Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита

Или это будет скромная церемония в кругу близких, тихая как мой мечтательный вздох?

Но я себе даже в страшном сне не могла представить — это.

— В обязательные условия проведения церемонии, при сохранении свободного выбора формы церемонии включены следующие пункты, — принялся зачитывать с грамоты Иларион. — Минимальное количество гостей, а именно пятьдесят человек. Ого, а я думал, вы там какие-то нереальные условия написали…

— Там клетка два на два миллиметра, — сказала я. — Больше двузначного числа не влезает как не старайся.

— Дааааа! — громыхнули призрачные парсийцы, которых было сильно больше пятидесяти.

— … обязательное присутствие ближайших кровных родственников жениха и невесты, это, значит, я и…

— Оооооо! — снова закричали парсийцы.

Платон сделал рожу кирпичом и уверенно покивал.

Так, тут мимо, так что церемонию нам при любом исходе храм не засчитает, вот и отлично.

— … и господин Флорианский, конечно, — скороговоркой проговорил Иларион, не слишком акцентируя на этом внимание, — идем дальше. Церемония должна проводиться в месте магической силы. Эм, темная магическая сила тоже сила, тут вопросов нет. Также необходимо присутствие на церемонии жреца…

Ивар Белобровый стукнул ладонью по столу и бросил взгляд на своих ближайших подчиненных.

— Магнус, Сигурд, надо похитить жреца.

— И как мы, по-твоему, в храм войдем?

— Так подкараульте какого-нибудь, который сам будет выходить. Не слышали что ли, без жреца нельзя! Хотите упустить этот шанс на избавление от проклятия?!

— … или, в исключительных случаях, члена императорской фамилии, наделенного соответствующими полномочиями. Это снова я. Пожалуйста, не нужно больше никого похищать. Что ж, с формой церемонии мы вроде как тоже определились, проводим по парсийским обычаям. Прошу всех занять свои места в… зале. Возражений ни у кого нет, я надеюсь?

Корабельная столовая была украшена трофейными кубками, бумажными гирляндами, определенно еще с чьих-то похорон, намертво застрявшими между досками длинного и широкого деревянного стола ножами и облепленным глиной черепом медведя на почетном центральном месте, в который была торжественно воткнута одна-единственная свеча.

Из гостей — призраки.

Из угощений — мутный отвар неизвестного происхождения, темный и дымящийся, отдающий сырой землёй, невероятно похожий на тот, что мне предлагала императрица, и — рыбные фрикадельки.

Куда же без них.

А вместо торжественного платья — белая лисья шуба с серебряной вышивкой на рукавах прямо поверх формы.

Зазвенели бокалы, мечи и — чьи-то подначивания.

— А правда, что призраки могут снять голову и держать ее в руках?

— А то!

— И с рукой так получится?

Платон, уймись, ну правда.

По парсийским обычаям свадьба была просто поводом лишний раз собраться и подраться. Так любой желающий, например, мог бросить вызов жениху, и, если бы того в ходе поединка зарубили, невесте полагалось радоваться тому, что небеса избавили ее от такого слабака. И присмотреться к тому парню, который его убил. Вот он-то явно был кандидат хоть куда, намного лучше прошлого.

К несчастью для драчливых парсийцев, Лукьян уже знатно поднаторел в искусстве уклонения от всевозможных поединков чести, мести и лести, целый год сталкиваясь в коридорах академии с Гордеем и его подпевалами, с преподавателями, другими студентами, а также — в ходе оживленной переписки с императрицей.

— Сожалею, но ничего не выйдет, — он сцепил руки перед собой в замок. — Сегодня звезды не рекомендуют мне проливать кровь в поединке. Это должен быть мирный день, иначе боги будут разгневаны. Вы же не хотите их разгневать?

— Оооо, — хором протянули пораженные парсийцы.

— Сигурд, сядь на место! — рявкнул Ивар Белобровый.

Они очень не хотели гневать богов. В последний раз, когда они их разгневали, они застряли в этом море на двести лет, и, ну, знаете, так себе это, наверное, был опыт. На три звезды.

Из ста.

Из ста миллиардов даже, можно сказать.

— Трус, — выплюнул Гордей.

