Алана Инош - У сумрака зелёные глаза
Резко схватив её, я поменялась с ней местами, и серебряная пуля прошила моё плечо навылет, не задев Эрику. Винтовка была с глушителем, и выстрел раздался, как негромкий хлопок. Увидев кровь, Эрика в ужасе распахнула глаза, а я крикнула:
— В машину, быстро! Уезжай!
Но она цеплялась за меня.
— Тебе больно? Больно?
Змей, потрясённый, чуть опустил оружие, но я знала: ещё миг — и он снова выстрелит.
— Пустяки, заживёт. Живо, в машину, кому говорю!
— Едем со мной! — хваталась она за меня.
Змей уже вскинул винтовку для нового выстрела. Его рука не дрогнет, промаха не будет, знала я. Всё, что мне оставалось, это забрать мой пистолет у Эрики и прострелить Змею руку. Он полукровка, рана не причинит ему большого вреда и уже завтра заживёт, а Эрике это даст необходимые несколько секунд, чтобы скрыться.
Пистолет был без глушителя, и выстрел прогремел на всю занавешенную пеленой дождя улицу. Змей пошатнулся и выронил винтовку, на его руке тоже проступила кровь. Я затолкала сопротивляющуюся Эрику в машину, рявкнув:
— Я сама с ним разберусь! Езжай!
У неё, похоже, совсем отсутствовал страх. Она была готова под пулями тащить меня с собой.
— Это мой друг, я с ним разберусь, — заверила я.
Она посмотрела на меня так, что мне, честное слово, захотелось её обнять. Но было не время для нежностей. Мотор завёлся, и машина Эрики скрылась в дожде, а я подошла к Змею.
— Какого чёрта ты здесь делаешь?
Он смотрел на меня со смесью изумления, горького недоумения и боли. Я похлопала его по плечу.
— Не сердись, приятель. Просто я… не хотела, чтобы ты убивал её.
Оказалось, пока я следила за Эрикой, Змей следил за тем, как я слежу за ней — вот такая комбинация. Он решил, что вампирша оплела меня своими чарами и хочет убить, и принялся меня спасать. А я, неблагодарная дрянь, так с ним обошлась.
Змей пришёл в группу за пять лет до этого. Его, как и меня, нашёл Кельц и увлёк своими идеями, и парень стал отличным охотником. Его уже почти ничему не нужно было учить: Змей владел единоборствами и превосходно стрелял. Ходили слухи, что его отец — сам лорд Немет, но парень ни подтверждал, ни опровергал их.
— Она что, запудрила тебе мозги? — вскричал он. — Очнись! Это же вампир! Мы призваны их уничтожать, а ты что сделала?
Что сделала я? Спасла вампиршу, получила пулю и выстрелила в друга. И правда, как будто на меня что-то нашло. С этого момента во мне что-то изменилось, словно невидимый часовщик нажал во мне маленькую пружинку. Мы со Змеем сидели под навесом летнего кафе, по руке моего друга струилась кровь, пропитывая мокрый рукав и капая на мостовую, а мой табак промок. Нам предстояло объяснять случившееся Кельцу. В общем, всё скверно.
Зайдя в магазин, я купила нового табаку — уж очень хотелось закурить, а в аптеке — бинт для себя и Змея.
— Что ты там с ней делала под зонтом? — спросил он. — Целовалась, что ли?
Я вздохнула.
— Ну… Похоже, да.
— Ты что, из этих?
Слово «этих» он произнёс презрительно, будто сплюнул. Меня это задело.
— А если бы и так, то что? — ответила я с вызовом. — Есть со мной за одним столом перестанешь?
— Да меня не это беспокоит, — сказал он. — А то, что ты не дала убить эту тварь!
— Есть твари и пострашнее, чем она, — проговорила я.
Глава 24. Жизнь на кону
Поиски пятого номера привели меня в вампирское казино Дженго Аньези — италоязычного евроафриканца. Вообще, я и казино — это отдельная история, скажу пока так: нет в Европе такого казино, где бы я не побывала.
Ну, а заведение Дженго, естественно, посещают в основном вампиры; случается, и люди заглядывают, но вот только когда они начинают слишком выигрывать, лишаются достаточной части своей крови, чтобы больше никогда не играть — не только в этом казино, но и в прочих: мёртвые (перефразирую одно известное выражение) не играют.
А вампиры играют, да ещё как. И на деньги, и на кровь — приводя с собой пару-тройку жертв в качестве ставок. Жертвы не знают, что их жизнь поставлена на кон: в это время они тоже заняты своей игрой, не подозревая, для чего их сюда пригласили. Для условных обозначений ставок с целью конспирации используются стандартные типажи людей: светловолосый мужчина старше сорока лет — «белый король», светловолосая женщина такого же возраста — «белая королева»; такая же пара, но брюнеты — «чёрный король» и «чёрная королева». Люди от тридцати до сорока лет называются «графом» и «графиней», младше тридцати лет — «виконтом» и «виконтессой». Шатены и рыжие условно относятся к белой «масти».
Кроме традиционных и общеизвестных азартных игр играют вампиры и в свои, особые. К таким играм относится «мёртвый маркиз» и «тейнта». Значение названия второй игры неясно, происходит оно из древнего, сейчас уже почти утраченного вампирского языка.
Для «мёртвого маркиза» используются особые старинные вампирские карты, напоминающие Таро, в колоде которых есть семь «мёртвых маркизов». Побеждает тот игрок, в чьей комбинации карт встречается большее количество «маркизов».
«Тейнта» — это не столько карточная игра, сколько ментальный поединок. В ней используются те же карты, что и для «мёртвого маркиза». Игрок задумывает из своих пяти карт две, изо всех сил блокируя свои мысли, а соперник за фиксированное время пытается угадать, какие карты он задумал. Усложняющим условием является так называемая подстава — когда вместо одной из задуманных карт мысленно подставляется соседняя. Что касается количества игроков, то играть можно и один на один, и один против пары — и так далее, до пяти. Можно и двое против четверых, и трое против шести, но общее количество игроков не превышает двенадцати. Участники делятся на «свитки» (те, кто задумывает карты) и «чтецов» (те, кто угадывает).
Для похода в казино я постаралась придать себе соответствующий случаю утончённый и гламурный вид: классический верх из элегантного чёрного фрака с шёлковым белым кашне и чёрной шляпой-цилиндром я смело сочетала с молодёжно-эпатажным низом — высокими сапогами на платформе, с множеством поперечных нашивных ремешков и пряжек. Из аксессуаров — чёрный зонт-трость, который на самом деле являлся оружием, заряженным десятью ампулами с концентрированным коллоидным серебром — на случай, если придётся драться. Уже чуть отросшие волосы я вновь подстригла: чёлка — длинная, верх — ёжиком, виски и затылок — под ноль.
Дождливый вечер ошивался у дверей пафосного дворца в стиле барокко: его не пустил вышибала. Этот парень был не шкафоподобен, но довольно крепок, представительно одет и имел намётанный глаз на проблемных клиентов. Таким сразу давался от ворот поворот. Просветив меня своим глазом-сканером, вышибала сказал, преграждая мне вход:
