Марина Суржевская - Отражение не меня. Сердце Оххарона
— Если я буду тебе нужен — позови. Я услышу.
Я кивнула и вышла, не оглядываясь.
* * *Незабудка
Незабудка проснулась от рыка и перевернулась на другой бок. За время, проведенное в этом странном месте, она успела привыкнуть к… рычанию. Совсем недавно кто–то рычал так сильно, что маленькая девочка спряталась под кровать, где ее и нашел Айк.
— Не бойся, крошка, — ласково пробасил мужчина. — Это наш господин… хм… усмиряет зверя. Тебе совершенно нечего бояться!
— Шариссар — Рей?
— Он самый, — добродушно улыбнулся Айк. В отдалении раздался грохот, словно там рухнули стены. Незабудка спряталась под покрывало.
— А зверь не победит? — осторожно спросила она.
— Только не нашего господина, — хмыкнул Айк. — Он сильнее зверя, не бойся. Он сильнее всех.
— А ты не врешь? — с сомнением покосилась Сиера.
— Как я могу! — воскликнул Айк и подмигнул. — Вылезешь?
— Неа, — подумав, ответила Незабудка. — Лучше я тут побуду.
— Бояться не будешь?
— Буду, — честно сказала Незабудка.
Айк потер щетину на подбородке, слегка присел, когда Острог дрогнул, словно силясь не развалиться, и глухо выругался сквозь зубы.
— А что такое пасть необъезженной ящерихи? — мигом заинтересовалась Незабудка. Айк покраснел.
— Не повторяй, поняла? — строго сказал он, с беспокойством осматривая стены, ожидая увидеть на них змеевидные трещины. Но удары прекратились, и стало тихо. — И не слушай. Мала еще слушать…
— А когда можно будет повторять? — настаивала Незабудка. — Когда я вырасту?
— Нет, когда вырастешь, ты станешь настоящей красавицей, тогда тем более нельзя такое говорить!
— Не стану! У меня зуб выпал, кому я такая нужна? — по–взрослому протянула Незабудка и нахмурилась, когда Айк прыснул.
— Еще как станешь, — успокоил он. — А зуб новый вырастет, не переживай!
— Правда? Но все равно — сейчас повторять нельзя, потом нельзя, а когда можно? — обиделась Сиера. — Почему тебе можно, а мне нельзя?
Айк снова потер щетину и с тоской покосился на крошку. Все–таки, размахивать двойными клинкам и убивать легче, чем что–то объяснять ребенку! Вот поэтому пусть этим занимаются женщины!
— Мала еще, — снова буркнул он и поспешил сбежать от новых вопросов чрезмерно любознательной девочки.
Незабудка фыркнула и вновь залезла под кровать, где у нее был домик. Там и сидела, пока не услышала знакомые шаги.
— Вылезай, — негромко проговорил Шариссар.
— А ты победил зверя? — Незабудка высунула голову из–под покрывала.
— Надеюсь, — пробормотал мужчина и сел в кресло, уперся локтями в колени и положил подбородок на кончики сложенных пальцев. — У меня к тебе разговор. Скажи… твоя сестра… Лея. — Шариссар нахмурился и слегка запнулся. — Она что любит? Ну, я не знаю… Что ей можно подарить? Платье или, может, драгоценности? Мрак. — Шариссар потер виски. — Какие драгоценности, о чем я… Что она любит есть? Сладости?
— Что–то сытное, — честно сказала Сиера. — Картошку вот любит. И булку с маслом. Без масла тоже любит, правда. Но это если повезет, а так лепешку просто любит, хорошо бы с горячим травяным чаем и медом, но можно и без него. А еще кашу! Вот из пшенки совсем не любит, только если ну очень голодная. А так..
— Хватит, — Шариссар закрыл глаза.
— Так я же еще не все рассказала, — обиделась Незабудка.
— Мне хватило, чтобы понять.
— Что понять?
— Что я идиот.
— Да? — оживилась Сиера.
— Повторишь — башку откушу, — мрачно бросил Шариссар и поднялся.
Незабудка недоверчиво фыркнула, а паладин неожиданно улыбнулся. Но отвернувшись, так чтобы вредная девочка не заметила.
— А тебе это зачем? — опомнилась Сиера. Но паладин не ответил.
Через час Шариссар мрачно обозревал свою комнату. Она по–прежнему была разгромлена от приступа его ярости, но в центре, на маленьком столике, который каким–то чудом уцелел, красовался ужин, изящно сервированный и украшенный. Его кухарка чуть в обморок не упала, когда паладин озвучил ей требования. Правда, постаралась, приготовила, как для королевы, как и было велено. Вернее, лучше, чем для королевы.
Шариссар снова окинул взглядом столик. Поправил цветок, плавающий в хрустальной чаше. Нахмурился. Нервно прошел по комнате, раздосадовано пнул остатки сундука. Кажется, он швырнул его об стену. Прислужники, конечно, вынесли мусор, но не весь, паладин торопил их и рычал, требуя… Чего–то.
— Я спятил. Окончательно.
Он прислонился к стене и заставил себя успокоиться, выждать, не мерить нервно шагами эту комнату, не втягивать воздух, задыхаясь. Через час ожидания Шариссар выкинул ужин вместе с узорной скатертью из окна, туда же отправил цветок в хрустальной чаше.
Еще через час доломал столик и все, что оставалось в комнате целым. И ушел в купальню, зачерпнул в ладони воды, вылил на голову, ругаясь сквозь зубы и пытаясь избавиться от волнения, что выводило его из себя.
Никогда в своей жизни он так не ждал кого–то. И это злило.
Он стянул намокшую рубашку, отшвырнул, понимая, что превращается в дикого зверя…
* * *Элея.
Рукоять плети легла в руку удобно и уже почти привычно. А злость заставила сжимать эту рукоять до ломоты в костях! Я легла на кровать в ботинках и одежде. И да, с плетью. Я должна прийти к нему, и я это сделаю. Правда, понадобилось время, чтобы взять себя в руки и хоть немного успокоиться. Получалось плохо… В моей голове все смешалось: любовь и ненависть, добро и зло, свет и тьма…
Даже без зеркала я видела, что белых прядей на моей голове стало больше, а подруги поглядывали в мои глаза с легким испугом. Вопросов пока не задавали — просто некогда было, наставники нас загоняли так, что не до разговоров. Но зададут. Скоро…
Я тряхнула головой и вновь сжала плеть. Надо разобраться с этим.
Закрыла глаза.
Не знаю, как я оказывалась у Шариссара, но я собиралась проделать именно это. И именно сейчас. Попыталась успокоиться и подумать. Как он находит меня? Или это я нахожу его? Как?
Это ощущение прохода сквозь грани… неужели мне не показалось? Я действительно проходила? Во сне?
Я закрыла глаза, сосредотачиваясь. И почти сразу ощутила это. Зов. Я ведь чувствовала его. Каждый день. И ночь. С того самого момента, в Обители. Я ощущала его постоянно, но давила в себе, не позволяя прислушиваться, не желая слышать. И лишь сейчас я ухватилась за него, словно за путеводную нить, и позволила себя вести. Ощущение перехода пришло мгновенно, мне даже не пришлось прикладывать усилий. Все это время я тратила силы, чтобы не откликаться на этот призыв, а откликнуться оказалась так просто…
