Евдокия Филиппова - Посох Богов
Начав учёбу в академии, Иннаресми познакомилась с автором этой пиктуры — Намму. Намму была ведущим генетиком Нибиру, участницей проекта «Земля-2» и теперь Иннаресми — её ученица. Иннаресми с первой лекции дотошно и пытливо выполняла и заучивала, запоминала и переспрашивала, в бесконечных беседах с Намму узнавала об этой планете всё, что до этого дня было изучено и систематизировано.
Намму сразу отметила упорство своей ученицы. Её горящие жаждой знаний глаза неизменно вдохновляли Намму, и вскоре та приняла Иннаресми на углублённый курс земнологии. Вопросы, которые задавала Иннаресми, выдавали её необыкновенный талант исследователя. Юная нибирийка стала лучшей на курсе. Через пару лет Намму включила Иннаресми в список кандидатов для работы на «Сиппаре» под номером один. К окончанию учёбы руководство Академии рекомендовало кандидатуру молодого биолога Верховному Совету.
Намму рассказывала ей о Земле, о землянах, о «Сиппаре», обо всех членах команды всё, что знала сама.
И вот Иннаресми здесь.
— И вот я здесь, — закончила она свой рассказ.
Сиват слушал голос Иннаресми, смотрел на её лицо, вглядывался в её огромные синие глаза, и усталость, накопившаяся за время долгой работы вдали от родной планеты, исчезала, уходила, таяла. Он чувствовал, что снова полон сил и готов продолжать нести вахту на «Сиппаре».
Глава 4. Анданте
— Выглядишь потрясающе, — сказала я Тамаре, когда она появилась в дверях моего дома ровно в четыре часа, как и обещала. — Просто потрясающе!
И это была чистая правда. Гладко зачёсанные блестящие волосы, стянутые высоко на затылке в «конский хвост», смуглое лицо и, конечно, эти чёрные цыганские очи. Просто колдовские глаза! Я почувствовала себя рядом с ней бледной платяной молью. Особенно после истории с Сэмом и Настей, моя самооценка была едва ли не на нуле.
— Ой, перестань, это просто макияж, — лучезарно улыбалась Тамара. — Ну, конечно, я готовилась. Ты-то, вон какая красотка! Да ещё столичная барышня. Чуть зазеваешься — и увели жениха.
— Отличные духи! Ты серьёзно подготовилась, — не отставала я.
— Собираемся обычно у Павла, приходят человек пять-шесть, — говорила мне Тамара, когда мы стояли уже на автобусной остановке.
Было и смешно, и любопытно, мне рисовались лохматые безумцы, помешанные на зелёных человечках, однако, я приятно удивилась, когда на пороге дома, куда мы вскоре добрались, нас встретил высокий, худощавый мужчина лет тридцати пяти, вполне интеллигентного вида. Неплохаяя стрижка, стильная оправа очков, внимательный умный взгляд.
Тамара коротко представила меня.
— Павел. Сергеевич, — отрекомендовался он и как-то слишком поспешно опустил глаза.
Простая вежливость. Особого интереса моя персона явно не вызвала.
Но со мной происходило что-то странное. Предчувствие какого-то очень важного события усиливалось с каждой минутой моего пребывания в этом доме.
В комнате, куда мы вошли, минуя довольно длинный коридор, уже были четверо членов клуба — трое молодых людей и девушка. На диване между двумя юношами сидела худенькая черноволовасая девушка с огромным фолиантом на коленях. Она аккуратно переворачивала страницы, а молодые люди поддерживали тяжёлую обложку с обеих сторон. Один угрюмый паренёк сидел в углу на стуле и читал толстый журнал. В ответ на моё «здрасьте» они подняли головы и кивнули, так же, как и Павел, не проявив особого интереса ко мне.
«Бледно я выгляжу на фоне Тамары», — подумала я.
— Не все ещё пришли, — многозначительно шепнула мне в самое ухо подруга. — Ты присаживайся здесь.
Она показала на два кресла рядом с журнальным столиком.
— А я пойду, посмотрю, может, есть ещё кто-нибудь? — неопределённо махнула рукой Тамара и вышла из комнаты.
Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из присутствующих заметил моё смущение, поэтому я отошла к незастеклённому шкафу, до отказа заполненному книгами. Шкаф удачно стоял напротив дивана, таким образом, я оказалась спиной к группе, живописно расположившейся на нём. Подборка книг была довольно оригинальная, и я с большим интересом листала то одну, то другую, когда за дверью послышалась оживлённая речь, и в комнату вошёл Павел.
Он энергично хлопнул в ладоши и сказал:
— Что ж, начнём. Остальные подтянуться.
Он повернулся в мою сторону, и после паузы продолжил:
— У нас сегодня гостья. Это Зоя Кононова, подруга Тамары. Зоя, знакомьтесь. Это Катя, это Игнат, Фёдор и Кирилл. Все студенты.
Сидевшие на диване закивали головами, а угрюмый паренёк поднял на меня хмурые глаза.
— Нет только Сергея, но его сегодня и не будет. Он борется с общественностью. Или общественность борется с ним. Одним словом, вы помните, что на защиту соснового бора, на который покусился наш бизнесмен, чтобы построить там пансионат, поднялась общественность, и сегодня у них состоится серьёзный разговор у мэра. Но об этом он расскажет нам в следующий раз.
Едва Павел договорил последние слова, как дверь за его спиной распахнулась, и вошёл Он.
Нет-нет! Стены не рухнули, пол не провалился, не разъялся потолок, даже не зазвучала музыка, хотя это было бы красиво, но сердце моё ударило как набат, а потом во всех мирах наступила тишина, и кровь, как раскалённая лава побежала по венам.
Тысячу раз спрашивала я себя, был ли это рок, неизбежность, изначальная необходимость? Была ли это любовь с первого взгляда? И каждый раз отвечала себе «да». Ведь никакое приворотное зелье, добровольно выпитое, не способно влиять на законы природы и уж тем более на то, что послано свыше.
Теперь я знаю, что он был там в этот день неспроста. Звёзды постарались свести нас вместе. Распахивая двери настежь, он распахивал передо мной и своё сердце. Ведь судьба просто дала созреть давно посеянным в наших душах семенам любви, она явила нам образы, которые нельзя придумать, но лишь узнать или вспомнить. Я поняла, что моя «интуиция» подталкивала меня бежать от всего другого, что было ненастоящим, непреодолимо влекла меня сюда, чтобы мы встретились, и уже ничто не могло помешать неизбежному.
Я долго, очень долго не могла отвести взгляд.
Ещё не осознанное, но прекрасное чувство, безмерное, почти невозможное для человеческого сердца, заполнило моё внутреннее море.
Павел оглянулся на вошедшего молодого человека, потом на меня и представил:
— А это Валентин Громов. Поэт. Так сказать, «сочинитель, человек, называющий все по имени, отнимающий аромат у живого цветка»… и как там дальше я не помню…
Павел смотрел на меня чуть внимательнее, чем нужно, как мне показалось, может быть, рассчитывая, что я продолжу строку, но потом отчего-то смутился и замолчал.
