Город Пламени (ЛП) - Васкез Рина

Моя рука дрожит, и в памяти всплывает жестокое воспоминание об отце. Я была пугливым ребенком, застывшим на месте, но после того дня я дала себе слово, что больше не буду бояться. Я не уйду побежденной от дракона. Я сужаю глаза, крепко сжимая кубок, и расправляю плечи, насторожившись… больше не дрожа.

"Эй!" кричит мужчина. Его грубый голос заставляет меня повернуть голову в сторону и нахмуриться, когда я вижу, что это тот самый венатор, который смотрел на меня вчера: "Убирайся отсюда!" Он взмахивает рукой, его медные волосы дико неухожены, а в руках он держит длинный острый меч.

На моем лице нет и намека на покорность, когда я поднимаю свой кинжал в небо и направляю его на дракона.

Уголком глаза я вижу, как приближается венатор. Тем не менее, я резко вдыхаю, сосредоточившись на сверкающей черной чешуе на шее дракона, и бросаю клинок. Оно вращается в воздухе, прежде чем вонзиться в бок. Дракон не кричит от боли и не реагирует. Я и не хочу этого. Я просто хочу привлечь его внимание. Кожа дракона слишком толста для простых охотничьих ножей, таких как мой.

С медленным поворотом его тонкая морда обнажает ряды острых зубов, и гул, раздающийся глубоко внутри дракона, эхом разносится по деревне. Однако его громовые шаги не отпугивают меня, когда мой взгляд встречается с яркими огненными глазами. Темная щель посередине вбирает меня в себя, словно ждет, анализируя, какая жертва будет следующей.

Не теряя ни секунды, я поднимаю руку с золотым кубком, крепко зажатым в ней. Из ноздрей дракона вырываются струйки воздуха, отбрасывая назад золотистые волны моих волос. Его взгляд падает на кубок, но не задерживается на нем, а снова фокусируется на мне, и происходит странная вещь.

Как и все те годы назад, когда дракон, убивший моего отца, смотрел прямо на меня, словно я была единственной завораживающей вещью, этот дракон мурлычет, склонив голову на мою милость.

Глава 4

Я роняю кубок, и он с грохотом падает на булыжную мостовую. Звук не влияет на дракона, который подползает ближе. Я наклоняю голову, разглядывая замысловатую чешую и два черных рога, которые все еще мерцают, даже когда широкие плечи закрывают любой источник света от солнца. Неестественное желание проникает в меня, когда я медленно поднимаю руку к опущенной морде.

Мои пальцы деликатно приостанавливаются, настороженные тем, что я делаю, хотя я не нахожу это чуждым. Он хочет, чтобы его коснулись, успокоили, но как раз в тот момент, когда я собираюсь дотянуться, раздается хлесткий звук цепей, обвивающих рыло дракона — оружие бола.

Дракон бьется и рычит, но на ноги, лапы и крылья надвигаются еще тяжелые цепи, сбивая его на землю. Я отпрыгиваю назад, когда вверх взлетает еще больше пыли, и безмолвно наблюдаю, как венаторы крепко держат его на месте, отдавая друг другу приказы подгонять повозку с клеткой.

Они не убивают его?

Почему они не…

Женщина-венатор внезапно хватается за мою руку, трясет меня, словно пытаясь заставить меня сосредоточиться на ней: "Ты с ума сошла? Тебя могли убить…"

"Сана." Тот же грубый голос.

Венатор, которая, как я предполагаю, и есть Сана, отпускает мою руку и смотрит вверх. Ее резкие черты смягчаются в восхищении, прежде чем я поворачиваюсь лицом к лицу с темной пластинчатой броней на мускулистой груди. Сильный аромат кедра и сладких специй доносится до меня, когда я поднимаю глаза вверх. Несомненно, это вчерашний венатор, который несколько минут назад накричал на меня.

Он смотрит на меня с такой силой и властностью, что его губы — не что иное, как прямая линия. Я не отстраняюсь от него, глядя в его лесные глаза, на то, как веснушки темнеют на его коже цвета слоновой кости. Для венатора я представляла себе шрамы на его лице, возможно, даже кривой нос, но этот человек, кажется, бросил вызов всем шансам — его лицо украшает идеально узкий нос.

