Иллюзионист (ЛП) - Кордова Зораида

Глава 30

Снаружи нас ждут гвардейцы леди Нурии — около трёх десятков человек, одетых в её родовые цвета: серебряный и ярко-синий. Они несут флаг с её личным гербом — три горные вершины и солнце в центре. Местные жители выглядывают из окон, глядя, как мы проходим мимо, словно призраки на рассвете.

Нас ведёт Нурия, в которой течёт кровь многих королев Тресороса. В нашу первую встречу она поразила меня своей красотой и откровенностью. А когда я узнала, что она оказывает огромную поддержку мятежникам, моё уважение к ней значительно возросло. Теперь же она казалась мне даром небес, появившись в тот момент, когда я уже потеряла всякую надежду.

Мы направляемся к гавани, откуда ни для кого из нас пути назад уже не будет. Мы объявляем войну королю Фернандо и ставим на кон наши жизни, титулы, будущее, всё, что у нас есть.

— Нурия, — зову я. — А чем, по мнению твоего мужа, ты занимаешься целыми днями в своём большом поместье?

— Поскольку одна из моих фрейлин провела последние три ночи в моих покоях, притворяясь мной, сомневаюсь, что он заметил моё отсутствие или подозревает меня в организации мятежа.

— Он тебя не достоин. Он же полное ничтожество.

— Поверь мне, я знаю. Ещё двадцати не исполнилось, а уже опорочена и разведена. — Бархатный мелодичный голос Нурии звучит легко и весело, несмотря на язвительность слов. — Мама бы мной гордилась.

— Непременно, — заверяю я.

В свете восходящего солнца от неё невозможно оторвать глаз. Её доспехи подчёркивают силуэт «песочных часов», притягивавший немало взглядов при дворе. Меч на её бедре прост, но рукоять украшена изящной резьбой. Мелкие кудри-пружинки собраны в пучок на затылке, а блестящие почти чёрные глаза полны неуёмной надежды. На смуглой коже нет ни следа пудры или сурьмы, но губы красные, точно кровавое обещание.

Нервы начинают сдавать, когда я улавливаю запахи с пристани.

— Ты накрасила губы?

— Разумеется, Рената, — говорит она. — Мы же планируем мятеж, а не мессу.

Мой смешок теряется в шуме копыт внезапно прискакавших лошадей. Чистильщики преграждают нам путь. Я узнаю Паскаля, который пытался свернуть карнавал в Асестенье. Он приказывает своим людям остановиться, а сам спешивается.

— Лорд-командующий! — восклицает Паскаль, стоит только Кастиану выйти вперёд. Затем взгляд солдата находит леди Нурию, её гвардейцев и нашу небольшую группу мятежников. Растерявшись, он прибегает к официозу: — Леди Нурия? Судью Алессандро не предупреждали о вашем визите. Как и о вашем, лорд-командующий.

— Смирно, капитан Паскаль, — отвечает Кас. — Как видишь, я в полном здравии. Леди Нурия спасла меня, и мы собираемся доставить этих мятежников в столицу.

Паскаль подходит ближе, держа ладонь на рукояти.

— Нам были даны указания привести вас к королю лично.

— Вот, значит, как? — ухмыляется Кастиан, вновь надев маску надменного принца, каким я его знала когда-то. Его силуэт светится в лучах прибрежного солнца. — Отец наверняка сильно переживает.

Солдат пристально смотрит на Кастиана, словно пытается понять, где правда, а где ложь. Он не спешит доверять своим глазам, потому что их предупреждали о способностях мориа. Но вот он, их похищенный принц — жив, здоров и совсем не похож на страдающего заложника, каким его описывали.

— Пропусти нас, — командует Кастиан, грозно понизив голос в своей привычной манере. — И я позабочусь о том, чтобы отец наградил вас за содействие в моём возвращении.

Но я помню, как вёл себя Паскаль. Я видела много таких солдат, пока сражалась с ними, будучи Шепчущей. Он разворачивается и возвращается к своим подчинённым, и те поднимают свист, звон колоколов, предупреждая всю цитадель. Кастиан выругивается и обнажает меч, тогда как Паскаль и Чистильщики перестраиваются для атаки. Пока тресоросские солдаты формируют живую баррикаду, Нурия собирает нас вместе.

— Отсюда до гавани четыре улицы, — говорит она, указывая на юг, где леонесские солдаты уже организуют блокаду.

— Мы можем разделиться и обойти их, — предлагает Дез.

Нурия отвечает ему улыбкой, но качает головой.

