Желанная герцогиня (СИ) - Любимка Настя
Он не помнил себя, не помнил ничего, лишь отдаленно, какая-то часть его сущности, все еще пыталась докричаться до утомленного сознания. Зачем-то запомнить местность, где Виктран долго пролежал конем, не имея сил подняться. Мужчина не отдавал отчет происходящему и тому, как украденные им кони, взялись выхаживать необычного вожака, от которого веяло божественной магией.
И пусть все это выглядело странно, но едва теплящуюся в нем жизнь, поддержали именно кони. Ему таскали траву, грели своими боками, и терпеливо сторожили… Пока в один момент, Виктран не пожелал напиться… А там и продолжить путь.
Иногда, в мареве проступали чьи-то лица, но ни кто они, ни что значат для Виктрана, мужчина уже не понимал.
Просто образы людей. Разные. Строгое мужское, доброе женское, нежное юной прелестницы. Кто они? И кто он?
Для Виктрана время изменило свой ход. Он больше не отличал реальность и явь, иногда проступающая связь с телом подкидывала ему странные видения: зимний лес, коней, жеребенка, которому мать трепала гриву… Он ощущал привкус прошлогодней, мерзлой травы во рту, талой воды и прелых листьев…
Иногда он мерз, но даже это состояние не могло полностью вызволить его из мглы, которая неизменно была на первом месте.
Мужчина смутно понимал, что его время на исходе. Но больше не желал бороться, ни стремлений, ни ожиданий, ни цели… Ничего. Даже когда его «я» бесцеремонно выдернули криками, диким ржанием и погоней…
Его тело ломало, выворачивало, заставляя не только меняться, но и утратить последнюю разумную часть себя. Он был зверем, каким — Священная Пара знает…
Он брел, бежал, летел…
Словно вторя ему — сменялись сезоны… Холод сменился первой капелью, благоуханием цветов и трелью птиц…
Мужчина жаждал покоя… И покорно ждал, когда его жизнь оборвется… Его почти не стало, мужчина чувствовал влагу, которая делала тело тяжелым и тянула вниз. Ощущал запах озера, слышал крики…
В какой момент он ощутил магию, морф не понял. Но именно эта магия, чужая, живительная, заставила его почти уснувшее «я» встрепенуться. Прогнать муть перед глазами, и услышать голос, точно не его, который грозно требовал: не смей сдаваться!
Лишь спустя мгновение морф понял, что это голос кого-то родного, настолько близкого и дорогого, что ослушаться никак нельзя. И неважно, что это какое-то воспоминание, а не прямой приказ мужчины, находящегося рядом. Пусть его нет поблизости, но не выполнить его волю морф не мог. Да вот беда — было поздно.
Когда он осознал себя вороной, и отчаянно забил крыльями по воде, было слишком поздно. Перья намокли, клюв заполнился водой, дышать оказалось нечем…
На краткий миг, который, впрочем, мужчине показался вечностью, все его чувства и мысли, словно отрезало, стерло чужой, неведомой рукой. Он больше не ощущал тела, да и себя тоже. Мгла накрыла стремительно и в этот раз, морф был уверен, что в последний раз. Он не боялся, но легкое сожаление о чем-то чего вспомнить не мог, пронеслось в его сознании.
Луч яркого зелёного света оказался для морфа неожиданностью. И собственная реакция его тоже удивила. Он всем своим существом устремился к свету, постарался вцепиться в луч, ухватиться… Все эмоции, которые, казалось, угасли, вспыхнули с новой силой и затопили его сознание. Он хотел жить. Неважно как, неважно кем: птицей ли, волком или конем, но жить хотел. Ему еще рано умирать. Он должен что-то сделать. Кому-то помочь. Обязан!
Морф сам был ошеломлён от того, что смог не только открыть глаза и полностью ощутить свое тело, но и вспомнил о том, что на нем артефакт с чудовищными свойствами, но отцепиться от света, которым оказалась незнакомка, не мог. Ему нужно было еще… Потому что с каждым мгновением, тело наполнялось силой, разум больше не болтался в тумане, и пусть он все еще не понял, кем является, это было неважно. Он жив! И будет жить!
В этот момент незнакомка оборвала зеленую нить и ворон не сдержавшись, клюнул жадную женщину.
— Ах ты ж дрянь! — прошипела она, а морф, оттолкнувшись от руки, взлетел.