Он жестом головы указывает на Сану, и ее шаги звучат, когда она уходит. Когда он убирает меч в ножны, за спину, на другой клинок, я смотрю на обе рукояти, обтянутые тонкой кожей, а на верхушке витиевато сияет красный бриллиант. Совсем другое дело, чем мои поношенные кинжалы: "Как тебя зовут?" В его голосе звучит интерес.

Но я игнорирую вопрос, спрашивая: "Что вы собираетесь с ним делать?". Мое сердце колотится с бешеной скоростью, пока венаторы затаскивают дракона в большую тюремную повозку, а вдалеке все еще раздаются детские крики. Я не могу понять, как я не только стала свидетелем появления другого дракона девять лет спустя, но и не чувствую гнева от желания покончить с его жизнью, когда я должна была это сделать?

"Ну, мы не всегда убиваем их", — говорит он с интригой в глазах, изучая меня: "Некоторых драконов мы ловим; мы используем их для испытаний венаторов или для боев на арене".

Я ничего не отвечаю на это. Мой отец никогда не рассказывал мне о своей жизни венатора, он также не хотел, чтобы мы переезжали в город, даже если бы у него были на это деньги. Но когда бы он ни навещал нас — иногда через несколько месяцев — нам всегда сообщали о том, какие испытания проходят венаторы, прежде чем принять присягу воина. Если они их проходили, то есть.

"Сейчас." Венатор качает головой, глаза буравят меня, а пряди медных волос падают ему на лицо: "Твое имя?"

Я поднимаю подбородок, не показывая ничего, кроме суровости: "Если я назову свое имя, меня бросят в подземелья за помощь вам, венаторам?"

Он усмехается глубоко и хрипло, хотя я не нахожу ничего забавного: "Не бросят… но теоретически я должен спросить, как тебе это удалось?"

"Я-" Я оглядываюсь назад, туда, где я стояла в нескольких футах от дракона, которого больше не было видно: "Я не знаю", — говорю я, нахмурившись, когда мои глаза снова переходят на Венатора. Он смотрит на меня в задумчивости, словно дальнейшие расспросы ни к чему не приведут, особенно когда у меня самого нет ответов.

"Лоркан", — говорит он через минуту или две, протягивая мне руку: "Хален".

Поднимая брови, я замечаю, что, несмотря на то, что на его лице нет шрамов, его рука изуродована ими. Он не прячет их так, как я свои, он, кажется, даже не обращает на них внимания.

Нерешительно я беру его руку в перчатке и пожимаю — немного слишком агрессивно с его стороны. Расширенные глаза отводятся, но я не говорю ничего, кроме: "Наралиа Амброуз".

"Амброз?" Он морщит лоб в знак узнавания и отпускает меня: " Твой отец… случайно не Натаниэль Амброуз, венатор?"

Это вызывает у меня интерес, и я киваю: "Вы знали его?"

Лоркану на вид не меньше двадцати лет, но красная полоса на его руке напоминает мне о его высоком статусе венатора.

"Я тренировался в юном возрасте, так что мне повезло, что я его встретил. Он был известной легендой. Теперь я понимаю, откуда у тебя эти венаторские инстинкты".

Я недоверчиво усмехаюсь. Мой отец, возможно, был феноменален в своем деле, но он ни разу не научил меня делать что-либо. Тем не менее, эти инстинкты всегда приходили ко мне естественным образом.

Он не обращает внимания на мое недоверие, его глаза сосредоточены на мне, как будто все остальное не имеет значения: " Ты когда-нибудь думала о том, чтобы стать им?"

Эти слова повергают меня в шок, и я свожу брови вместе. Как только тебе исполнилось шестнадцать, письма о наборе приходили через зимний сезон, и каждый раз, когда они приходили, Идрис выбрасывал их.

Я уже собираюсь ответить, когда сзади раздается голос, в котором я узнаю голос своего брата: "Нара!"

Я оборачиваюсь: Идрис, Иллиас и Икер спешат ко мне. Все три их туники покрыты сажей, а руки Идриса вцепились в мои руки, его глаза изучают все мое лицо.