Железное Сердце (ЛП) - Варела Нина

– Покажи мне своё лицо, девочка, – раздался над ней голос королевы.

Эйла подняла голову.

Лицо королевы Джунн – такое же красивое и холодное, каким Эйла его помнила, с острым носом, высокими скулами и красными губами, – не изменилось; в её глазах не было искры узнавания. Но она сказала:

– Ещё раз здравствуй, служанка.

– Я не шпионка, – в отчаянии сказала Эйла. – Я не знаю, что вам рассказывали, но клянусь, я не шпионка, я не действую по чьему-либо приказу и не желаю вам зла. Я просто хочу увидеть Сторми.

Что известно королеве Джунн? Они со Сторми казались странно близки для королевы и советника, но, возможно, он не упоминал о том, что Эйла – его давно потерянная сестра-близнец. Итак... вероятно, королеве Джунн известно о нападении на дворец, но больше ничего, и поэтому она считает Эйлу просто предательницей, кровожадной служанкой, которая пыталась убить леди Крайер. Эйла ломала голову, как доказать, что ей можно доверять, и тут – обрывок воспоминания. Дворцовые кухни. Малвин, коллега по службе, стоит перед ней. У меня приказ советника королевы Джунн. Он велел мне кое-что передать тебе. Позже, в гостинице в Элдерелле. Широко раскрытые, потрясённые глаза Крайер. Ты ничего не видела, понятно?

Они с Эйлой хранили один и тот же секрет.

– Зелёное перо, – сказала Эйла. – Сторми передал мне зелёное перо. Я знаю, это что-то для вас значит.

Королева молчала. Ей не нужна была маска, чтобы казаться непроницаемой.

– Вынуждена тебя разочаровать, – сказала она наконец. – Моего советника здесь, в Талене, нет. Он уехал два дня назад на северную границу и должен вернуться только через две недели.

Эйла сникла. Две недели.

Не отрывая взгляда от лица Эйлы, королева позвала:

– Служанка Рупа.

Одна из двух служанок, высокая, плотная девушка, выступила вперёд:

– Да, ваше величество?

– Отведи эту девушку в гостевое крыло, – сказала королева. – Предоставь ей комнату, любую еду и одежду, какие она пожелает. Если ей захочется, чтобы кто-то согревал ей постель, обеспечьте и это, – она улыбнулась, тонкая и кроваво-красная, увидев потрясение на лице Эйлы. – Наша страна очень гостеприимна, служанка Эйла. Добро пожаловать в Варн.

2

Крайер стояла посреди своих покоев, а дюжина слуг и служанок сновала вокруг неё. Она пыталась не чувствовать себя обломком кораблекрушения посреди шторма на море.

Две служанки заплетали ей волосы в венец из косичек, ещё одна накладывала тени и красила губы тёмным автомным кроваво-фиолетовым цветом, и бесчисленное множество других сновали по комнате с обшитыми бархатом коробочками с украшениями, лентами для волос, густой пастой из сердечника и золотой краской для тела, которой во время церемонии ей на кожу будут нанесены символы мастеров.

Через 4 часа Крайер выйдет замуж.

Сейчас же она неподвижно смотрела на своё отражение в большом зеркале в полный рост, а слуги-люди превращали её в невесту. Служанка Малвин стояла у неё за спиной и проворно зашнуровывала ей лиф свадебного платья, туго затягивая его на груди – так туго, что если бы Крайер нужно было дышать столь же часто, как и людям, она бы задохнулась. Ощущая режущую боль, она вспоминала, как тоже когда-то стояла вот так, пока кто-то другой зашнуровывал на ней платье. Тогда она тоже чувствовала, как чьи-то пальцы касаются её обнажённых лопаток, затылка, но эти прикосновения согревали даже сквозь лён и шёлк.

Платье, которое она тогда надела, было бледно-серебристого цвета, в форме колокола. Сегодня же платье было из тёмно-красного бархата, скроенного по фигуре Крайер, низ юбки ниспадал на каменные плиты у её ног. Рукавов не было, и на ней не будет ни халата, ни шёлка – ничего, что могло бы помешать нанести церемониальные знаки ей на руки, лоб и грудь над вырезом платья. На голове у неё сидела изящная золотая диадема.

