Эфириус 4. Битва за рай (СИ) - Княжева Анастасия

- Господи, Шон! Как ты мог на такое согласиться?

- Как я мог?! - неожиданно рявкнул он и выпрямился. - И ты ещё спрашиваешь?! Если бы я не согласился на предложение Фредерика, его бы принял Торнтон. Или Дориан. Или кто-то другой. Потому что в Пантеоне всем на всех плевать! Уясни уже, что доброта, порядочность, честность, дружелюбие никому не нужны в Эдеме!

- Неправда! - выкрикнула я, резко вскочив на ноги. Цепи загремели.

- О-о, - издевательски протянул Шон, - если бы это было не так, ты бы не гнила в этой камере, а наш коллега сегодня не умер бы! Эдему было даровано лучшее из чудес -созидание! Но его жителям было этого мало. Они не могли просто радоваться ожившим на время фантазиям, ценить то, что есть. Им нужна была вечность. И ради этого они стали уничтожать тех, кто был им послан богами.

Я крепко схватила его за руку, с мольбой заглянула в глаза.

- Но ты можешь всё остановить, Шон, - затараторила, захлёбываясь словами. - Пока не поздно. Ты же лучший из нас! Ты же создавал у себя в кабинете города, целые страны.

Он резко выдернул руку и оттолкнул меня.

- Того человека, о котором ты говоришь, больше нет! Он умер тогда, сидя на том кресле, а его имя давно позабыто! Я изменился и больше не могу совершать невозможное, как делал это прежде. Для этого нужна чистая душа, слышишь?! Только ты сможешь меня понять!

Глава 24. Галлюцинации

Ту ночь я провалялась на бетонном полу камеры. Наверное, было холодно. Но я ничего не чувствовала, кроме нестерпимой боли и жгучей ненависти. Ощущение несправедливости происходящего сжирало меня изнутри, и я понимала, что в моей душе зрело что-то тёмное, злое. То, чего там раньше не было.

Меня снова отвезли на рудники. Дали в руки лопату и отправили грузить в телегу руду. День стоял необычайно знойный. Кожа на лице, под плотным комбинезоном, который пришлось расстегнуть и свесить его верхнюю часть до талии, покрывалась струйками пота. От голода, нервного и физического переутомления меня пошатывало. Я пахала, как ломовая лошадь, а в голове всё время стоял голос мамы. Она пела мне колыбельную. Связки опять были обездвижены, и я беззвучно шевелила губами, будто произносила почти позабытые слова.

Реальность плыла. Мне казалось, будто я лежала дома в своей кровати, а мама сидела рядом. Как в детстве. Она сняла очки, которые обычно надевала, когда читала. Положила их поверх книги, которую оставила на прикроватной тумбочке с небольшой красной заклад кой... Мама улыбалась, но как-то грустно, тоскливо. В её глазах стояли слёзы.

- Мама, что с тобой? - попыталась спросить я, но ничего не получалось. - Всё хорошо. Я дома. Рядом с тобой.

Я постаралась пошевелиться, ободряюще сжать её руку своей. Но тело отчего-то не слушалось. Напряглась изо всех сил. Повторила попытку. Но мне удалось лишь дёрнуть безымянным пальцем. Внезапно резкая вспышка боли пронзила сознание.

- Эй, ты, крыса, чего не работаешь?! - долетел до меня крик одного из охранников.

Я ощутила, что голая кожа на плече запылала огнём. Медленно повернула голову влево и увидела алый след от плети.

- Ишь ты, отдыхать тут удумала! А трудиться за тебя, кто будет!

Плеть рассекла воздух со свистом и ударила почти по тому же самому месту. Я коротко вздрогнула, зажмурилась от жгучей боли. А когда через пару мгновений она поутихла, крепче стиснула древко лопаты и погрузила её в кучу с рудой.

Снова увидела маму. Она перестала петь и подскочила ко мне.

- Карина, девочка моя, что с тобой? - испуганно прошептала мама.

- Ничего, всё в порядке, - попыталась ответить я ей. Но с моих губ лишь слетел то ли стон, то ли хрип.

Я постаралась приподнять голову с мягких подушек, сесть ровно, но не смогла сдвинуться с места. Зато ощутила, как затекла шея, с какой силой ломило спину, как горели огнём мышцы, сводимые судорогой.

- А ну живо вставай! - орал охранник, пихая меня носком своего грязного чёрного ботинка. -Удумала мне тут прохлаждаться!

Затылок налился свинцом, венки на висках запульсировали. Голова готова была вот-вот взорваться. Я поморгала и неожиданно поняла, что валялась на земле. Видно, упала и не заметила.

