Между делами (ЛП) - Джинджелл Вэнди

Его взгляд упал на лямки моего рюкзака.

— Ясно. Что ты доставляешь?

— Информацию по делу, над которым он работает, — сказала я. Он наверняка захотел бы посмотреть, что у меня есть, и я не смогла бы отказать, но я должна была сказать «нет». Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы он увидел бумаги, которые я получила от Эбигейл. Это не только дало бы ему информацию — если у него её ещё не было, — но и выдало бы тот факт, что где-то существует своего рода партизанская группа. У группы Эбигейл и так была небольшая продолжительность жизни; я не могла привести к их уничтожению.

— Мне это очень интересно, — сказал фейри.

А теперь… А теперь он попросил меня показать ему, что у меня в рюкзаке. У меня возникло инстинктивное желание протянуть руку и схватиться за лямки рюкзака, защищаясь, но я не смогла ему потакать.

— Да ну? — вместо этого сказала я: — Не думала, что тебя так уж волнуют люди и их дела. Не ожидала, что ты захочешь разобраться в бумажной волоките.

Он сказал:

— Меня очень волнует то, что интересует моего сына в эти дни. Открой рюкзак, человечек.

— Не думаю, что Зеро это понравилось бы, — сказала я, слегка отводя левую ногу назад.

— Леди, леди! — позвал кто-то слева от меня.

Я снова застыла. Во блин.

Фейри резко повернул голову в сторону входа, между его бровями обозначилась безумно знакомая ямочка, и в этот самый момент тасманийский тигр проскочил мимо него с мечом в пасти и скрылся за углом, прежде чем он успел повернуть голову и мельком увидеть, что двигалось слева от него. Я бы побеспокоилась о том, чтобы выпустить Тасманского тигра на Хобарт, если бы у меня хватило ума переживать из-за этого.

А так, все, что я могла сделать, это сказать: «Что за блин?» дрожащим голосом, который не нужно было подделывать.

— Леди, леди! — снова раздался голос с улицы, и знакомая фигура ввалилась прямо в отделение доставки, поддерживая свою пьяную походку кончиком меча, который я в последний раз видела в пасти Тасманского тигра.

— Возвращайся на дорогу! — в отчаянии зашипела я на него, но было уже слишком поздно.

Отец Зеро рассмеялся, безрадостным холодным смехом, который рассыпал кусочки льда среди цветов, и сказал:

— О, это очень интересно!

Был ли старик благодарен за еду и питье, иногда за одеяло или футболку? Я не знала, но мне хотелось, чтобы он был благодарен в другом месте. В этой ситуации он мог только навлечь на себя и на меня неприятности. Нам нужно было вести себя тихо и не привлекать к себе внимания, когда дело касалось отца Зеро. Сегодня я поняла это как никогда.

— Убирайся отсюда! — закричала я на него, и отец Зеро снова рассмеялся.

— Стой. Где. Стоишь, — сказал он мне с силой, от которой у меня кости окостенели, и зашагал обратно к выходу и старому сумасшедшему дядьке.

Старик пару секунд подпрыгивал, хотя я могла бы поклясться, что в его глазах была паника, а не безумие, а затем метнул меч высоко над головой фейри, прямо в меня. Если бы я была способна смеяться, я бы рассмеялась над выражением оскорбленного недоверия на лице фейри, когда меч пролетел над его головой.

Я поймала его просто по привычке, и он пришёлся мне впору, как продолжение моей руки, не лёгкий, но как раз такого веса, чтобы дотянуться до отца Зеро, и моя рука не задрожала, когда он повернулся ко мне лицом. И я направила его на него, потому что, как только лезвие коснулось моей руки, мой разум прояснился, и я снова смогла нормально двигаться.

— Отойди, — сказала я ему, моя рука приобрела оттенок жёлтого сияния, которое охватило лезвие, как только я его поймала. — Тронь хоть волосок на его маленькой тощей головке, и у нас будут проблемы.

Окончательно подавив это чувство, старый псих выскочил из отделения доставки, безумно хихикая, и исчез. Блин. Я бы сама убила его, когда увидела в следующий раз, старого блохастого смутьяна!

На этот раз фейри рассмеялся по-настоящему, его глаза светились восхищением, и я внезапно поняла, почему человеческая мама Зеро могла найти его достаточно привлекательным, чтобы последовать за ним в За навстречу своей погибели.

