Лина Люче - Черная звезда на счастье
Асхелека потеряла ориентацию в пространстве, и не сразу поняла, что лежит под ним на его походной постели, и что его мощное бедро вклинилось между ее ног, легонько нажимая, прозрачно намекая на то, к чему она даже не была готова, но очень хотела попробовать.
— Тхорн, — пискнула она, когда его губы, наконец, отпустили ее рот. Но его лицо все еще было очень близко, а рука лежала на затылке, надежно фиксируя его, не давая шевельнуться.
— Успокоилась? — еле слышно спросил он. В его голосе хорошо различались угрожающие нотки, и Асхелека против воли широко улыбнулась — потому что эта угроза ее не пугала, а делала счастливой.
— Да, — прошептала она.
Тхорн с тихим стоном выпустил из увода, и она нашла себя в нежных объятиях. Он не укладывал ее на свою кровать и не прижимал сверху. Всего лишь иллюзия в уводе. Забавно, подумала Асхелека: значит, он вел себя деликатнее, чем на самом деле хотел бы.
Его губы касались ее уха:
— Ты второй раз кричишь на меня, — проворчал он, телепатически улыбаясь. — На третий твоя попа пострадает.
— Прости, — сказала она, хотя не чувствовала особой вины.
— Я сообщу команде о помолвке.
— Это не обязательно.
— Нет, обязательно. Ты права, мы не должны скрывать это.
— Но ведь это еще не официально.
— Можно сделать официально. Мы не на Горре, малыш, а сейчас и не на корабле. Это Шаггитерра, и здесь ты совершеннолетняя.
— Ты серьезно?
Асхелека вцепилась в его руки, даже не замечая, что впивается ногтями.
— Серьезно, — ответил Тхорн, мягко отцепляя ее руки. Глядя в глаза, он положил их на свою шею:
— Ты согласна стать моей невестой, маленькая?
— Да.
— С этой минуты ты моя невеста, — прошептал он и снова поцеловал ее.
Микея.
В импровизированном домике у девушек свет уже не горел, но они не спали, удивленные тем, что Асхелека все еще не вернулась.
— Думаешь, это нормально, что он так долго держит ее в своей палатке? — наконец, тихо спросила она вслух.
— Не думаю, что он держит ее там силой, — невозмутимо заметила Ариадна из темноты.
— Я не об этом, — смутилась горианка. — Просто это немного… неприлично. Они даже не помолвлены.
— Хочешь указать командиру на нарушение приличий? — последовал ответ со смешком.
Микея почувствовала, как загораются щеки, и спешно заблокировала эмоции, чтобы Ариадна не прочитала. Землянка, конечно, грубовато поставила ее на место, но в целом она была права: не ей, осужденной за перевод порнографии, требовать от других благопристойности.
— Я просто волнуюсь за Асхелеку, — тихо сказала она, оправдываясь. — Ей еще нет шестнадцати, и такие вещи могут дурно сказываться на репутации, тем более она…
— Микея, хватит, — простонала Ариадна. — Не будь такой занудой и ханжой. Ну, подумаешь, целуются они там — большего все равно ведь не будет, верно?
— Ты действительно не понимаешь?
Она приподнялась на локте и зажгла маленькую походную лампу, которую раздали по одной каждому — чтобы посмотреть в лицо землянки.
— Чего не понимаю? — спросила Ариадна, скрестив с ней удивленный взгляд.
— Правил. Ты не понимаешь, что мужчина не должен целовать женщину, если он с ней не помолвлен? Что ее из-за этого все будут считать испорченной и распущенной? А он увел ее в свою палатку на глазах у всех! Это же все равно что… все равно что…
— Все равно, что он запустил бы руки ей под платье, стоя посреди лагеря? — подсказала Ариадна. И засмеялась, когда из груди Микеи вырвался возмущенный вздох.
— Я не вижу в этом ничего забавного, — поджав губы, заметила она.
— А я думаю, это забавно. Они оба влюблены по уши, это слепому видно. И он на ней женится. Какая разница, сколько раз он ее до этого поцелует?
— А если не женится? Ты хоть представляешь себе, какой это для нее риск? С его стороны это просто неуважение, это очень непорядочно! Это…
Микея была так возмущена, что хотела многое еще сказать ничего не желающей понимать Ариадне, но тут за стенами палатки послышались шаги, и пришлось закрыть рот. И тут же в палатку вошла Асхелека, слегка пригнувшись. Даже в слабом свете лампы было видно, в каком беспорядке находились ее волосы, и как горело лицо — и какая на нем горела улыбка.
— Девчонки, — выпалила она, задыхаясь от возбуждения. — Я помолвлена! Я так счастлива — просто с ума можно сойти!
— Как? — вырвалось у изумленной Микеи. Обернувшись на Ариадну, она поймала насмешливый взгляд землянки и побагровела. К счастью, Асхелека, пребывавшая на седьмом небе, ничего не заметила.
* * *На следующее утро Микея проснулась разбитой. Они с девчонками проболтали едва не до рассвета, пока к их палатке не приблизился Рикэн, дежуривший в ночь, и не рявкнул, чтобы засыпали. В результате, когда их разбудили наутро, девушки очень долго соображали, на каком они свете, и проклинали свою болтливость. Особенно Ариадна, которая, по ее признанию, не выспалась и накануне.
Но вставать пришлось. После походного завтрака из консервированных молочных продуктов и сваренного на костре чая командир взял за руку красную от счастья Асхелеку и объявил во всеуслышание о помолвке. Офицеры отозвались громких гоготанием, неожиданным для девушек. Но Тхорн просто кивнул и пожал плечами, принимая их веселье и шутки как должное. А сразу затем велел им собираться на небольшую экскурсию в шаггитеррианское поселение, и теперь уже все девушки запищали от радости, несмотря на усталость.
Краем глаза Микея заметила, как Тхорн приблизился к Асхелеке, присел перед ней на корточки, что-то тихо спросил. Нежность, светившаяся у него в глазах, преображала суровое, обычно бесстрастное, как камень, лицо до неузнаваемости.
Она опустила глаза — щеки вновь пылали. Все еще было ужасно стыдно за вчерашний разговор с Ариадной и за то, что плохо отзывалась о Тхорне за его спиной.
— Маленькая, что с тобой? — негромко спросил Цесин. Микея вздрогнула — она даже не заметила, как ее жених подошел, настолько погрузилась в свое смущение. И, видимо, это стало заметно.
— Мне ужасно стыдно, — прошептала она, утыкаясь в его свежую рубашку, когда он обнял ее. — Я сделала кое-что дурное.
— Что именно? — невозмутимо спросил Цесин, заправляя волосы ей за ухо. Микея прерывисто вздохнула — ее любимый профессор всегда так спокойно и рассудительно реагировал на все. Эту черту в нем она просто обожала.
— Я наговорила гадостей о командире вчера. А потом поняла, что ошиблась.
Цесин вздохнул и приподнял ее подборок:
— Наговорила за глаза? И кому же?
