Шарлотта Физерстоун - Похоть
— Мне бы хотелось несколько минут побыть одной, пожалуйста. Я позвоню, когда потребуется твоя помощь.
Горничная явно хотела продолжить свои недоуменные расспросы, но воздержалась от этого. С небольшим реверансом Энни удалилась, наконец-то оставив хозяйку одну.
Когда дверь, щелкнув, закрылась, Честити отбросила полотенце, направилась к креслу, стоявшему в углу комнаты, и протащила его через всю спальню.
Честити поставила кресло у туалетного столика, где на зеркальном подносе стоял золотисто-синий флакон с пульверизатором, от которого она никак не могла оторвать взгляд. Возникало необъяснимое чувство, будто сама жизнь говорит с ней с помощью заключенной в этот флакон прозрачной жидкости. Эти духи вызывали странные мысли. Заставляли делать странные вещи…
Взяв с подноса флакон, Честити подержала его в ладони, ощущая, как тепло обдает ее руку. Духи нагрел какой-то огонь? Или источником жара была сама ароматная влага?
— Посмотрите на себя.
Обнаженная, Честити опустилась в кресло перед большим зеркалом во весь рост. Она никогда пристально не рассматривала свое тело без одежды, но что-то — или кто-то — шепотом донес эту мысль до ее сознания, заставляя подчиниться.
Не в силах противиться желаниям своего тела, Честити обнаружила себя сидящей перед зеркалом. Собственное отражение, смотревшее на нее, казалось незнакомым, но все-таки пробуждавшим смутные воспоминания. Она не могла ни отвести взгляд, ни игнорировать тепло, исходившее от зажатого в ладони флакона.
— Покройте мной свое тело, — вдруг снова раздался этот голос, тот самый голос, заставлявший все внутри волнительно трепетать. Голос, который она не могла не замечать. Голос Тейна. — Пожалуйста, — молил он.
Вытянув пробку из флакона, Честити опустила этот остроконечный кусочек хрусталя в прозрачную жидкость и вдохнула аромат. Казалось, он менялся изо дня в день, в одно время источая запах изысканных цветов, а в другое — пикантных пряностей. Сегодня благоухание особенно поражало воображение — флакон распространял пьянящую, безрассудную смесь нот жасмина, нероли и розы, подогретых типично мужскими ароматами амбры, мускуса и мирры. Это была в высшей степени соблазнительная комбинация — успокаивающая, но и возбуждающая тоже.
Вдыхая аромат, Честити чувствовала, как постепенно обмякает, слабеет, как сознание окутывает приятный легкий туман, а тело, напротив, начинает пробуждаться.
Словно по своей собственной воле рука Честити вспорхнула к горлу, и влажный хрустальный колпачок духов поцеловал кожу. Кисть дрожала, и Честити, завороженная, наблюдала, как похожая на слезинку капелька ароматной жидкости падает с пробки и опускается на холмик груди, чтобы просочиться до ее верхушки, — это была та сама грудь, на которой Тейн оставил метку своим неистовым ртом.
Поймав капельку кончиком пробки, Честити медленно покружила им по контуру розовой ареолы, вспоминая прикосновения Тейна. Это было невообразимое наслаждение — наблюдать собственную руку, порхающую над телом, бледную ареолу и сосок, сверкающий ароматной влагой духов, которые покрывали кожу…
…Словно язык возлюбленного.
Перед мысленным взором предстала непрошеная картина, потрясающий образ, вдруг явившийся из самых глубин сознания, оттуда, где Честити так тщательно его спрятала. Она поморгала, пытаясь развеять туман чувственности, который окутывал ее, купая в своей ласке. Но образ не развеялся. Честити видела Тейна, стоявшего рядом с ней, этого темноволосого незнакомца из лабиринта. На нем красовалась та же самая маска, сотканная из золотых нитей, которая скрывала его лицо той ночью на балу. Но на сей раз Тейн был облачен лишь в темные бриджи и белую льняную рубашку, которая, распахнувшись, обнажала часть его груди. Подойдя к Честити ближе, он обернул своими длинными пальцами спинку кресла, позволив кружевам манжет с рукавов своей рубашки нежно ласкать обнаженное плечо добродетели.
Откинув голову назад, она закрыла глаза, наслаждаясь ощущением губ Тейна, слегка касавшихся нежной кожи за ее ухом. Его дыхание согревало, заставляя Честити трепетать. Его губы, такие сильные и мужские, но все же мягкие и податливые, как шепот струились над кожей, напоминая скольжение лепестка розы. А его аромат… Боже праведный, тот самый аромат! Это был сильнодействующий эликсир. Мужественный, порочный, таинственный… Честити незаметно втянула носом ароматную сущность Тейна. Ноты благовоний и амбры, этот в высшей степени мужской запах тайны и экзотики. Тейн источал тот же самый аромат, что и ночью в лабиринте, и воздействие этого запаха на Честити было ничуть не меньшим, чем тогда.
Ее вдруг охватило безрассудное желание почувствовать, как Тейн накрывает ее своим телом и их ароматы смешиваются, окутывая все вокруг. Впрочем, Честити и без того была основательно опьянена окружавшими ее благоуханиями и видом темной головы Тейна, неспешно двигавшейся за ее плечом в такт ласкам его губ.
Оторвавшись от спинки кресла, рука принца легла на плечо Честити. Кружева манжеты разметались по ее груди, и Честити с каждым мгновением все явственнее ощущала царапанье кружева о сосок, который затвердевал с каждым прикосновением ткани.
Продолжая удерживать Честити рукой за плечо, Тейн легонько укусил ее шею, потом ключицу. Когда он склонился над Честити, она ощутила себя завернутой в кокон его красоты и тяжелого облака чувственности, мерцавшего вокруг нее.
Взгляд девушки скользнул по отражению в зеркале, и она потеряла дар речи, пораженная эротической картиной — она сама, сидящая в кресле полностью обнаженной, и этот незнакомец, одетый, за ее спиной.
Лежавшая на плече Честити рука, сильная, мужественная, контрастировала с нежностью прикосновения кружевной манжеты, задержавшейся на ее груди. Золото маски обольстителя сверкало на фоне бледности кожи Честити, и, бросив мимолетный взгляд на его губы, порхавшие над ее плечом, в опасной близости от груди, воплощенная добродетель вновь впилась глазами в отражение. Она просто не могла отвести взгляд от яркой картины распутства, застывшей в зеркале.
— Это не распутство, — прошептал незнакомец, сжимая плечо Честити и медленно скользя губами по ее горлу, — а обольщение.
Как же чутко откликалось ее тело на звук его голоса! Подумать только — одно-единственное слово, а сколько в нем слышалось страсти, греховности. «Обольщение…»
Пальцы сами собой потянулись к маске, и незнакомец позволил Честити стянуть ее со своего лица. Его веки распахнулись, и перед добродетелью предстали сверкающие синие глаза и лицо, столь красивое, что захватывало дух… Лицо мужчины, ставшего для нее всем.
