Небо внизу (СИ) - Стешенко Юлия

Хотя, если задуматься… В этом была своя прелесть. Впервые мужчина видел в Теодоре не перспективный бизнес-проект, а привлекательную женщину. За такое, пожалуй, можно простить излишнюю скромность.

К тому же от скромности Делани начинал постепенно избавляться. Шагая по темным улочкам, он нежно сжимал руку Тео, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони. Истории, которые рассказывал Делани, становились все более фривольными, и последний анекдот про торговку рыбой и священника… Его, пожалуй, девицам рассказывать не стоило.

Так что в отношениях намечался явственный прогресс.

— Надеюсь, я скоро увижу вас снова, — Делани остановился перед белой калиткой.

— Увы, нет. В ближайшие пару дней у меня много работы.

— На выходных? — Делани выглядел искренне огорченным.

— Да. Мне нужно посетить богослужение в храме, а потом решить некоторые… профессиональные вопросы.

— Не знал, что вы религиозны, моя дорогая.

— О, — кокетливо улыбнулась Тео. — Вы много обо мне не знаете.

— Но я буду счастлив узнать, — склонился к ней Делани, и Тео на мгновение показалось, что он все-таки решится на поцелуй. Но банкир всего лишь прижался губами к ее ладони. — В следующую субботу в нашем театре дает концерт оркестр из Лиможа. Я позволил себе взять два билета на лучшие места. Вы составите мне компанию?

— Конечно, — милостиво кивнула Тео, и Делани снова поцеловал ее — сначала в запястья, потом в пальцы, и наконец — в раскрытую ладонь.

— Тогда до встречи в субботу, Теодора.

Открывая калитку, Тео заметила, как качнулась в темной кухне занавеска. Но когда вошла в дом, Том сидел в библиотеке и читал так увлеченно, что его пришлось окликнуть.

— Да, госпожа? — поднял совершенно невинные глаза контактный.

— Просто хотела сказать, что я дома. Поднимусь, пожалуй, к себе. Хочу отдохнуть.

— Конечно, госпожа. Сейчас я принесу вам кувшин с охлажденным лимонадом, — захлопнув книгу, Том поднялся. — Как провели время?

— Замечательно. Мило поболтали, выпили вина, прогулялись… Кстати, в субботу приезжает оркестр из Лиможа. Не хочешь пригласить свою блондиночку?

— Билет на галерку стоит десять медяшек, — упер взгляд в пол контрактный. — А два билета — это двадцать медяшек.

— И что? Я могу позволить себе такие безумные траты.

— Зато я не могу. Не хочу, чтобы Рене ждала от меня того, что я не могу дать.

— О, — растерялась Тео. — Но ведь можешь дать то, что намного важнее.

— Ага. Могу. Вот только что-то не вижу очереди из желающих, чтобы эти сокровища получить, — фыркнул Том. — Вы были правы, госпожа Дюваль. Люди всегда выбирают деньги.

— Но я же не это имела в виду, — смутилась Тео, которая имела в виду именно это.

— Значит, я вас неправильно понял. Поднимайтесь наверх, госпожа Дюваль. Сейчас я принесу вам лимонад и зажгу огонь в бойлере. Поздно уже, вам отдыхать пора. Завтра к девяти в церковь.

Тео выросла в убеждении, что богослужение — это либо чудовищно скучно, либо чудовищно глупо. Пастор в методистской церкви бубнил проповедь уныло и монотонно, вгоняя прихожан в дремоту, а неистовые миссионеры в телевизоре кричали, плевались слюной и подпрыгивали, как обкуренные чир-лидеры. Вот между этими двумя границами и лежало представление Тео о вере в целом и о способах ее внешнего выражения в частности.

Религия — это театр, и весь вопрос в том, сколько придется заплатить за шоу.

Шоу в храме огня было… впечатляющим. Богослужение началось с медленного, величественного гимна, который исполнял скрытый за перилами балкона хор. Потом заиграли странные инструменты, похожие на гибрид трубы и альпийского рога. Раздувая до красноты щеки, оркестранты извлекали из них звуки, напоминающие то ли вой ветра, то ли гул разгорающегося пожара. Удивительным образом эти совершенно немузыкальные вздохи, стоны и надвигающийся рокот складывались в мелодию — тревожную, бескрайнюю, величественную. Предстоятель Валле, поднимаясь к алтарю, больше не казался смешным и неуклюжим. Его бесформенная, не по размеру сутана превратилась в символ равнодушия к мирским благам. Какая разница, во что ты одет, если наш мир вышел из пламени и в пламя вернется?

