Елена Пучкова - Приключения графини
Ящеры, летающие и ползающие, вырывались из впаянных в горы железных пут, которые обрывались легко, словно в нужных местах распались связи между молекулами металла. Летающие ящеры взмывали в небо над Цветными горами, разрезая крыльями воздух и тревожа криками раннее утро. Ползающие ящеры множества подвидов, шипя и рыча, убегали в леса.
Выпустив с десяток птерозавров и покалеченного норлука, воронка схлопнулась. Над противоположным склоном повторилась та же ситуация. Расширившаяся воронка клубящегося иссиня-черного тумана исторгла аронгов и змееподобных существ с щупальцами по всему телу. Аронги падали по склону, цепляясь когтями за базальт. Змееподобные существа присасывались щупальцами, тормозя падение.
Земля продолжала трястись. В воздухе летали уже тучи из листьев, камней, пыли и веток. Воронка схлопывалась, открывалась в другой точке над горами и выбрасывала новых хищников. Сталкиваясь, хищники разных видов грызлись между собой, проверяя друг друга на скорость, ядовитость и живучесть. Все они были голодными и свирепыми. Все были жителями других миров.
Когда закрылась последняя воронка, землетрясение начало утихать. Еще слышны были раскаты от обвалов гор, но и они постепенно сошли на нет. Участок Цветных гор, протяженностью в десяток верст, выбранный для варварства, превратился в серое месиво, заполненное сором, от неба до земли.
Орейтур сел в постели, долго тер виски и лоб, пытаясь снять боль и прогнать страшный сон. Он знал, что видел не просто сон, а видение. Образование и положение вынуждали его скрывать свой дар. У него хорошо получалось. Жена, дети, теща и тесть, сестра и брат, домашние слуги и возница — никто не знал. Только запереть дар было невозможно. Прольется кровь, погибнут сотни людей, — только, что он мог сделать? Один.
Урена, проснувшись от такого же жуткого реалистичного кошмара, лежала в своей постели и смотрела в узкое оконце. Она боялась засыпать. Боялась возвращения в кошмар. Рядом сопел молодой муж. За стеной лачуги, в сарае, шуршали мыши. Урена лежала, залитая белым светом, и смотрела на яркий, чуть откусанный, диск Каллы[10]. Калла успокаивала и обманывала, обещая тем, что раз взошла этой ночью, то будет всходить еще тысячи ночей. Она будто говорила: «Все неизменно, нерушимо, все будет, как прежде».
Многие, чувствующие сильнее, видящие лучше, знающие больше, получали тревожное видение. Кто накрывался одеялом с головой, кто плакал, кто пил успокоительные отвары. Были те, кто бросал дела и пытался доступными силами узнать подробности, принять меры по защите своей семьи, друзей и знакомых.
Нашлись и те, кто пытался предупредить всех, кого могли. Или кого считали возможным предупредить.
* * *Я плелась по пыльной желтой дороге, которой не было конца. Старый Эндимион был в зените, Акидон — ровно через четыре часа восемь минут займет такое же положение на небе. Этот факт сулил еще большую жару, которую нужно было пережидать в каменном доме, погребе или, на худой конец, в тенистом лесу.
По моим ощущениям воздух прогрелся до тридцати градусов. И продолжал нагреваться. Для начала страдня, последнего месяца лета, привычное явление. Как и быстрые ливни.
Очень скоро наступит межсезонье. Когда на улицу можно будет выходить только ночью, короткой и душной. Днем же температура будет достигать семидесяти градусов, что убийственно для всего живого. Водоемы начнут иссыхать, растения, кроме приспособившихся видов, увядать, земля трескаться. Длится межсезонье сорок три дня по календарю — два долгих тяжелых месяца.
К межсезонью стараются собрать урожай, все работы на поле поделать, и заготовить сено. Помещики, имеющие замок, на период жары собирают под каменной крышей своих крестьян. Все, кто имеет собственные каменные стены и крыши остаются дома и дают приют родственникам и соседям. Редко кто остается равнодушным к чужой потребности. Общая беда объединяет.
Ночью, когда жара спадала, начиналось развлечение. Отсидевшись днем дома, народ выходил гулять, купаться. Многие праздновали свадьбы, хотя храмовники не одобряли. К сожалению, в этом году привычный порядок канет в лету.
Великая Сила, ну и жара! Отвыкла я без лошади преодолевать версты сельских дорог. Ступни в суконных башмачках тонули в горячей глубокой пыли. Так и удар тепловой хватит. Хорошо в моей куртке есть капюшон, которым можно прикрыть голову. От жары он мало защищает, а вот от прямых лучей двух жадных звезд вполне.
Вдоль крупных трактов Вирганы были построены мегалиты, представлявшие собой сооружения из двух-трех каменных глыб, сверху накрытых каменной плитой. В мегалитах можно было спрятаться от жары, передохнуть и с новыми силами отправиться в путь. Если повезет встретить на своем пути мраморный мегалит, то помимо защиты от жары, можно воспользоваться магической защитой, при условии, что вы умеете её активировать. Маги в свое время постарались облегчить себе жизнь в долгих переходах. Впрочем, как и простому народу.
Только я брела по одной из проселочных дорог, вдали от тракта и соответственно мегалитов. Мегалиты были роскошью и диковинкой, оставшейся от магов, которых регент постарался истребить подчистую.
Об остановке можно было только мечтать.
От горизонта до горизонта ни единой живой души. Жара и пыль — вот мои спутники. Одна из причин, по которым я предпочитаю летом отсиживаться в своем лесу.
Смирный, мой верный конь, погиб в трясине на Желтых Болотах. Маню я успела продать и купить всякой снеди, которая пропала вместе с конем. Не везет мне с лошадьми. Может, и верно крестьяне говорят, что не любят они колдовства? А, следовательно, колдунов. Кажется, еще пара верст и я поверю во все суеверия, приписываемые магии.
Впереди залегли спокойные серые поля, перемежаемые серо-сине-черными лесами. «Серый» цвет луговой травы и листвы селяне обычно называли седым, но он не был ни светло-серым, ни белым. Это был цвет Моновской глазури, которой покрывали керамические изделия. Селадоновый. Светлый серо-зеленый цвет. Весной, когда появлялись первые ростки и первые листья на деревьях, это был очень нежный оттенок зеленого. Пастельный и мягкий для взора. Позднее, когда Акидон и Эндимион вытягивали влагу, и когда пыль оседала толстым слоем, нежная зелень тускнела и к концу лета исчезала совсем. Как сейчас.
На просторах Вирганы встречались растения и других цветов: бирюзового, переходящего в синий, и темно-зеленого, почти черного.
В Вирганской глубинке мало кто задумывался о таких мелочах, как цвет листвы. По большей части это было делом помещиков и прочей знати, у которых были средства и возможности выращивать чарующие сады.
