Сад проклятых (ЛП) - Пул Кейти Роуз

Марлоу отступила, ощущая, как на неё накатывает ужас. Это были те слова, которые она давно хотела услышать, но сейчас они казались неправильными, ядовитыми, льющимися из его уст с горечью.

— Ну? — зарычал он. — Разве ты не собираешься что-то сказать? Это правда, Марлоу. Это то, что ты хотела услышать.

— Я… — пролепетала Марлоу.

Проклятие не позволяло Адриусу остановиться, не сейчас.

— Или ты хочешь услышать, что на моё семнадцатилетие я всю ночь думал о тебе? Что я ушёл с собственной вечеринки, чтобы увидеть тебя, потому что только с тобой я чувствовал себя собой. А на следующий день я был жесток с тобой, потому что хотел сказать всё это, но не мог. Я знал, что произойдёт. Я знал, что скажет отец, что сделает Амара. И правда в том, что я был трусом.

Марлоу не могла дышать. Адриус не лгал — не мог лгать, но она не понимала, как это могло быть правдой. Как она могла так сильно ошибиться в Адриусе, во всём, что они прошли вместе?

— А потом ты ушла из моей жизни, — тихо сказал он. — И я остался один, чувствуя себя величайшим дураком на свете.

— Прекрати, — прошептала Марлоу, наконец обретя голос. — Тебе не нужно больше ничего говорить, Адриус, я…

— Нет. — Его взгляд, тёмный и яростный, поднялся к её глазам. — Ты приказала мне сказать тебе правду, так что вот она: когда меня прокляли, ты была единственным человеком, которому я доверял.

Эти слова сжали её, не оставляя воздуха. Она почувствовала их правду, как всегда, чувствовала, когда одна подсказка вела к разгадке.

Вот оно, её ответ: Адриус не предал её. Он доверял ей.

Может быть, в этом и заключается вся любовь: дать человеку нож и довериться, что он не перережет тебе горло.

А если это так, то, возможно, Марлоу просто была неспособна на это.

— Но ты не доверяла мне, — сказал он. — И до сих пор не доверяешь. Возможно, я заслужил это. Возможно, я виноват. Но я больше не могу — я не могу притворяться. И я не могу доверять тебе. Не после того, как ты сделала то, что обещала мне никогда не делать.

— Адриус…

— Между нами всё кончено, — его голос стал твёрдым и холодным, как обсидиан. — Что бы это ни было — деловая сделка, фальшивые отношения, расследование — оно закончилось.

— А как же проклятие? — спросила она в отчаянии. — Если ты не снимешь его до следующего полнолуния, оно станет необратимым. Что ты собираешься делать?

— Не знаю, — ответил он. — Но я точно знаю, что не хочу больше тебя видеть.

И, так как Марлоу приказала ему сказать правду, она знала, что это был конец. Она всё испортила. Она знала, что совершила нечто непростительное, такое, что Адриус предпочёл бы рискнуть собственной жизнью, чем снова довериться ей.

— Прощай, Марлоу.

Он бросил на неё последний взгляд, полный боли и тоски, и прошёл мимо, спускаясь по лестнице.

— Адриус… — позвала она его.

Но не было ни одного слова, которое могло бы изменить его решение, заставить его простить её. Марлоу могла лишь стоять и смотреть, как он уходит из её жизни.

Глава 23

Мерлоу постучала в дверь Свифта чуть позже полуночи, сжимая Тода под одной рукой, а её сердце билось как сумасшедшее.

Было уже поздно; возможно, Свифт уже спал. Или он был ещё не в состоянии даже смотреть на неё, всё ещё слишком зол.

Дверь тихо заскрипела, и Марлоу выдохнула с облегчением. Тусклый зелёно-синий свет окрасил знакомые черты Свифта. Его глаза были красными, а челюсть напряжённой, но он хотя бы не захлопнул дверь ей в лицо.

Тод вырвался из рук Марлоу и юркнул в дверь, прежде чем она успела произнести хоть слово. Взгляд Свифта был полон беспокойства, когда он заметил её раны и порванное, грязное платье.

Без слов он открыл дверь шире и отступил в сторону.

Что-то внутри неё сломалось от этого простого жеста, и прежде, чем Марлоу успела осознать, что происходит, её глаза наполнились слезами, и она рухнула в его объятия, благодарная за утешение.

