Клаудия Грэй - Звездная ночь
Пока мы, держась за руки, шли к дивану, ноги мои дрожали. Балтазар порылся в одном из шкафов и вытащил парочку темных полотенец. Компьютер перешел в режим ожидания, монитор погас, и в кабинете сделалось темно, но я не стала зажигать свет. Будет проще, думала я, если все произойдет в полумраке.
— Тебе, наверное, лучше... Я не хочу испортить твою блузку, — произнес Балтазар сдавленным голосом.
Он уже расстегивал манжеты на своей рубашке.
— Ну да. — К счастью, под кружевной блузкой на мне был топик.
Я отвернулась от Балтазара, расстегнула блузку и положила ее на стул. Хотя топик и юбка выглядели куда более скромно, чем то, что я надевала на пляж, мне казалось, что я полностью раздета.
Повернувшись, я увидела, что Балтазар уже снял рубашку. Я никогда раньше не видела его обнаженного тела. От одного взгляда на широкую грудь, скульптурно вылепленные плечи, мускулистую талию мне захотелось к нему прикоснуться. Мне показалось, что он чуть не в два раза шире меня и закроет меня целиком.
Я к нему не прикоснулась; я вообще ничего не сделала. Балтазар расстелил полотенца на диване.
— Ну вот. Ложись.
Послушавшись, я пристроила шею так, чтобы кровь могла полностью впитаться в полотенца, но мне все время казалось, что я двигаюсь, как в замедленной съемке. Балтазар лег рядом со мной. Сердце мое колотилось так, что мне казалось — оно сейчас просто разорвется.
Балтазар провел рукой по моим волосам, ласково улыбнулся и спросил уже более спокойно:
— Волнуешься?
— Вроде того, — призналась я.
— Не надо. Обещаю, я буду хорошо о тебе заботиться.
— Чем дольше мы ждем, тем сильнее я нервничаю.
— Ш-ш. — Балтазар поцеловал меня в лоб и начал поцелуями прокладывать дорожку к изгибу шеи.
Первое же прикосновение его губ к моей коже заставило меня напрячься. Он погладил меня по руке и замер. Я поняла — он ждет, чтобы я расслабилась и привыкла к его близости.
Никогда я к этому не привыкну! Казалось, что потолок опустился ниже, словно все вокруг меня сжимается. Я понимала, что это не превратит меня в вампира — только человеческая кровь, которую пьешь до тех пор, пока человек не умрет, способна это сделать, но все равно чувствовала, что пересекаю черту.
Я заставила себя расслабиться. Балтазар резко вдохнул и укусил.
Ой, ой, как больно! Я вцепилась в его плечи, пытаясь оттолкнуть, но тут сделалось уже не так больно, и я почувствовала, как что-то сильно-сильно тянет. Это моя кровь переливается в него. И хотя тело мое не шевелилось, мне казалось, что я раскачиваюсь взад и вперед, взад и вперед, голова кружится, меня убаюкивает, и хочется еще.
Мир подо мной словно провалился. Это напоминало обморок, только не пугающий, а чудесный. Единственное, за что я могла цепляться, единственное, что у меня оставалось, — это тело Балтазара рядом со мной.
Его язык двигался по моей шее, Балтазар сосал кровь, и это было щекотно — и тут он отодвинулся.
— Пей, — прошептал он. — Бьянка, выпей моей крови.
Я притянула его к себе, прижалась лицом к плечу и почувствовала знакомую боль в челюсти — это росли клыки. От Балтазара вкусно пахло, кожа его была гладкой, и за какую-то долю секунды я перескочила от неуверенности, хочу ли я его укусить, до понимания, что должна. И вонзила в него зубы.
Кровь, обжигая, хлынула мне в рот, и меня мгновенно заполнило все то, что Балтазар чувствовал и видел. Вкус тоски, одиночества и бесконечное желание утешения. Все то внутри меня, что понимало одиночество, потянулось к нему, связывая нас. В сознании возник мой образ — нет, не мой, но кого-то так похожего на меня, что даже я могла перепутать. У нее были темные волосы, она носила длинные платья с широкими юбками и бежала по осеннему лесу, хохоча и кружась среди опадающих листьев.
Он любил ее и хотел быть с ней. Я хотела быть ею. Я хотела быть кем угодно, только не собой.
И еще я попробовала на вкус его желание — неукротимое, сильное физическое желание. В сознании вспыхивали окутанные тайной картинки, ощущения, понимание секса, которое было у него и которого не было у меня — точнее, не было до этой минуты. Мое тело откликалось на все это, и тут я почувствовала, что его клыки все глубже впиваются мне в шею в ответ на мое возбуждение. От этого я захотела его еще сильнее, а он сильнее захотел меня, и наше желание усиливалось снова и снова, и вот я уже не могу больше ждать ни секунды дольше...
Балтазар поднял голову, и мой укус тоже прервался. Он поцеловал меня — не один, а полдюжины раз, каждый его поцелуй был неистов и сладок от крови. Я целовала его в ответ, хватая ртом воздух, когда губы наши разъединялись.
— Бьянка, скажи «да», — выдыхал он между поцелуями, — скажи «да», пожалуйста, скажи «да».
Я хотела сказать «да». И уже собиралась.
Но, подняв на него взгляд, я прерывисто выдохнула... и поняла, что вижу свое дыхание. Холодный воздух обжег нас одновременно, и глаза Балтазара расширились, потому что до него дошло то, что уже дошло до меня.
Иней полз по окнам и потолку, а голубовато-зеленое свечение залило комнату так ярко, что я ничего не могла разглядеть, только слышала, как трещит лед. Но все это не могло сравниться с тем, что я чувствовала.
Оно меня ненавидит, сказала тогда Ракель. Оно меня ненавидит и хочет сделать мне больно. Я не понимала, что она имеет в виду, до этой самой минуты.
Призрак разгневался и пришел за мной.
Глава 19
— Бьянка, скорее!
Балтазар, крепко вцепившись в мое предплечье, сдернул меня с дивана. Спотыкаясь, я потащилась за ним, то и дело оглядываясь. В комнате происходили поразительные вещи — уже вся она была покрыта плотным белым инеем и льдом, в ней стало ужасно холодно, даже холоднее, чем на Осеннем балу. Ноги разъезжались, каждый шаг давался с трудом. Балтазар поскользнулся и с размаху впечатался в стену, испачкав ее кровью из ранки на месте моего укуса. Он поморщился, но останавливаться было нельзя — с каждой секундой ситуация становилась все более странной. И более опасной.
Мы добрались до двери, и Балтазар потянул ее на себя, пытаясь открыть, но она даже не шелохнулась. Замок примерз насмерть. Балтазар дернул сильнее, выругался и ударил в дверь плечом. Дерево затрещало. Вдвоем мы бились в дверь, пытаясь ее сломать, щепки вонзались мне в руки и ноги, а в комнате стало еще холоднее. Воздух вокруг нас замерзал, превращаясь в ледяные кристаллы, и мы с трудом могли дышать.
И я все еще ощущала его — тот глубокий, неумолимый гнев, он, как в водовороте, вращался вокруг нас и был таким же реальным, как мороз.
Наконец Балтазар проломил дверь. На его обнаженной груди блестели льдинки.
