Александра Айви - Властитель ее души
Каин озадаченно свел брови, совершенно забыв про предсказание для него. Ему было странно, что рок довлеет даже над демонами.
— И у вас судьба, — проворчал, он, снимая кроссовки.
Когда же он стянул с себя футболку, Кассандра смотрела с неподдельным удивлением.
— Что вы делаете? — спросила она.
Между тем Каин снял джинсы.
— Пусть сбудется моя самая несбыточная мечта, — проворчал он.
— Я говорила, что нет ничего невозможного, — сказала Кассандра, прикасаясь к Каину.
Внезапно вспышка, словно удар молнии, бросила его на колени, и он ощутил озарение. Ему представилось, как нечто большое и опасное летит через туннели прямо к ним.
Видимо, ночь с этой женщиной могла стоить ему жизни.
— Ты права, Кассандра, любовь моя, — сказал Каин, наслаждаясь красотой ее тонких черт. — Сейчас ты станешь свидетельницей чуда.
— Какого чуда?
Каин наклонился и поцеловал Кассандру, чувствуя на губах вкус горького разочарования.
— Я стану героем.
Каин украл поцелуй и обратился в волка. Он был готов встретиться со своей смертью.
Открыв глаза, Харли была удивлена увиденным: над ее головой парил нарисованный на потолке купидон. Оглядевшись, она поняла, что лежит на огромной кровати, застеленной шелковой простыней, под легким пуховым одеялом. Туман сна все еще не выветрился из ее сознания, и все казалось в легкой дымке.
Надо ли говорить, что первой ее мыслью стало воспоминание о пещере. Это было слишком жестоким испытанием, чтобы его забыть. Ведь не каждый день встречаешься с верховным демоном, и не каждый день на тебя обрушивается пещера!
А что же было после?
Размытые воспоминания о Дарси, о каких-то вампирах, которые бродили по верхним ярусам пещеры. Затем ее с Сальваторе запихнули в «хаммер» и повезли в Чикаго. Дальше пустота.
Харли не могла вспомнить, как добралась до предместий Чикаго и легла спать. А запомнить следовало бы, поскольку она лежала в постели совершенно раздетая.
Туман в голове рассеялся, и Харли поняла, что лежит не одна. Она почувствовала тепло мужского тела, отодвинулась в сторону, но это был всего лишь Сальваторе.
Должно быть, туман еще не совсем ушел, раз она не почувствовала, что рядом Сальваторе.
Расстроенная своей потерей бдительности, Харли рассеянно разглядывала тонкие черты его лица, чувствуя, как внутри у нее рождается уже знакомая ей потребность. Тонкий орлиный нос и полные чувственные губы. Черные как вороново крыло, его волосы разметались по подушке, эффектно подчеркивая его бронзовую от загара кожу, которая пылала в свете заходящего солнца. Если бы не желание, которое сверлило сейчас Харли, она могла бы сказать, что Сальваторе безмерно мил.
Внезапно Харли заметила, как из-под его ресниц блеснуло золото. Сердце у нее екнуло, она напряглась, чувствуя подвох, приготовилась выпрыгнуть из постели.
Однако Сальваторе оказался быстрее. Он обхватил ее длинными руками и прижал к своему телу. Коварная улыбка изогнула его губы.
— Бон помериджо[20], дорогая.
Харли судорожно сглотнула, боясь показать все нарастающую потребность быть с Сальваторе. Она волновалась при мысли, что навеки принадлежит ему, и одновременно боялась этого.
А он был рядом, совершенно обнаженный и чертовски великолепный. Чего уж тут говорить!
Пытаясь загнать поглубже предательское волнение, от которого сжималось все внутри, Харли уперлась ладонями в грудь Сальваторе.
— Что ты делаешь в моей постели?
— А вдруг это моя постель? — спросил Сальваторе, поднимая брови.
— Черт возьми! Почему мы в одной постели?
Сальваторе взял Харли за талию и прижал к себе, чтобы она почувствовала, как он возбужден.
— А что, ты со своей парой спала бы врозь?
«Опять этот бред про пару!» — возмущенно подумала Харли и, почувствовав панику, попыталась отстраниться от Сальваторе на благоразумную дистанцию.
— Держитесь от меня подальше, Сальваторе.
— Я-то попробую, но ведь это вам от желания сводит руки и ноги.
Его теплое дыхание дразнило ей щеку, посылая вниз волны наслаждения.
— И, не скрою, мне это нравится, — коварно сказал он.
— Сальваторе!
А Сальваторе, утыкаясь носом ей в щеку, прокладывал вдоль подбородка дорожку из поцелуев.
— Да?
Харли отчаянно пыталась сохранить остатки здравомыслия. Ох, как это нелегко, когда твое тело тает в предвкушении наслаждения!
— Ваш бред про мистическую связь не больше чем биология, — съязвила Харли. — Вы понимаете это?
Сальваторе ухмыльнулся и нежно провел рукой по извилистому изгибу от ее губ до грудей.
— Даже в биологии нет ничего простого. Быть парой не только волшебно, но также и чертовски сложно и неудобно.
У Харли перехватило дыхание, когда большие пальцы Сальваторе не спеша легли на ее соски, которые напряглись, словно острые пики. Каждое прикосновение к ним приносило боль и наслаждение.
— Обещаю, будет сложно и неудобно, — прошептала она.
— А как же волшебная часть? — шепотом спросил Сальваторе, наклоняя голову, чтобы захватить сосок губами.
Стон наслаждения сорвался с губ Харли, прежде чем она смогла подавить его.
— Подожди, я говорю с тобой, — сказала Харли.
— Продолжай, я слушаю.
— Но как ты можешь слушать меня, если при этом ласкаешь?
Сальваторе осторожно прикусил сосок, и Харли содрогнулась от волны удовольствия, ушедшей в низ живота.
— Многое я могу делать одновременно.
Впрочем, этого он мог Харли и не говорить. Если бы он сумел удивить ее этим, она, пожалуй, спела бы ему «Дневное наслаждение»[21] и отправилась бы с ним на карнавал. Харли неожиданным толчком опрокинула Сальваторе на спину и устроилась на нем. Она все же решила, что должна поговорить с ним серьезно прямо сейчас.
Да, возможно, она и стала ему парой, но не позволит считать ее «малышкой», которой можно крутить, как хочешь.
Харли уперлась руками в его плечи и твердо встретила его удивленный взгляд.
— Я серьезно, — предупредила она.
Золотистые глаза Сальваторе блестели в полутьме, словно и вправду были угольками, а руки скользили, огибая округлости ее бедер.
— Я тоже серьезно, я весь внимание, — сказал Сальваторе и движением бедер поправил на себе положение Харли. — Я горю любопытством.
Харли сжала зубы. Он не был похож на человека, который слушает!
— Мы должны обсудить наш… — Харли замялась в поисках подходящего слова.
— Наш секс?
— Скорее наши отношения, — ответила она. — А точнее, отсутствие отношений между нами.
