Чуть больше мира (СИ) - Снежинская Катерина

Кайран снова потянула ремешок шлема. Шагнула к краю галереи, тяжело, словно он со скалу весом был, вытянула из ножен фамильный меч Кайранов. Перехватила рукоять поудобнее, медленно выпрямила локоть, целясь треугольным концом клинка в низкие тучи. И опять это случилось — будто кто специально продумывал, просчитывал сцену, заранее расписал каждый шаг актёров. Облака разошлись, и в прореху выглянуло солнце, облив аэру ярким весенним светом.

— С нами духи! — завопил снизу кто-то тоненько, истерично.

Крик подхватили, размножили сотней глоток. Не было в этом больше ничего ни торжественного, ни мрачного. А вот надежда — её хоть ведром черпай.

Лан закрыла глаза — всего на один удар сердца. Хорошо она встала, у самого края парапета. Снизу слезы, по щеке ползущей, никто не разглядит. А рассмотрят, так примут за отблеск кольчуги. А к тем, кто рядом, она спиной повернулась.

* * *

Подниматься снизу на стену — всё равно, что из болота всплывать. И тяжело, и к верху рвёшься, чтобы хоть ещё разок воздуха глотнуть. Во дворе замка — воплотившийся в явь ночной кошмар. Жирный тяжёлый дым от жаровен и костров пластается по земле, липнет к камням. На голову, как дождь, сыплются хлопья пепла и искры от догорающих галерей лучников. Кто-то из огненных — чтоб ему в Серебряных Лесах холодно стало! — прежде чем его к праотцам отправили, всё-таки умудрился подпалить деревянные навесы. А тушить их некому. Да и сил на это не хватает.

Элвы мечутся в колодце двора, как духи в огненной яме: крики, ругань, приказы, стоны и вопли раненных. В ворота мерно, без устали, правда, пока и без толку, ботает таран. Эти проклятые байдары, перевёрнутые над головами атакующих, служат неплохой защитой и от горячей смолы, и от стрел. Действительно, как черепахи под панцирем.

А на стене просто мечта. Крепкий ветер относит гарь. Небо улыбается проталинами синего, солнышко светит. И палёным воняет не так сильно.

Кайран остановилась на последней ступеньке, вдыхая всей грудью. Ей казалось, что она никогда больше не сможет надышаться вволю. На всё плевать: на уставшее тело, измотанное до такой степени, что уже не чувствует веса доспехов. На трое суток почти без сна. Это как раз даже хорошо: голова пустая и звонкая. Правда, сухие глаза с недосыпа жжёт, словно в них песка насыпали. На то, что живот — единственное живое, что в ней осталось — скулит и ноет, требуя еды, но времени нет даже хлеба на бегу перехватить. Нет, на всё это плевать. А вот то, что дышишь не воздухом, а сажей, мучает.

— Лан, давай сюда, быстрее! — окрикнул Нагдар, — Долго ты там прохлаждаться будешь?

— Иду, — буркнула себе под нос Кайран.

Повернулась боком, привычно пропуская вперёд двух парней с ростовыми щитами. Их к аэре Иверс ещё вчера утром приставил — когда лихая стрела, к счастью, потерявшая всякую силу, на излёте, запуталась в подоле кольчуги элвы. У мальчишек одна задача — её драгоценную особу прикрывать. И они не филонят, да и Лан им службу нести не мешает. Особенно после того, как первого её защитника с наконечником в шее к казармам отволокли.

Зря, наверное, волокли. С пробитым горлом долго не живут.

— Ну, чего ты от меня хотел? — недовольно спросила у брата, присевшего за зубцом стены, выглядывающего что-то в подзорную трубу,

— Как там ворота? — вместо ответа поинтересовался Нагдар.

Таким же тоном он мог бы спросить, не идёт ли дождь.

— Нормально ворота, стоят, — процедила Лан. — Мы их брёвнами ещё подпёрли, укрепили. Ты зачем меня звал? Сейчас у Южной башни жарко станет. Райл-таки сколотил лестницы, зараза.

— Что нам лестницы, — почти пропел Ланар. — Лестницы — это для отвода глаз. Ты вот на это глянь.

Элв протянул сестре трубу, пропуская её на своё место. Один из мальчишек тут же встал боком, перегородив бойницу не столько щитом, сколько телом. Ведь луки и навесом били, а госпожу со всех сторон закрыть надо. Кайран посмотрела на телохранителя недовольно, но промолчала.