Жизнь — это миг между двумя вздохами огня. И только от нас зависит, чем мы заполним эти мгновения.

Предстоятель говорил выразительно и просто — так, как опытный актер читает хороший роман. Он вел проповедь от вступления к кульминации, от кульминации — к финалу, подбрасывая иногда аудитории шутки и задавая вопросы, на которые хотелось ответить.

Кто бы ни писал предстоятелю Валле речь — этот человек свое дело знал. А священник умел работать с публикой. Когда Валле воздел в благословляющем жесте руки, а над головой каждого прихожанине вспыхнул маленький оранжевый огонек, Тео готова была сорваться с места и зааплодировать.

Это было отличное шоу.

И это был очень полезный визит. Ответы на все свои вопросы Тео получила. Осталось только выстроить их в правильную последовательность.

В кофейне пахло так же, как и всегда — горьким шоколадом, кофе и пряным табаком. Лусия, сидя под окном, выпускала изо рта тонкие колечки дыма и они, испуганно подрагивая, уплывали в прозрачный летний полдень.

— Есть много способов вломиться к человеку в голову. Но каждый из них требует непосредственного контакта, — придирчиво осмотрев блюдце, Тео вытащила за хвостик засахаренную вишню и осторожно ее раскусила. От пронзительного сочетания кислоты и сладости рот тут же наполнился слюной, и глоток кофе показался нежным, как бархат. — Священник утверждает, что использовать магию в храме нельзя. Значит, контакт был либо до проповеди, либо после.

— Контакт — это разговор? — уточнил Том, сооружая из черного хлеба, ветчины, сыра и ломтиков дыни чудовищный бутерброд.

— Ты правда будешь это есть?

— Конечно. Вкусно же. Попробуйте! — Том протянул Теодоре тарелку.

— Это даже выглядит мерзко.

— Не мерзко! Вы просто не пробовали, — Том снова подтолкнул по столу тарелку. — Вам понравится!

— Дыня с хлебом? Не думаю.

— Ну хотя бы раз откусите. Хоть немножко…

— Ладно, — тяжко вздохнув, Тео взяла монстро-бутерброд и, зажмурившись, откусила кусочек. Прожевала. Проглотила. Откусила еще раз. — Ну надо же. Действительно вкусно!

— Вот! А я говорил! — возликовал Том. — Такие бутерброды мама летом делала. Говорила, что полезные очень. Там же все сразу: и мясо, и сыр, и фрукты. Еще будете?

— Нет, спасибо.

— Берите, если понравилось! Я не голодный.

— Серьезно? Ты даже не позавтракал.

— Вы тоже.

— А вот я как раз не голодная. И все, что мне нужно — это чашечка кофе, — Тер решительно отпихнула бутерброд владельцу и потащила из блюдца засахаренную сливу. — А контакт при ментальном воздействии — это разговор. Вербального проклятия достаточно при легкой порче. А тут ведь сложнейшая схема: куда идти, когда, что делать. Эмоции нужно задать, потребность сформировать, подробный паттерн действий проработать. Для таких вещей материальный носитель нужен.

— Допустим, украденный носовой платок?

— Или наоборот, подобранная монета, — с видимым наслаждением прожевав кусок бутерброда, Том отхлебнул сиропно-сладкий кофе. — Я ставлю на монету.

— Почему?

— А потому что. Спереть что-нибудь так, чтобы человек не заметил — это умение нужно. Воровство тоже профессия, и в маленьких городах воришек в лицо знают. В храмах за ними следят, к почтенной публике не подпускают.

— А на улице?

— А на улице состоятельный человек голодранцев к себе близко не подпустит.

— Допустим, что это не голодранцы. Может, солидный приезжий господин.

— Приезжих господ, которые на богослужение ходят, наверняка в первую очередь проверили.

— Да, пожалуй… — Тео взяла с блюдца ломтик манго. — Значит, что-то дают.

— Да! Вот нищие, к примеру, — оживился Том. — Прихожанин голодранцу монетку — а голодранец ему… ну, фигурку из дерева, к примеру. Вроде как в виде благодарности.