— Здесь нет никаких проблем, — сказал он мне, не отрывая от меня взгляда. У меня было такое чувство, что он смотрит на меня изнутри. — Ты хороший питомец, не так ли? Как я погляжу, очень территориальный. Я не возражаю против этого, пока ты защищаешь нужных людей.

Я не смогла удержаться от смеха. Может быть, у меня была истерика, а может, я просто знала, что зашла уже слишком далеко, чтобы отступать сейчас.

— Ты просишь меня встать на сторону твоего сына, если он бросит вызов?

— Когда он бросит вызов. Да.

В этом не было никакого смысла. Вот она я, держу Меч Эрлинга, и он это знает: не может быть, чтобы он не знал, что я тоже эрлинг. Он также знал, что эрлинги были здесь для того, чтобы сражаться с другими эрлингами, пока не останется только один, который сможет принять корону. По всем правилам, он должен был пытаться убить меня, а не искать сотрудничества.

— Верно, — сказал я. — Ну, я его питомец и буду рядом с ним по контракту, так что тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Я уверен, ты простишь меня за то, что я продолжаю беспокоиться о таких вещах, — сказал он, и его голос проник в моё сознание. Пополз, как червяк. — Как только один из моих людей вернулся без своего командира и услышал историю о некоем питомце, владеющем Мечом Эрлинга, мне стало очень любопытно. Я уже приходил к тебе однажды, чтобы посмотреть, что ты будешь делать: сегодня, похоже, я добился большего успеха. Хотя мой сын никогда не нуждался в Чемпионах, я хотел бы убедиться, что его союзники хорошо проверены.

Неразборчивый червь уже искал истину, хотя он и не давал ему точных указаний; он рыл норы, и всё, ради чего он рыл норы, было связано со словом «чемпионы». Какая-то часть моего разума дрогнула, испугавшись, что её вырвут с корнем вместе с её секретами, и выдала такой же шквал мелких, неполных истин, какой я использовала ранее в разговоре с Атиласом, чтобы скормить червю.

Никогда не встречала чемпиона. Только на днях услышал это слово. Не знаю, что всё это значит.

Червяк пережёвывал это, пока я колебалась, разрываясь между противоположными инстинктами: использовать этот момент, чтобы узнать всё, что смогу, или продолжать подбрасывать кусочки правды, чтобы накормить червяка и сбежать от отца Зеро как можно скорее; разрываясь между жаждой знаний и инстинктом самосохранения. Но я не могла позволить себе роскошь выбрать знания — по крайней мере, не сегодня, — потому что всё, что я узнала бы было тем, что узнал бы и отец Зеро.

Не подозревая о моей борьбе и не обращая внимания на неё, червь зарылся в землю, пока воспоминание, отточенное страхом, не пробилось сквозь поверхность моего разума. Тогда я поняла, что независимо от того, чего я хочу, червь действительно что-то найдёт — и потому, что там было что найти, и потому, что Атилас был прав: враждебная сила гораздо более склонна вызывать воспоминания, чем дружественная. С ледяной внезапностью я обнаружила, что действительно знаю о Чемпионах, и червь вцепился в эту уверенность острыми-преострыми зубами.

Я знала, что не могу позволить отцу Зеро увидеть то, что кипело у меня в голове. «Убирайся из моей головы!» рявкнула я и выплюнула этого маленького червячка, прежде чем он успел проглотить то, что накопал. Было слишком поздно, теперь уже слишком поздно, чтобы исправить то, что произошло. Слишком поздно заставлять отца Зеро думать, что я не смогу защитить себя от него. Слишком поздно что-либо предпринимать, кроме как убедиться, что он не увидит ничего, что могло бы ему помочь: ту огромную волну воспоминаний, которая давила на мой разум и мешала дышать, думать или говорить.

— Очень хорошо, — тихо сказал он, его слова были отрывочными, и их было трудно разобрать между вспышками воспоминаний. — На твоём месте, маленький человек, я бы не слишком беспокоился о случайных воспоминаниях. Ты поймёшь, что я очень снисходителен, если захочешь оставить всё, что осталось позади, и служить только мне. Беги, найди своего хозяина и хорошенько за ним присмотри. Мы продолжим наш разговор в другой раз. И передай этому предателю слуге, что в следующий раз, когда я его увижу, он пожалеет, что не сделал другого выбора.