нужды не пользоваться.
– Знаю, – ответил я, – но теперь придется чаще. Только старайся, чтобы команда не видела. Это вызовет…
– Понимаю. И нехорошие толки, и желание завладеть… Возьмешь корабль Негрона?
– Нет, – коротко ответил я. – Все корабли остаются. Сможете помогать друг другу. Рундельштотт кое-чему меня научил. Если удастся… помогу королю и… вернусь. Впереди Гаргалот!
Он невесело улыбнулся.
– А в самом деле придуманный Гаргалот может оказаться реальным. Кто бы подумал.
– Мы рождены, – пообещал я, – чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор!.. Что станет реальным, а что нет – зависит от нас, таких оболтусов, что даже страшно… Команде постарайся объяснить…
– Нет, – возразил он. – Меня вздернут сразу. Решат, что утопил тебя, чтобы узурпировать власть.
– Хорошо, – сказал я. – Я объясню им сам.
– Я их сейчас созову!
– Давай, – согласился я. – А я пока наберусь отваги. Такое сказать, будто на самого себя плюнуть. Не поймут, но смолчат, а это хуже всего.
– А ты сам себя понимаешь?
– С трудом, – признался я.
На каравелле народ собрать все же проще, чем на городской площади, через несколько минут уже все, свободные от вахты, столпились на палубе у капитанского мостика, Джонадер внимает у штурвала, с десяток матросов молодецки расположились на нижней рее, Понсоменеру все слышно с клотика.
Я подошел к перилам капитанского мостика, на меня смотрят снизу вверх с почтением и ожиданием, кто-то заговорил, на него сразу зашикали.
– Дорогие друзья, – сказал я. – Мне суждено было родиться, как все вы уже знаете, агерцером, или, как говорят в народе, Улучшателем. Так вот мне, как Улучшателю, ночью пришел зов от короля Астрингера, и я вспомнил, как в старину в моем королевстве из горящей Трои бежал герой Эней и после долгих скитаний по морям и чужим землям основал поселение, из которого выросла величайшая империя… Но королевство Астрингера еще не в огне, и мне было видение, что можно спасти его от разрушения… или попытаться.
Холден сказал серьезно:
– Надо спасти.
– Спасибо за понимание, – сказал я. – Это не значит, что в нашей великой миссии какие-то изменения. Я верю, что нам суждено, как великому Энею, более великому, чем прославляемые в его время Ахилл, Гектор и даже Одиссей, суждено отыскать земли, где создадим империю добра и справедливости, самую грозную, могущественную и великую в мире!.. Которой предназначено править миром, как вот сейчас правим кораблем, направляя его через бурные волны…
Я перехватил взгляд Фицроя, он сделал незаметный для других жест, дескать, хватит умничать, говори по делу.