— Эй, — сказал он, обнимая её. — Ты в безопасности. Всё будет хорошо.

Она не плакала так долго с тех пор, как исчезла её мать, когда мир показался ей покинутым и пустым, как никогда прежде. Но теперь слёзы поднялись в ней, как наводнение, и у неё не было сил сдерживать их. Они лились, сотрясая её, как окна во время бури.

Свифт лишь прижал её крепче и мягко закрыл за ней дверь.

Утирая солёные слёзы с глаз, Марлоу спросила:

— Ты всё ещё на меня злишься?

Его рука была тёплой и надёжной на её спине.

— Да. И я всё ещё буду зол утром, так что мы сможем поругаться об этом позже.

Марлоу выдавила смех, наполовину всхлипнув, пока Свифт вёл её в спальню и дал чистую одежду для сна. Она натянула её, морщась от боли в рёбрах, когда снимала своё порванное платье. Когда переодевание закончилось, она забралась в постель Свифта и свернулась калачиком на боку, успокаиваясь под звуки его голоса из кухни, где он разговаривал с Тодом.

Каждая часть её тела болела, от окровавленных коленей до разбитого горем сердца, и она не была уверена, заслуживает ли его заботы и любви, но цеплялась за это — единственное, что этот ненасытный город ещё не отнял у неё.

Мерлоу резко проснулась в кромешной темноте комнаты Свифта. Единственными звуками были его ровное дыхание с другой стороны кровати и тихое сопение Тода, который каким-то образом оказалась между ними.

Мерлоу снилась её мать, но сон ускользал от неё, как песок сквозь пальцы. Только один образ задержался в её сознании. Она видела своё отражение в зеркале, но вместо себя видела лицо своей матери, а на ладони её сидела птица с оперением, похожим на пламя.

Она знала, откуда её сон взял этот образ. Это был день, незадолго после того, как они переехали в башню Вейл.

Она стояла в своей комнате, когда услышала голос матери из гостиной.

— Иди сюда, Минноу, — позвала Кассандра. — Я хочу тебе кое-что показать.

Мерлоу выглянула в гостиную. Её мать стояла за письменным столом, опершись руками на спинку стула.

— Что это?

Кассандра протянула руку.

— Иди сюда.

Мерлоу послушалась. Над столом висело зеркало в тонкой бронзовой раме. Кассандра положила руки ей на плечи, повернув её так, чтобы она смотрела прямо в зеркало.

— Что ты видишь?

— Что ты имеешь в виду? — раздражённо спросила Мерлоу. — Это зеркало. Я вижу себя.

Кассандра недовольно вздохнула. Иногда у неё были такие странные моменты, когда она смотрела на Мерлоу, как будто искала в её лице что-то. Мерлоу никогда не знала, что именно. Может, следы отца, которого она никогда не знала, и о котором Кассандра никогда не говорила.

— Смотри, — сказала Кассандра, подняв с письменного стола карту заклинаний. — Фантасма.

Иллюзия развернулась из карты, превращаясь в маленького зимородка с оперением цвета закатного солнца. Мерлоу протянула руку, и птица села ей на пальцы. Она тихо запела. Иллюзия казалась такой же реальной, как всё в их квартире. Такой же реальной, как и сама Мерлоу.

Но когда она посмотрела в зеркало, её рука была пуста.

Кассандра поймала её взгляд в отражении.

— Это Зеркало Истины. Оно показывает вещи такими, какие они есть, а не такими, какими они кажутся. Оно видит сквозь иллюзии и маскировку. Так что что ты видишь?

Мерлоу вглядывалась в своё отражение и медленно выдохнула. Она видела себя такой, какой она была на самом деле: девочкой, которая хотела чего-то достичь, прежде чем мир убедит её, что она ничтожна. Девочкой, которая никогда не хотела принадлежать Болотам, но не была уверена, что принадлежит и к этой позолоченной башне. Девочкой, которая надеялась на лучшее будущее, но никогда его не ожидала.

Она посмотрела на мать и увидела, как та тоже изучала своё отражение. Что видела Кассандра?

Это казалось запретным вопросом. Несмотря на их близость, всегда была часть её матери, которая оставалась недоступной. Кассандра относилась к Мерлоу как к партнёру, доверенному лицу, напарнице — но только тогда, когда ей это было удобно. Даже для Мерлоу Кассандра была загадкой.