Алана Инош - У сумрака зелёные глаза
Достав небольшой пистолет с противовампирскими пулями, я открыла заднюю дверцу и села. Но Эрика только улыбнулась наставленному ей в лоб дулу.
— Значит, ты позволяла за собой следить? — усмехнулась я.
Она, бесстрашно глядя на меня непроницаемо-тёмными глазами, сказала:
— Я знаю, ты охотница. Ваша группа в городе, и нам это тоже известно… Пожалуйста, не убивайте нас. Мы не причиняем людям зла.
Я приподняла бровь.
— Не причиняете? А как же кровь, которую вы пьёте?
— Мы не виноваты, что она требуется нам, чтобы жить, — сказала Эрика просто. — Я в своей жизни не убила ни одного человека. И папа тоже не убивает.
Я сообразила, что впервые беседую с вампиром. До сих пор у меня с ними был короткий разговор: вижу тварь — стреляю, тут, сама понимаешь, не до болтовни. Или я её прикончу, или она убьёт меня, третьего не дано. А глядя на Эрику, я даже не могла нажать на спусковой крючок, только держала на мушке, поражаясь своей слабости. Стрелять в неё было по ощущениям всё равно что стрелять в ребёнка — беззащитного и невинного. Её такое наивное «пожалуйста, не убивайте нас» и поразило меня, и, как ни странно, позабавило. Ещё ни одна кровососущая тварь не просила у меня пощады — все они сражались за свою жизнь, показывая зубы, а Эрика смотрела на меня влажными глазами, не двигая и пальцем, чтобы себя защитить. Я не понимала её игры: зачем ей садиться ко мне в машину, не будучи уверенной, что она сможет меня одолеть? Верить в то, что она надеялась на моё милосердие, было крайне глупо… Или она именно на это и рассчитывала? Нет, невозможно… Уму непостижимо. Ведь я охотник, я не щажу кровососов, и ей это должно было быть прекрасно известно!
— Пожалуйста, — повторила она тихо и умоляюще. — Не трогайте нас. Если вы будете истреблять таких, как мы с папой, наше место займут настоящие монстры, для которых издревле приемлем лишь один способ питаться — убивая.
— То есть, ты хочешь сказать, что вы — гуманные? — Я пока не спешила убирать пистолет.
— Называй это как хочешь, — сказала Эрика. — Люди в наших хранилищах в жизни были несчастны, а теперь чувствуют себя счастливыми. Они погружены в состояние вечного блаженства, нескончаемой нирваны.
— Откуда вы знаете, кто счастлив, а кто нет? — Странно, но всё больше мне хотелось убрать оружие. Слишком тяжёлым оно стало. Мне чудилось, будто когда-то я слышала этот голос, и он говорил мне тогда много нежных слов.
— Лишь взглянув на человека, мы узнаём о нём всё, — ответила Эрика. — Если он безысходно несчастен, это чувствуется. И сиюминутное плохое настроение от настоящего непоправимого горя тоже отличается.
— Нет безвыходных ситуаций, — сказала я. — Всегда можно что-то сделать, как-то помочь.
Эрика покачала головой, глядя на меня с какой-то удивительной нежной грустью.
— Не всегда, — проговорила она. — В жизни эти люди задумывались о самоубийстве. У некоторых даже были попытки. Они зашли в тупик.
— То, что даёте им вы — лишь иллюзия. — Моя рука ослабела так, что я опустила пистолет. И не поверишь — испытала от этого несказанное облегчение, как будто удержалась от чего-то страшного.
— Вся жизнь — иллюзия, — вздохнула Эрика. — Мы пребываем во власти иллюзий от рождения и до смерти.
— Скажи мне тогда, что не есть иллюзия, по-твоему? — спросила я.
Она улыбнулась.
— Ты. Ты — не иллюзия. Ты снилась мне, я уже видела всё это… Эту встречу, как она будет. Ты не убьёшь меня.
— Почему это? — усмехнулась я. — Это моя профессия — убивать вампиров.
— Потому что я тебя люблю.
Сказать, что я обалдела — значит, ничего не сказать. Ей удалось так меня поразить, что она могла бы, пользуясь моим замешательством, уже раз десять выпить меня досуха. Я не знала, то ли мне смеяться, то ли…
— Я ждала этой встречи много лет, — сказала Эрика. — Я видела сны… о тебе. Мне кажется, я тебя знаю… и очень люблю. Но нас что-то разлучило, и моя жизнь в разлуке была просто тёмной дорогой… к свету.
Глаза у неё при этом были одухотворённые, сияющие и немножко сумасшедшие. Шумно выдохнув, я почесала переносицу пистолетом и сказала наконец:
— Слушай… Звучит, конечно, дико романтично… но я в это не верю.
Это её не смутило.
— А разве у тебя нет чувства, будто ты меня тоже знаешь?
Конечно, она попала в точку. Именно это чувство, собственно, и не позволило мне убить её сразу. Ну, а ты как думала? Убью, а потом мучиться, что ли, буду, так и не узнав, в чём там дело? Так что, можно сказать, спасло её моё любопытство. Глядя в её загадочные, как зимнее небо, глаза, я и сама начинала верить в то, что она говорила. Но уж такова моя профессия охотника, чтобы подвергать сомнению любое слово вампира. Они врут, чтобы заморочить голову жертве…
— Нет никаких жертв уже Бог весть как давно, — вторглась в мои мысли Эрика. — Не веришь мне, так поверь хотя бы себе!
Уходя, она напоследок меня поцеловала. Ей всё равно, какого я пола, сказала она. У души вообще пола нет.
— Приходи сюда в это же время через три дня, — сказала она.
Она как будто знала, что я не смогу не прийти, и… была права. Вкус её поцелуя проник мне в кровь, как дурманящий яд, пахнущий осенним лесом и последними цветами. Лесом, в котором умерла Луиза-Эмилия…
Через три дня в то же время я приехала к театру на такси. Шёл дождь, и знакомая машина вся блестела в свете фонаря капельками воды. Эрика, в светлом двубортном плащике с крупными пуговицами, вышла мне навстречу с букетиком фиалок в руке. Я тут же прикрыла её своим зонтом.
— Это мне, что ли? — удивилась я, когда она, сияя глазами, протянула мне фиалки. — У нас что, свидание?
— А что это, как ты думаешь? — улыбнулась она.
— Не знаю, — усмехнулась я. — Разве у охотника и вампира может быть свидание?
— Может, как видишь. — Она прижалась ко мне под зонтом. — Ты же пришла. Ммм… и всё-таки взяла оружие. Зачем?
Мне стало неловко. Пистолет я взяла машинально, по многолетней охотничьей привычке.
— Это я уже автоматически делаю, — объяснила я. — Бессознательно. Привычка.
— Да, привычка — вторая натура, — усмехнулась Эрика, вытаскивая у меня пистолет из кобуры за пазухой.
Мыслимое ли дело, чтобы я позволила вампиру обезоружить меня? Конечно, нет. Но вот ей мне хотелось позволять всё, даже самое невероятное — например, обнять меня за шею. Дождь барабанил по зонту, а Эрика ртом щекотала мои губы. Это был ещё не поцелуй, а как бы примерка, подстройка под мои изгибы для последующего щекотно-сладкого плена. Для неё это было так просто и естественно — она верила, что встретила ту, кого видела в своих снах, ничуть не опасалась меня и доверяла мне. И правильно: опасаться этой романтичной дурочке нужно было не меня, а Змея, который из-за угла целился в неё из винтовки. Времени у меня осталось только на то, чтобы заслонить её собой, и я это сделала.
