Ясмина Сапфир - Убить нельзя научить
Второй преподаватель военной подготовки тоже был скандром, что меня ни капли не удивляло. И тоже издалека походил на одну из бронзовых дверей Академии.
Странгард Карлалди, по прозвищу Священник, одевался гораздо скромнее Бурбурусса — его майка-алкоголичка даже закрывала пупок.
Темно-серые глаза Священника даже не сверлили, сразу пробивали дырки в каждом, на кого он смотрел.
А еще у Странгарда отсутствовало… левое ухо. Я и тут надеялась, что священник потерял ухо в бою, сражаясь с превосходящими силами противника. Но… снова ошиблась.
Странгарду откусила ухо жена… в порыве страсти. И, что удивительно, никто из них не заметил пропажи, пока не получил четыре оргазма. История повторялась.
Священником препода военной подготовки прозвали за то, что размахивал борсеткой как кадилом. И неизменно «осенял» ею нарушителей дисциплины. Вернувшись после наказания из медкорпуса, студенты хором твердили, что свет в конце туннеля, на самом деле, увидели. С суеверным трепетом уверяли, что весит «кадило» не меньше, чем булыжник, размером с самого Странгарда.
Но самым колоритным казался мне третий преподаватель военной подготовки — Виселгалл Липляндский — «шотладнец». Ко второму дню военно-строевой подготовки я уже знала, что расу эту называют мрагулы. Но первое впечатление упорно подсказывало старое прозвище.
Виселгалл слегка уступал скандрам в росте, зато был вдвое шире в плечах.
На первый взгляд его костюм выглядел скромно, по сравнению с одеждой генерала и священника. Но это только на первый взгляд. Не зря же Виселгалла прозвали Колокол.
Под шортами-юбкой «шотландец» никогда не носил белья. И очень любил вставать над головами студентов, пока те качали пресс. Так и заработал свое прозвище.
Оба глаза Виселгалла оставались на месте, и оба уха тоже. Но кусок правой ноздри словно кто-то отгрыз. Я и тут надеялась, что «шотландец» все-таки не воинственный скандр и увечье заработал на поле боя. Брал крепость, сражался с превосходящими силами противника или хотя бы дрался с каким-нибудь зверским скандром.
Но… снова ошиблась.
Ноздрю Виселгаллу отковыряла… жена.
Неет! Вовсе не во время секса! После, когда супруги дрались за право первым пойти в душ.
Супружеские отношения местных преподов все больше поражали мое воображение.
С утра и до вечера под окнами корпуса, под дикие крики преподов по военной подготовке студенты маршировали, отжимались и сражались на стихиях.
Вокруг зданий летало все, что летать не должно и все, что должно летало тоже.
Деревья, помахивая на прощание корнями, проносились мимо окон.
Автобусы, помахивая на прощанье дверцами, пытались их догнать.
Коты, размахивая когтистыми лапами не пытались никого догнать. Они явно ждали удобного случая, чтобы приземлиться и объяснить обидчику, что рожденный лазать летать не должен.
Птицы ничем не размахивая, камнями реяли вокруг. И пользуясь случаем, падали клювами на студентов и преподов, первыми мстя за поруганье над животным миром.
Молнии сверкали возле здания ежеминутно. Деревья то и дело вспыхивали факелами, и водники обрушивали на них «жидкие облачка». Двух-трех хватало не только чтобы потушить дерево, но и насквозь промочить всех, кто находился в радиусе десяти-пятнадцати метров.
Включая котов — и те продолжали точить когти в надежде объяснить академическим гадам, что любят принимать душ еще меньше, чем летать.
Камни и куски земли свистели над головами студентов и преподов, порой очень удачно пикируя на их головы.
И, конечно же, все происходило под град многоэтажной ругани, вопли и крики жертв.
Но стоило Генералу рявкнуть:
— Кому дороги глаза — Цыц!
Священнику гаркнуть:
— У кого нет лишних ушей за-аткнись!
Колоколу прогреметь:
— Мол-чаать всем, кто надеется завести детей!
Во дворе ненадолго воцарялась такая тишина, что даже мухи старались жужжать как можно беззвучней.
Коты переставали мяукать и свистели мимо окон в гробовом молчании, перебирая когтями в воздухе.
Птицы пикировали на чужие макушки без прежнего восторженно-победоносного клича.
Военная подготовка шла полным ходом, а занятия шли полным ходом тоже.
Правда, преподам приходилось либо наглухо закрывать окна, либо перекрикивать генералов.
Закрытые окна были чреваты метким попаданием в них того, что летало во дворах корпусов. Почти две трети стекол пали их невинными жертвами. И все бы ничего, но пали они на студентов и преподов.
От стеклянной крошки все навострились уворачиваться сразу после того, как она настигла студента у доски. Вот он решает себе задачки, и вот уже пришпилен стеклянными «лезвиями», как фокусник в номере с метателем кинжала.
Конечно же, пару вел Мастгар — без него не обходилось ни одно веселое происшествие. Вместо того, чтобы снять распятого на доске студента, он еще два часа водил всех полюбоваться чудо-зрелищем.
И всякий раз, когда студент начинал дрыгаться и возмущаться, дотрагивался до стекла, вонзившегося у него между штанин, и ласково так обещал:
— Еще звук или писк, и карьера Фаринелли Кастрата тебе обеспечена.
Посетив «комнату оборзения» — так называли студенты все аудитории, где вел занятия Мастгар — я уже ничему не удивлялась.
Ни тому, что по коридору то и дело бродили студенты и преподы с рамами на шее. Ни тому, что ни разу оконному стеклу не удалось никого порезать. Бронебойные затылки и носорожья кожа выручали население Академии лучше рыцарских доспехов.
Первокурсники быстро сникли — ректор сообщил, что «на войну» рекрутируют только со второго курса. У «младшеньких» же будут продолжаться занятия в «штатном режиме».
Конечно же, «штатный режим» Академии сильно отличался от «штатного режима» в любом другом месте.
Я не удивилась, когда по громкой связи, вместо гонга прогромыхал голос Езенграса. Сигнализация наши уши еще щадила, ректор же, как и любой воинственный скандр, слова «пощада» не знал. В полукантуженном состоянии я поняла, что лекции и лабораторки переносятся в аудитории главного корпуса.
Наконец-то я увидела — что же это такое.
Проводить меня туда вызвалось сразу несколько преподов нашей кафедры.
Предложение Суггурда, Лиции и Мастгара я отвергла сразу.
Суггурд с утра провожал меня в столовую окольным путем — он проходил около военных учений, а не в шаговой близости от них.
По дороге подчиненный долго рассказывал о том, как в прошлый раз на Академию нападали маренги. Я запомнила из его рассказа только одно — каждые пару шагов нужно приседать, чтобы руки препода пролетали над головой.