Руки ему развязали, так что заговоренные веревки больше не мешали ему использовать чары. Тем не менее лучше выглядеть он не стал. Лукьян предлагал подлечить нос Гордея с помощью отката времени, но Гордей шарахнулся от него так резво, что чуть было не свалился с пристани.

Судя по всему он опасался того, что время Лукьян откатит к тому моменту, когда нос у Гордея еще не сформировался, и будет он щеголять без носа.

Он предпочел напихать в нос любезно предложенных Евженой салфеток, предварительно поплевав на них.

— Ты же понимаешь, что ты не собака, и твоя слюна не обладает бактерицидными свойствами? — сказала я.

Гордей высокомерно фыркнул.

— Продезинфицировать — не проблема, — сказал он.

И довольно ловко подпалил салфетки, собственно, нос и даже брови.

Евжена хлопнула себя ладонью по лицу, прежде чем полезть в карман юбки за другими салфетками.

В ответ на словесный выпад Лукьян наградил Гордея смешливым взглядом.

Шуба ему досталась черная, тяжелая, с золотой оторочкой, и на контрасте с белыми волосами и желтыми глазами это выглядело по-настоящему впечатляюще.

Он оперся локтем на стол и расположил голову на согнутой руке так, чтобы глядеть мимо меня прямо на Гордея.

— Если ты так настаиваешь, я могу подраться с тобой.

— Кровь же нельзя проливать, сам сказал, — гнусаво процедил Гордей.

— Я и не стану. Я тебя просто придушу, — пропел Лукьян, понизив голос до еле различимого шепота и демонстративно накрутив на руку форменный галстук, — и Дафне не придется возиться с парсийским проклятием. Отличный расклад, я невероятно рад, что ты сам это предложил. Я, знаешь ли, не хотел бы выглядеть злодеем с такими инициативами.

Я вытянула вперед руку и помахала ладонью, которой я ударила по ладони Ивара Белобрового, и на которой теперь отчетливо виднелась печать магического контракта в виде цветка клевера, символа клятвы и нерушимости данного мной обещания, в воздухе.

— Хватит. Сделка уже заключена.

— Цена сделки — его жизнь. А если он будет мертв, то и расплачиваться тебе не за что, — сверкнув глазами сказал Лукьян, но тем не менее послушно откинулся обратно на спинку стула.

Гордей молча уставился в свой бокал, наконец-то заткнувшись.

И я бы вообще хотела знать, с какой стати он сидел с моей стороны. Разве там полагается находиться не родственникам невесты?

По-хорошему, там должен был быть Платон.

Но Платон захотел сменить место.

— Там? Нет, лучше я сяду здесь, отсюда лучше видно Дафнюшку. Или нет? Ой, а можно между мной и Змеевым посадить Евжену? Она за лето отъела неплохие щеки, они как раз загородят мне обзор на него.

Зубы Евжены весьма отчетливо скрипнули.

— Он не это имел в виду, — попыталась успокоить ее я.

— Он именно это имел в виду, — процедила Евжена.

Иларион, который сразу после оглашения условий церемонии сел рядом с Лукьяном и в дальнейшем предпочитал делать вид, что его здесь нет, он просто лунатик и пришел сюда во сне, он не с нами и вообще, ему уже пора, посмотрел на Платона с крайней степенью осуждения.

Может, потому что Платон хотел сменить подданство.

— Жаль, что я не парсиец, эти фрикадельки очень даже ничего!

— Ничего хорошего, — отметил Иларион. — Почему ты вообще их ешь? Что, если они отравлены, что если ты теперь помрешь?!

— С нами врач, — кивнул Платон в сторону Евжены. — Будущий врач. Я уверен, что у Евжены есть рекомендация на такой случай.

Он подмигнул ей.

— Я прав, Евжена Арчибальдовна?

— Ага. Например, не стоит ничего тут есть!

— Я бы и не стал ничего тут есть, если бы из-за кое-кого мы не пропустили ужин.

Мне хотелось приложиться головой о стол.

Как водный стихийник Платон обладал врожденной устойчивостью к ядам. Ему просто нравилось пугать окружающих.

Платон многое в своей жизни хотел поменять, тяга к переменам составляла девяносто процентов его личности. Судя по всему — весьма переменчивой. Иногда я задумывалась о том, не стихийная ли основа способности накладывала на характер пользователя определенный отпечаток.