Попыталась медленно встать, но охранник стеганул меня плёткой.

- Хватит придуриваться!

Ноги подкосились, и я снова рухнула на землю.

- Ах ты, ленивая крыса! - заорал он и начал со злостью меня пинать. - Ну ничего, я тебя проучу!

- Карина! - вскрикнула мама. - Что, опять плохо?! Ну ничего, ничего, я тебе помогу. Скоро всё пройдёт.

Они стала нервно поправлять подушки, потом стянула одеяло.

- Мама, мама, не надо, - беззвучно шептала я ей. - Сядь, посиди, всё хорошо. Я хочу на тебя посмотреть. Я так по тебе скучаю.

Внезапно она замерла. Сглотнула и глухо сказала:

- Карина, родная, не плачь. Всё будет хорошо.

Я неожиданно ощутила, что по моей щеке скатилась слеза. Попыталась её стереть с лица, но ничего не вышло. А боль нарастала.

Мама коснулась дрожащими пальцами моей щеки, смахнула солёную влагу... Её прикосновение было таким нежным, таким бережным, что я улыбнулась.

- Ну что, мало тебе, мало?! - надрывался охранник. - Тупая. Ленивая. Крыса! Ишь ты, реветь мне тут собралась! - Я поняла, что действительно плачу. А в следующий миг острая вспышка боли снова пронзила сознание. - Ну как, нравится?! А вот так?!

Я то ли всхлипнула, то ли хмыкнула.

- Девочка моя, родная, любимая, - скороговоркой зашептала мама. - Потерпи, потерпи. Ты у меня сильная. Скоро всё пройдёт.

- Да, мама, конечно, пройдёт, - мысленно отвечала я ей. - Навсегда.

Галлюцинации стали слишком реальными: мой мозг угасал.

Я рассмеялась.

- Карина, у нас всё наладится. Ты со всем справишься.

- ... и плевать я хотел, что Штольцберг запретил тебя трогать! - продолжал меня бить охранник. Пинать ногами, разъярённо стегать плетью.

А я от дикой, невыносимой боли, от нервного перенапряжения и от мысли, что наконец-то смогу покинуть Эдем, хохотала, словно безумная. Чем только сильнее бесила мужчину.

- Мама. Скоро я буду дома. Как хорошо.

- Не смей умирать, Карина! - неожиданно рявкнул Шон и, схватив меня за талию, затряс, словно куклу. - Не оставляй меня одного!

Мы с ним стояли в той тёмной вонючей камере, а мои руки были снова прикованы к стене. Мой смех усилился. Раз появился Шон, значит, галлюцинации перешли на новый уровень. Здорово. Осталось ещё немного. Совсем чуть-чуть. Больше я его никогда не увижу. Никогда-никогда. Разве это не замечательно?

- Карина! Девочка моя! - прокричал Шон с надрывом и обхватил мою голову руками. - Я не позволю тебе уйти, слышишь?! Ты останешься здесь, со мной! Иначе. Все, кто тебе дорог в Эдеме, умрут! Ясно?! - яростно прошипел он.

Я засмеялась ещё громче.Даже в воображении Шон по-прежнему оставался злодеем. Но его угрозы больше меня не пугали. Они были ненастоящими.

- Прощай, Шон, - беззвучно сказала я и обрадовалась, заметив, как его лицо исказила гримаса ужаса.

- Карина. - выдохнул он, а в следующий миг попытался меня поцеловать.

Но я хохотала и отворачивалась.

- Карина, держись. Не смей уходить. - Его губы жадно блуждали по моим щекам, носу, шее. -Ты же хотела спасти друзей. Тогда борись за них, за себя, слышишь?!

Внезапно его рот нашёл мой. Шон целовал меня яростно, жадно, крепко сжимая руками, будто своими действиями хотел удержать в этом мире. Заставить душу вернуться обратно в тело, спасти от неминуемой гибели мозг. Но у него не получалось. Я не отвечала. И видела свою светлую уютную спальню .

- Карина! - Он снова меня хорошенько встряхнул. - Будь со мной! Здесь! Не смей умирать! -Его губы накрыли мои.

Я поморщилась. Ну вот, опять камера и темнота. Руки Шона нервно блуждали по моему телу, лаская, притягивая ближе к себе, сжимая в объятиях. Слишком реальные для галлюцинации.

Я услышала звук расстёгиваемой молнии... Ткань комбинезона зашуршала, спускаясь всё ниже... Мне это не понравилось. Я всё ещё продолжала смеяться, но уже не так громко.