— На что конкретно смотреть?

— С края, у опушки. Там ещё ель такая приметная, рогатая, — отозвался Натери. — На флажки внимание обрати.

Лан кивнула, поправляя окуляр, наклонилась чуть вперёд. И отшатнулась, едва не плюхнувшись на задницу, зашипела сквозь зубы.

— Будящие Скалы! — выплюнула аэра.

— Они самые, — спокойно кивнул Нагдар. — Если хоть парочка их говорящих с духами к стенам подберётся, крепость не выстоит.

Брат с сестрой молча смотрели друг на друга.

Когда солнце начало к горизонту сползать, в Ис’Кай не осталось никого, боящегося попасть после смерти в Бездну. Всё равно хуже, чем на Южной стене, не могло быть нигде. Райловские солдаты с упорством безумцев бросались вперёд вновь и вновь. Лестницы сшибали, но они вырастали, будто по воле духов. Остервеневшие элвы лезли по ним и просто по камням, как муравьи. Не обращая внимания ни на кипяток, ни на масло, ни на падающие сверху тела. Сапоги защитников скользили по залитым кровью камням галерей, как по льду. Нарубленные, словно дрова трупы просто сбрасывали вниз, не разбирая, кто свой, кто чужой — лишь бы под ногами не мешались.

Ничего нормального тут не осталось. Только звериная ярость — и у тех, кто наверх прорваться пытался, и у тех, кто им не давал.

Останься в мире хоть мгновение на то, чтобы подумать — это бы пугало. Не безумием — бессмысленностью. Райл и не пытался скрывать, что бешеный штурм стены нужен только для одного: отвлечь как можно больше Кайранов от Западной башни. Уже неустойчивой, угрожающе кренящейся во двор. Будящие смогли-таки добраться до неё, со всех сторон прикрывая своего умельца. Их отогнали, но надолго ли?

Казалось, что у некоронованного короля запас свежих солдат неисчерпаем. И его нисколько не заботит, что Ис’Кай заваливают трупами. А войска Кайранов таяли, как снег. И на место погибшего поставить некого. Вместе с солнцем за горизонт уходил и сам род.

— Лан, назад! Отходим! — закопчённый Нагдар вынырнул из толкотни тел, оттеснив аэру, толкая к лестнице. — Башня сейчас рухнет, они прорвались!

Кайран выматерилась сквозь зубы, предплечьем отирая лицо. Глаза заливало, но боли она не чувствовала. Не поймёшь, чужая ли кровь течёт, своя?

— Назад, к башне! — цепными псами надрывались десятники. — Уходим со стены! Назад!

А над парапетом, в бойницы уже лезли оскаленные рожи, как кисель из разорванного бурдюка. Захлёстывали Кайранов, выдавливая их на лестницы.

Лан, оскальзываясь, едва не падая, побежала вниз. Кто-то поддержал её под локоть, когда она споткнулась о тело — аэра не разобрала, ни кто помог, ни под ноги подвернулся. Нырнула в дымный чад, как в омут.

Скрип — натужный, протяжный, надсадный — лёгко перекрыл вой боя, медленно разодрал воздух, как туго натянутое полотно, дрожью отдался в костях. Он всё длился и длился, пытая. Под черепом звенело. Кайран только и поняла, что свернулась на земле, прижимая ладонями уши шлема. Кажется, она сама вопила, а может быть и нет.

Потом ливанул каменный дождь. Крошки щебня секли лицо, гравий бил по телу, лопал кожу, как мыльные пузыри. Рядом грохнулась глыба, подняв вверх пыль — и совсем ничего видно не стало, только серое марево. И всё это в полной, абсолютной, глухой тишине — даже ударов не слышно.

На миг пыльную завесу словно гигантскими руками разорвало. И в клубящемся окне гордо блеснул золотыми лепестками воды лазоревый стяг с чёрным волком.

И всё закончилось. На аэру рухнула тьма.

Глава семнадцатая

Истинную ценность вещей осознаешь тогда, когда их теряешь Пословицы Северных островов

Не обнаружив в условленном месте обещанной роты стрелков, Натери не удивился. Во-первых, где и когда в Аране что-то делалось в срок? А, во-вторых, подспудно Даймонд чего-то похожего и ждал. Гнал, конечно, от себя навязчивую тревогу. Списывал на то, что просто за Лан беспокоится. Но опыт слишком настойчиво подсказывал: без пакостей не обойдётся.