— Здесь все дороги ведут через бедные районы. Они не выдержат ущерба.

— Так пожертвуй из казны, принцесса, — парирует он.

Нурия выглядит обескураженной. Похоже, с ней впервые так разговаривают. На помощь приходит Эстебан.

— Она права, — говорит он. — К тому же дальше улочки становятся всё уже и уже. Нас просто загонят в тупик. Лучше бежать к Кайе-Оропуро — дороге, соединяющей разные гавани.

— А ты хорошо знаешь историю, — просияв, отмечает Нурия.

— Мы скоро станем историей, если продолжим бездействовать, — напоминаю я.

Со всех сторон вокруг раскрываются ставни, люди наблюдают за нами из своих пятиэтажных домов.

— Заведём их на Кайе-Оропуро, — решает Кастиан. — Разберёмся с ними там и вернёмся. Лео и Лейре возьмут двух гвардейцев и подготовят суда к отплытию.

Дез задумчиво трёт бороду, как вдруг указывает на Марго.

— Вы с Кастианом должны создать иллюзию.

Принц и Шепчущая хмуро переглядываются, но кивают. Дез распределяет задачи; каждый должен действовать согласно плану.

Леди Нурия оглядывается и произносит:

— Нам надо…

— Остановите их! — прерывает её скрежещущий голос судьи Алессандро. Он проносится меж рядов Чистильщиков, а мы выходим за Нурией на передовую. Едва он узнаёт среди нас свою супругу, ужас изгибает его узкие розовые губы в жуткий оскал. — Живо иди сюда. Не позорь меня при людях.

— Доброе утро, дорогой муженёк, — сладко отвечает леди Нурия. — Я подумала, что надо бы выйти и лично тебе сообщить. Я хочу развода!

Секунду стоит гробовая тишина, которую прерывает взрыв смеха как со стороны гвардейцев Тресороса, так и со стороны Чистильщиков. Алессандро, едва ли не брызжа слюной, орёт во всё горло:

— Леди Нурия присоединилась к мятежникам! Арестуйте её! Арестуйте их всех!

И на этом тихое спокойное утро закончилось.

— Саида, со мной! — выкрикивает Дез. Их магия рябью в воздухе устремляется к нападающим. Несколько солдат замедляются, пытаясь бороться с теми чувствами, что вынуждают их остановиться. Другие же, в том числе Паскаль, бегут дальше. Некоторые люди так привыкли к войне, что буквально живут ею, и ни Саида, ни Дез не могут найти в них ни капли сомнений и миролюбия, которые можно было бы усилить. Но всё же мы справляемся с первой из четырёх шеренг, и солдаты Нурии уже бросаются к следующим.

Алессандро забирается на крышу кареты и выкрикивает указания:

— Взять мою жену и робари живыми!

Что бы он хотел с нами сделать? Каким образом мечтает поиздеваться? Гордился бы им Мендес? Я направляю всю свою злость в кулаки. Краем глаза замечаю, как Кас и Марго сражаются бок о бок. Не могу не вспомнить слова Арги о том, что любовь к нему лишь отвлекает меня. Расправляю плечи, хватаю оружие поудобнее и уверенно бросаюсь на тех, кто с готовностью бы прирезал меня.

Четыре Чистильщика окружают нас с Эстебаном, мы становимся спина к спине.

— Помнишь, как тебя укусили гадюки в каньонах Седоны? — спрашивает слегка запыхавшийся Эстебан.

— У меня до сих пор есть шрам, — говорю я, касаясь отметины на левой руке.

— Отлично.

Он ловит солдата за запястье, останавливая удар. Я вижу, как расширяются зрачки. Так всегда бывает, когда он заглядывает в чей-то разум. Сейчас он может предугадать каждое движение этого солдата. За считанные секунды противник теряет и оружие, и сознание. Сочтя Эстебана большей угрозой, трое остальных набрасываются на него, давая мне возможность напасть на них со спины.

Одна из солдат ловит меня, укладывает на лопатки и придавливает собственным весом, прижимая лезвие к горлу. Эстебан подбегает к ней сзади и рассекает внутреннюю часть колен. Она падает, громко крича.

— Спасибо, — тяжело дыша, говорю я.

— Ты была права, Рен. Насчёт всего.

— Сражайся, потом извинишься. — Я сжимаю его руку. — Уже две линии!

Мы пользуемся преимуществом, но третья шеренга представляет собой кавалерию из двух дюжин всадников. Гвардейцы Нурии смыкают ряды вокруг неё. Мы могли бы отступить и обойти реку, но сзади нам преградили путь.