Лорен Оливер - Пандемониум
Мы не говорим о процедуре исцеления или о Сопротивлении, об АБД или о том, что нас ждет завтра. Этот час мы просто сидим на полу и болтаем, и мне кажется, что у меня появился настоящий друг. Джулиан смеется легко и беззаботно, как Хана. Он хороший рассказчик, а слушатель вообще замечательный. Мне с ним удивительно легко, даже с Алексом так не было.
Я не хочу их сравнивать, но сравниваю. Это происходит против моей воли, я ничего не могу с собой поделать, поэтому встаю, когда Джулиан еще не закончил рассказывать очередную историю, и отношу тарелки к раковине.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
— Все отлично, — слишком уж резко отвечаю я и ненавижу себя в этот момент и Джулиана, непонятно за что, но тоже, — Просто устала.
Ну, хоть это правда. На меня вдруг наваливается такая усталость, что, кажется, я могла бы проспать целую вечность.
— Пойду поищу одеяла, — говорит Джулиан и встает с пола.
Я чувствую, что он медлит у меня за спиной, и притворяюсь, будто занята мытьем посуды. Я просто не смогу сейчас посмотреть ему в глаза.
— Эй, — окликает меня Джулиан, — я так и не сказал тебе спасибо. — Он кашляет, — Ты спасла мне жизнь… там, в туннелях.
Я не оборачиваюсь, а просто пожимаю плечами и так крепко сжимаю края раковины, что костяшки на пальцах белеют.
— Ты тоже спас мне жизнь, — говорю я. — Стервятник чуть меня не прирезал.
— Что ж, можно сказать — мы спасли друг друга, — говорит Джулиан, и я по голосу слышу, что он улыбается.
И тогда я оборачиваюсь. Но Джулиан уже подхватил с пола свечу и исчез в коридоре, так что ответить я могу только собственной тени.
Джулиан выбрал две койки на первом ярусе и застелил их, как мог, простынями, которые оказались коротковаты, и шерстяными одеялами. Рюкзак он поставил в ногах моей кровати. В комнате дюжина кроватей, и все же он выбрал две соседние. Я стараюсь не думать о том, что это может означать. Джулиан, сгорбившись, сидит на своей койке и снимает носки. Когда я вхожу в спальню со свечой в руках, он поднимает голову, и лицо у него при этом такое счастливое, что я чуть не роняю свечу. Огонь гаснет. Теперь мы в темноте.
— Найдешь дорогу? — спрашивает Джулиан.
— Найду.
Я иду на голос Джулиана и держусь на всякий случай за койки.
Когда я прохожу мимо него, он слегка прикасается к моей спине:
— Осторожно.
Я ложусь и укрываюсь простыней и одеялом. Они пахнут плесенью и совсем чуть-чуть мышиным пометом, но, главное, они согревают. Тепло от огня в ванной комнате сюда не доходит. Когда я выдыхаю, надо мной повисает облачко пара, заснуть будет не просто. Усталость, которая навалилась на меня после ужина, очень быстро отступила, тело мое напряжено, мышцы подрагивают. Я остро чувствую присутствие Джулиана, слышу его дыхание и знаю, что он тоже не спит.
— Лина? — спустя какое-то время зовет он тихим и чуть хриплым голосом.
— Что?
Сердце у меня бьется часто и подскакивает к самому горлу. Я слышу, как он поворачивается на бок, лицом ко мне. Двухъярусные койки расставлены очень близко, и нас разделяет меньше фута.
— Ты когда-нибудь о нем думаешь? О парне, который тебя заразил?
В темноте передо мной возникает смутный образ Алекса: копна каштановых волос, похожих на венок из осенних листьев; его смазанный силуэт бежит рядом со мной… силуэт из моих снов.
— Стараюсь не думать, — отвечаю я.
— Почему? — тихо спрашивает Джулиан.
— Потому что это больно.
Джулиан дышит ровно, это меня успокаивает.
— А ты думаешь о своем брате?
Пауза.
— Все время, — говорит Джулиан и продолжает: — Мне говорили, что после исцеления станет легче. — И снова несколько секунд тишины, а потом он спрашивает: — Можно я расскажу тебе еще один секрет?
— Да.
Я плотнее закутываюсь в одеяло, волосы у меня мокрые.
— Я знал, что не сработает. Я имею в виду — процедура, — Он говорит тихо и быстро, словно спешит выговориться, — Я знал, что она меня убьет. Я… я хотел этого. Я раньше никому об этом не говорил.
Мне вдруг хочется плакать, хочется взять Джулиана за руку, сказать ему, что все хорошо, почувствовать губами его ухо. Я хочу свернуться калачиком у него под боком, как я когда-то лежала рядом с Алексом, и вдыхать запах его кожи.
«Это не Алекс. Ты не хочешь быть с Джулианом. Ты хочешь быть с Алексом. Алекс умер».
Но это не полная правда. С Джулианом я тоже хочу быть. У меня до боли ноет все тело. Я хочу, чтобы губы Джулиана соединились с моими, хочу, чтобы его теплые руки прикасались к мои волосам и к моим плечам. Я хочу забыться в нем, хочу, чтобы мое тело растворилось в его теле и мы стали одним целым.
Я крепко зажмуриваю глаза и стараюсь не думать об этом. Но когда глаза закрыты, образы Алекса и Джулиана соединяются у меня в сознании. Их лица сливаются, разделяются и снова сливаются, набегают друг на друга, как отражения в ручье, и я уже не знаю, до кого из них хочу дотянуться.
— Лина? — снова зовет Джулиан, еще тише, чем прежде.
Когда он произносит мое имя, оно звучит как музыка. Джулиан придвигается ближе. Я чувствую это. Я не хотела этого делать, но тоже сдвигаюсь ближе к краю койки, как можно ближе к Джулиану. Но я не поворачиваюсь на бок. Я заставляю себя лежать тихо, мысленно сковываю льдом руки и ноги и даже сердце.
— Да, Джулиан?
— Что ты чувствуешь, когда это происходит?
Я знаю, о чем он говорит, но все равно переспрашиваю:
— Что происходит?
— Делирия.
Джулиан замолкает, я слышу, как он соскальзывает с койки и становится на колени. Я не могу ни шевелиться, ни дышать. Если я поверну голову, между нашими губами будет всего шесть дюймов. Даже меньше.
— Как это — быть инфицированной?
— Я… я не могу это описать, — с трудом выдавливаю я из себя.
Мне трудно дышать, я не могу дышать, не могу дышать. Его кожа пахнет дымом костра, пахнет мылом, я представляю, как пробую ее на вкус, кусаю его губы.
— Я хочу узнать, как это, — шепчет Джулиан; я едва его слышу, — Я хочу узнать это с тобой.
Его пальцы прикасаются к моему лбу, прикосновение такое легкое, как его шепот, оно похоже на дыхание. Я продолжаю лежать, как парализованная. Его пальцы пробегают по моей переносице, останавливаются на губах. Я чувствую слабое давление, солоноватый привкус и рисунок кожи на его пальцах. Потом они гладят мой подбородок и перебегают к волосам. Яркий, раскаленный добела свет заполняет меня изнутри, приковывает к койке.
— Я рассказывал тебе. — Теперь у Джулиана низкий глухой голос. — Помнишь, я рассказывал… как однажды видел, как целуются парень и девушка… а ты…
