Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
Шоколадный торт этого не исправил, но было вкусно. Хотя и не стоило так наедаться перед тренировкой.
Впрочем, с тренировкой не сложилось отнюдь не из-за моего обжорства: Саймон неважно себя чувствовал. Мучился с утра головной болью и винил в этом эльфийские вина. Выпил он немного, я могла подтвердить, что вечером боевик был вполне трезв, но неписаное правило всех застолий «Главное — не смешивать!» актуально в любом мире, а Саймон, по его признанию, попробовал несколько разных сортов. Я подозревала, что он вообще нечасто употребляет алкоголь, вот и сказалось отсутствие практики, но не стала высказывать своих догадок: вдруг воспримет как руководство к действию.
Размялась на тренажерах, попинала набитого опилками болвана. Обычно и этого хватало, чтобы прочистить мозги и избавиться от всего лишнего, но сегодня не помогало. Сегодня и мысли были другие, и тревоги. Не из-за библиотекаря. Или не только из-за библиотекаря. И лучше было совсем не думать об этом, чем пытаться определить причины своего странного состояния и настроения. Занимаясь самокопанием, можно отрыть в себе такое, что потом при всем желании не получится закопать снова: чем глубже станешь прятать его, тем больше будет дыра, которую оно прогрызет в душе, вырываясь наружу. А мне дырявая душа не нужна, хватит того, что гордость в заплатах.
И эклеры этого не лечат, так же как и шоколадные торты, но по пути в общежитие я опять заглянула в кондитерскую. Вернувшаяся поздним вечером Маргарита увидела лишь пустую коробку, а рядом с ней — грустную меня. К тому времени я успела диагностировать у себя нервную булимию, сломать ноготь о дверцу шкафчика, в котором соседка хранила стратегический запас сладостей, и смириться с тем, что жизнь кончена.
Но оказалось, что не жизнь, а всего лишь еще один день.
Следующий обещал быть получше.
Во-первых, Мэг простила мне взлом шкафчика и уничтожение конфет. Во-вторых, приготовила какой-то волшебный отвар, после которого меня перестало мутить и снова захотелось жить и есть. Жить я решила вопреки всему, а есть поменьше: имелся у меня опыт скоростного обретения лишних килограммов, не хотелось повторить его и с этим телом.
Сибил вообще есть не собиралась. Когда мы с Мэгги зашли за ней, чтобы вместе пойти на завтрак, даже не открыла. Пробубнила через дверь, что еще спит и проснется разве что к обеду.
— Во сколько она вчера вернулась? — строго спросила с меня Маргарита.
Я пожала плечами. Тут себя не контролируешь, где уж за другими следить?
В результате всю дорогу до столовой слушала, какая я безответственная эгоистка, и мысленно соглашалась. И правда, нужно было хотя бы убедиться вечером, что подружка не осталась у своего некроманта. Но она ведь не осталась? Значит, все в порядке.
К обеду Сибил снова не вышла. Снова, не открывая, бормотала что-то невнятное об усталости и бессовестных нас, не дающих человеку отоспаться.
— Она там не спит, — хмуро выдала Маргарита, втянув носом воздух у самой двери. — Она страдает.
— Сандал?
— Хуже. Гвоздика.
Я тоже принюхалась. Гвоздика и базилик — хуже некуда.
— Будем ломать дверь, — решительно заявила Мэг.
— Будем, — согласилась я.
Что еще оставалось? Ключ консьержка не даст, хоть полдня ее упрашивай, — уже проверено. А дверь потом всего за час починят. И это проверено. Как и то, что если Сибил вовремя не растормошить, гвоздика сменится горьким мандарином и страдания затянутся на две недели. А то и на три.
— Отойди-ка, — попросила я целительницу.
В оба конца оглядела пустой коридор, подобрала юбки и примерилась пяткой к замочной скважине.
Хватило одного удара. И Саймон еще говорит, что у меня слабые ноги?
Но гордиться собой было некогда, ибо страдания Сибил уже перешли в активную фазу.
Со стороны активная фаза смотрелась довольно пассивно: окна зашторены, под чашечкой с ароматическими маслами горит короткая толстая свечка, провидица на полу в позе увядшего лотоса — но после трех лет общения с Сибил нас с Мэг не обмануть иллюзией медитативного покоя.
— Элси, окно, — с ходу скомандовала деятельная целительница.
Я отдернула шторы, впуская в комнату дневной свет, подумала и распахнула створки, чтобы со светом впустить еще и воздух, свежий и холодный.
По полу потянуло, но Сибил лишь съежилась еще сильнее.
— Платье, — одними губами шепнула мне Мэг.
Я кивнула: уже заметила.
Платье, которое мы с соседкой с почтительным страхом именовали Тем Самым Платьем или Тем Жутким Платьем, красочнее иных атрибутов характеризовало глубину готовившейся поглотить Сибил бездны отчаяния. Бесформенная серая хламида с треугольным вырезом и широкими рукавами надевалась по исключительно трагичным поводам, и, как показывала практика, после того, как наша провидица облачалась в сей скорбный наряд, шоколад и алкоголь теряли свою волшебную силу.
Со стороны все это — свечи, благовония и То Жуткое Платье — смотрелось театрализованным представлением, но мы с Мэгги знали, что Сибил не притворяется. Она действительно страдала, но, будучи натурой тонкой и творческой, нуждалась в соответствующем антураже.
Нам оставалось только принять правила, оградить любимую подругу от жестокого мира, а жестокий мир — от обиженной на него подруги, окружить страдалицу нежной заботой и запастись терпением и носовыми платками. И бутербродами, потому как процесс примирения Сибил с миром — дело небыстрое.
Мы подняли провидицу с пола и уложили на кровать, укутали дрожащую девушку одеялом и хорошенько проветрили комнату. Ароматические масла — отличная штука, но меру нужно знать. Выслушали длинный и путаный монолог, суть которого сводилась к тому, что есть нечто, чего нам никогда не понять, предварительно согласились с данным утверждением, но все-таки предложили проверить его опытным путем.
К сути проблемы подбирались долго. Платки не понадобились. Бутербродов отчаянно недоставало. Терпение грозило оборваться в любой момент. На моей памяти это был сложнейший случай, и проблема, видимо, была и впрямь серьезной. В том, что эта проблема связана с неким некромантом, я не сомневалась, хоть сама страдалица и словом о нем не обмолвилась. Мэг, по всему, была в этом полностью со мной солидарна.
— Так, — первой не выдержала она, переходя с ласкового сюсюканья к строгому учительскому тону, — выкладывай немедленно. Он тебя обидел? Приставал к тебе? Что он сделал? Если он что-то сделал, я… я пойду к нему и…
— Мы пойдем, — поддержала я. — И оторвем ему все выпирающие части тела.
— Все? — Сибил испуганно заморгала.