Она встретилась в зеркале со взглядом своих тёмных глаз и подумала, что, возможно, её лицо выглядит иначе, чем обычно, не только из-за макияжа. Выражение лица Крайер обычно было нейтральным, сдержанным, потому что приходилось целенаправленно подавлять свои эмоции и реакции. Сегодня она казалась не просто озадаченной, а опустошённой, мёртвой.

Где-то во дворце скир Кинок, должно быть, тоже готовится к церемонии. Кинок – её жених. Через 4 часа он станет её мужем. Навсегда. Крайер не могла выкинуть эту мысль из головы: понятие "навсегда". Автомы живут долго. 20, 50, 80 лет спустя она всё так же будет замужем за Киноком. Сменятся времена года, отец умрёт, и Кинок заменит его на посту правителя. Большую часть жизни Крайер верила, что как единственная дочь Эзода, его единственная законная наследница, именно она унаследует трон. Она думала, что знает, по какому пути пойдёт её жизнь: как только отец решит, что она готова, она присоединится к Красному Совету. Она будет десятилетиями работать Красной Советницей и делать всё возможное, чтобы принять законы, укрепляющие пошатнувшиеся отношения между автомами и людьми в Рабу. Последние 10 лет она писала один политический очерк за другим, утверждая свои убеждения, ценности и легитимность в качестве потенциального члена Совета. Но в тот день, когда отец наконец пригласил её на заседание Красного Совета, ей пришлось молча стоять в углу и наблюдать, как отец предлагает кандидатуру Кинока на освободившееся место Советницы Рейки. В тот день Крайер поняла, что отец и не планировал предоставлять ей место в Совете, не говоря уже о том, чтобы сделать самостоятельной правительницей. Ей суждено стать не частью будущего своей страны, а женой, безделушкой, подаренной в качестве жеста доброй воли в тот момент, когда отцу захотелось объединить усилия с тем, чья власть угрожала его собственной. С Киноком – скиром, Хранителем Железного Сердца, лидером быстро растущего Движения За Независимость. С Киноком – тем, кто обманом заставил Крайер думать, что она Ущербна, неисправна, сотворена неправильно; тем, кто использовал эту “Ущербность", чтобы шантажом заставить её подчиниться своей воле. Он искал Турмалин, новый источник силы для их Вида. Ему стало известно, что бабушка и дедушка Эйлы каким-то образом связаны с созданием Турмалина, и поэтому он решил найти Эйлу.

Казалось, что корсаж Крайер действительно душит её. Казалось, что рёбра трещат, вдавливаются внутрь и пронзают лёгкие. И сердце.

Хуже всего было очевидное удовольствие отца. Он никогда не гордился ею, хотя она училась день и ночь, заучивала наизусть библиотечные книги, хранила молчание, подчинялась ему, поддерживала его Традиционализм, следовала всем правилам. И за всё это наградой было только безразличие или случайная похвала, словно тонкий золотой покров поверх кучи критики: Хорошо написано, дочь. Жаль только, что содержание не столь же хорошо, как техника исполнения. За последнюю неделю он стал относиться к ней как к надрессированной собаке, вознаграждая за хорошее поведение маленькими подарками, знаками своей привязанности: книга с картами различных морей, написанная моряками и путешественниками, павлинье перо и серебряная чернильница. Самое ценное из всех – золотой ключик. Он открывал дверь в комнату трофеев Эзода, одну из немногих комнат во дворце, куда никому, даже Крайер, не разрешалось входить. Несколько месяцев назад она бы обрадовалась такой чести. Но сегодня ей было совсем неинтересно смотреть на военные трофеи отца. Комната с человеческими артефактами, которые он собирал годами, – то были не трофеи. Их украли. Она оставила золотой ключ в ящике своего письменного стола и с тех пор к нему не прикасалась. И не планировала.

– Малвин, – пробормотала Крайер и почувствовала, как пальцы служанки замерли на спине.

Другие слуги ничего не заметили; они закончили с причёской и макияжем Крайер, и комната опустела. Крайер знала, что гости начали прибывать на свадьбу парой часов раньше. Даже несмотря на короткий срок – дату свадьбы перенесли вперёд почти на месяц, а новую дату объявили всего неделю назад, самых быстрых гонцов отца отправили во все уголки страны, чтобы сообщить эту новость, – на церемонию прибыло почти 200 гостей. Всем им требовалось жильё, камень-сердечник и еда для слуг. Во дворце уже несколько дней царила суматоха. Не помогло и то, что прошло всего две недели, с тех пор как…