Выше, выше… пока не скрылся от любопытных глаз. Ему нужно передохнуть. Нужно понять, что делать с украшением на шее, а главное, понять, кто он такой…
Но тело требовало подпитки. И ворон вместо того, чтобы угнездиться на ветке, перевести дух, подумать о питании, вновь взлетел. На этот раз, чтобы вернуться обратно — на озеро, к той женщине, которая могла бы его исцелить. А в том, что могла — он не сомневался.
Его тянуло к ней так сильно, до мушек перед глазами… И несмотря на то, что ему не требовалось прилагать усилий, чтобы взять верх над телом, он смутно помнил о том, что это необходимо, потому что родился не таким и это часть его силы, противиться желанию вновь увидеть девушку, не смог.
Ворон надеялся, что ему еще удастся коснуться ее… И тут его сознание прострелило застарелой болью, перед глазами возникли образы… Худого мальчугана, замертво падающего перед ним… Страх удушливой волной поднялся внутри, ворона затрясло на ветке, но разумная часть быстро опомнилась.
Он же коснулся женщины, хуже того — укусил! Но она жива! Больше того! Весела, играет с детворой, коей чересчур много для того, чтобы быть им матерью… Гувернантка? Да и сама девушка молода для этого, тем более у детей слишком большой разброс по возрасту…
Ворон разглядывал купающуюся незнакомку с жадностью путника, у которого вехим [6] во рту ни капли не было. Ему нравилось то, что он видел. Больше того, он начал мысленно сравнивать эту девушку с другой, чей образ всплыл в голове сам собой: красивой, хрупкой юной леди, в удивительно прекрасном наряде, с сияющими глазами, улыбкой полной затаенной надежды и радости… Но…
Незнакомка привлекала его гораздо сильнее. Ее плавные движения, ее нежность и бережность по отношению к детям. То, как она сдувала непослушные локоны с лица, которые так и норовили закрыть ей обзор, как смеялась, беззаботно, иногда чуть пофыркивая, но при этом зорко следила за тем, чтобы никто не утоп и не испугался воды. Она журила, иногда хмурилась, и дети чутко улавливали перемены, перестав баловаться, но при этом девушка ловко возвращала общий веселый настрой, продолжая учить разномастную детвору плавать… Ни одного крика, ни оплеухи или шлепка, хотя парочка мальчишек точно напрашивались на трепку, когда начали пугать девчонок: ныряя и хватая тех из-под воды за щиколотки, одну даже чуть притопили… Но девушка была бдительна.
Ни жеманства, ни кокетства, притворства или желания покрасоваться перед сопровождающими мужчинами…
Она была настоящей. Какой-то не такой… Не как та, что мерещиться отдаленным эхом в голове. Та другая, красивая, но…. Холодная? А эта… Точно не его окружения, слишком непосредственна и открыта. Ниже по положению…
И почему-то эта мысль отозвалась горечью и болью.
Мужчина, а теперь он точно не сомневался, что являлся мужчиной, несомненно человеком, одаренным магией метаморфизма, а самое главное — неподходящим для этой незнакомки. Их союз стал бы мезальянсом. И отец бы точно этого не одобрил, а вот матушка…
Додумать эту мысль он не успел. Прекрасная дева вышла из воды, прошла за пышные кусты, на которых развесели ткань на манер ширмы, чтобы сменить одежду… И он, как безусый мальчишка, не смог отказать себе том, чтобы перелететь поближе и бессовестно подглядеть за незнакомкой!
Увы, свои планы осуществить не смог. Его вновь мотнуло на ветке, да так сильно, что морф кулем начал падать, тело воспротивилось, сделало взмахи крыльями, вот только его «я» вновь утянуло во мглу…
Сознание вернулось рывком, а с ним и контроль над телом, Виктран с удивлением отметил, что больше не является птицей. Волком стоял перед костром и не мог отвести взгляда от незнакомки.
— Хуже, Ваша светлость… — вздох смутно знакомого старика едва долетел до сознания морфа.
— Это осужденный, — припечатал рядом стоящий стражник, расслабляясь.
Запах страха морф ни с чем бы не перепутал. Его появление напугало всех. Но он отмахнулся от всего лишнего, продолжая наблюдать за девушкой… Ее светлость… Аристократка? Не сходится… Так, как она вела себя на озере, могут себе позволить леди только в своем доме, за закрытыми дверями, а не на виду у прислуги.
